Секретное авторское сообщество - Дикен Дорф. Хранитель карты
Однако серость и уныние неминуемой осени никак не затрагивало Дикена и Эйприл. В их собственном мире на чердаке в любой момент могло засветить солнце. Они вместе проводили странные исследования, непонятные, но безумно интересные для Эйприл, идеи которых приходили в чудаковатую голову ее друга. Примерно месяц назад они решили, что им нужен свой язык. Остановились на том, что все слова будут говориться обычно, но в противоположном значении. Весь день прошел в полной неразберихе, и расходясь под вечер со словами: «Какое желтое небо, надеюсь, никогда не увидимся, доброго утра!», они окончательно поняли, что такой их язык ужасен и слишком сильно забивает голову.
Неделями позