Лиз Кесслер - Правдивая история про девочку Эмили и морское чудовище
— Мы не ожидали, что они тронутся в путь сегодня же вечером, — воскликнула мама.
Ну вот. Это опять из-за меня. Я только еще хуже все сделала. Корабль отправился по моей вине. Он уплывал все дальше и дальше, — и уносил мою маму.
— Мама! — Я кинулась вслед за кораблем. Мама что-то кричала, но я ее не слышала. И уже почти не видела.
— МАМА! — отчаянно закричала я в темноту.
Корабль уходил. У меня больше не было сил. Я послушно подчинилась течению. Оно несло меня все дальше от корабля, от острова, от всего, что казалось мне важным. Я громко заплакала.
И тут…
Какой-то шум.
Звяканье. Шуршание. Что происходит? Я торопливо вытерла слезы ладонями.
Меня что-то держало. Что? Водоросли? Я задергалась, пытаясь вырваться. Только бы не чудовище. Я огляделась.
Сеть! Я попалась в сеть! Какой-то мужчина вытягивал ее, дергая за веревку, и тащил меня к себе, упираясь в песок ногами в ластах.
Я попыталась тормозить хвостом, но мужчина был гораздо сильнее. Я металась, кусала сеть, пыталась разорвать ее, вырваться наружу, но только изрезала руки и исцарапалась. Сеть была жесткая, как из проволоки, и освободиться из нее никак не получалось. Я билась и кричала, пока он тянул меня из моря. Скоро вода потеплела. Это был крошечный остров с уютной песчаной бухтой, на которой возвышалось несколько пальм. На пляже стоял самодельный фонарь. На мелководье покачивалась привязанная к шесту маленькая яхта. К этому же шесту человек прикрепил и мою сеть. Он сдвинул маску с трубкой на лоб, но его лица все равно не было видно в полумраке.
— Я тебя не обижу, — проговорил он, тяжело дыша; ему пришлось потрудиться, чтобы вытащить меня из моря. — Доверься мне.
Я ничего не ответила.
— Ты — говоришь — по-английски? — спросил он очень громко.
Я никак не отреагировала на его вопрос.
— Подожди, только никуда не уплывай, — попросил он.
Как будто у меня был выбор!
Он убежал куда-то вверх по пляжу, а я снова стала биться, пытаясь вырваться наружу. Через несколько мгновений он вернулся, но уже не один.
— Пап, ты совсем с ума сошел, — сказал девчачий голос. — Ночь на дворе! — Голос показался мне знакомым. Хотя это было совершенно невозможно.
— Я же говорил, говорил! — повторял мужчина. Они были уже совсем близко. — Я вам ГОВОРИЛ! Ну, теперь ты мне веришь? — Он показал в мою сторону.
Девчонка подошла, проваливаясь ногами в песок, и стала таращиться, пытаясь рассмотреть что-нибудь в темноте. Самодельный фонарь осветил ее лицо.
Это была…
Это была…
Я охнула и дернулась назад, вжавшись спиной в сеть и глупо разинув рот. Это невозможно! Как? Откуда?
Я ее знала. Причем очень хорошо. И еще совсем недавно я была совершенно уверена, что больше никогда, никогда ее не увижу.
Наконец-то. Папа поймал рыбу.
Слава тебе Господи!
Он вопит и орет, чтобы я немедленно шла смотреть на нее. Можно подумать, что до него никто рыбы из моря не вылавливал.
Но это не рыба. Это какой-то человек.
— Я же говорил! Я говорил! — кричит папа. — Я говорил, что поймаю русалку, разве нет? Теперь-то ты мне веришь?
Я подхожу ближе и вдруг замечаю хвост. Нет! Не может быть!
Но это правда! Он действительно поймал русалку!
Она оборачивается, и я вижу ее лицо, и слипшиеся темные волосенки, и тощие ручонки. Это невозможно! Но это так. Я хватаю фонарь и подношу к русалке, чтобы рассмотреть ее получше.
Это Эмили Виндснэп!
И тут я вспоминаю. Я вспоминаю всё! Бассейн, уроки плавания. Она все-таки появилась еще раз перед своим отъездом. Выпендривалась, как всегда. У нее был русалочий хвост! Она выписывала перед нами круги в бассейне, помахивая этим своим хвостом, и ухмылялась лично мне, как бы давая понять, что и тут меня обошла. Да ведь все и так ею восхищались. И Джули, и инструктор по плаванию, — они и так любили ее больше, чем меня; считали, что она лучше, чем я. Но ей этого показалось мало. Обязательно нужно было лишний раз ткнуть мне в нос свое превосходство!
Как я могла забыть!
А потом еще что-то было… они угощали нас пончиками. Именно тогда все и забылось. Пончики! В них подмешали какую-то отраву! Но как Эмили попала сюда?
Мы встречаемся взглядами. Она потрясена не меньше моего.
— Мэнди! — лепечет она.
Я тут же беру себя в руки.
— А, привет, Эмили, — невозмутимо говорю я. Потом, презрительно фыркнув, поворачиваюсь к папе. — Зачем ты подбираешь всякий мусор, пап?
Папа скидывает с головы маску с трубкой.
— Мэнди, ты что? Это же русалка!
— Папа, ты ей в лицо смотрел?
Он растерянно смотрит на меня, потом на Эмили и снова поворачивается ко мне. Я почти вижу, как ворочаются в его мозгу извилины, осмысляя происходящее. Он тычет в Эмили пальцем.
— Но это же… она похожа на…
— Правильно, папа, — утомленно говорю я, делая вид, что мне давно все понятно. — Это Эмили Виндснэп.
— Но как… но она… — Папа растерянно умолкает. Снова переводит взгляд с Эмили на меня. — Не глупи, Мэнди, — внезапно произносит он. — Конечно же, это не Эмили Виндснэп. Они просто слегка похожи. Это русалка!
На пляж выходит мама.
— Что за шум, Джек?
Папа кидается к ней, забыв обо мне и, похоже, не желая врубаться в происходящее.
— Некогда болтать, Морин, — выпаливает он. — Надо собираться. Где наши вещи?
— Какие вещи?
— Все, что у нас есть, что может понадобиться в пути. Неси это на яхту. Мы отправляемся, как только рассветет.
— Отправляемся? — Я выхожу из воды вслед за папой. — Что значит «отправляемся»? Куда?
Папа резко оборачивается ко мне.
— Мы возвращаемся домой, Мэнди. Вместе с нашей русалкой. Мы должны спасти пристань, как я уже говорил.
Он бежит к яхте.
— Но она же разбита! — кричу я ему вслед. — Мы же потерпели крушение, разве ты забыл?
— Я работал над ней день и ночь, — откликается он. — И, по-моему, она готова к плаванию. Собирайте вещи, а потом постарайтесь поспать хоть немного. На рассвете мы уплываем.
— Мам?
У нее все такой же отсутствующий взгляд. Кажется, она уже ни во что не верит.
— Не имею ни малейшего представления о том, что здесь происходит, — говорит она. — Что это там такое у него в сети?
Я оставляю ее разбираться самостоятельно, а сама бегу вслед за папой. Может, он прав, и мы сейчас все решим. В любом случае, попробовать стоит. Всё что угодно будет лучше, чем гнить на этом дурацком островке всю оставшуюся жизнь. Даже вернуться домой вместе с этой водоплавающей — и то лучше.
Яхта и вправду снова держится на воде. Если бы еще папа умел ею управлять, то было бы совсем хорошо. А так нас мотает во все стороны. Папа громко подает маме всякие морские команды типа: «Все на борт!», «Отдать концы!», «Эх, взяли!»
Она что-то отвечает, но, к счастью, ее не слышно за шумом ветра и плеском волн, ударяющих в корму и осыпающих нас брызгами. Судя по выражению ее лица, нам лучше не знать, что именно она выкрикивает.
Я занимаюсь Эмили. Нужно хорошенько присматривать за ней; следить, чтобы сеть не развязалась, — ни за что не дам сбежать нашей русалке.
— Как тебе там, удобно? — интересуюсь я, свешиваясь через перила.
Сеть привязана позади яхты, и Эмили мчится за нами, почти как на водных лыжах. Она еще «спасибо» должна сказать за то, что ее катают бесплатно.
— Довольна прогулкой?
— Что вы хотите со мной сделать? — хнычет она.
Боится. Это хорошо.
— А папа тебе разве не сказал? Мы везем тебя обратно в Брайтпорт.
Яхта делает резкий поворот, и я не слышу ответа — так, доносится какой-то испуганный вопль из сетки. Мне чуть не становится жалко ее.
Дудки!
— Да, выставим тебя на всеобщее обозрение, — продолжаю я, когда она снова всплывает на поверхность; ее лицо залеплено мокрыми волосами. Я приятно улыбаюсь. — Наверное, все наши школьные друзья придут посмотреть. Здорово, правда? Мы думаем брать фунтов по пять за сеанс. Как считаешь, нормально?
— А как же моя мама? Она осталась на корабле! Я должна найти ее! А папа? Дайте мне хотя бы предупредить его!
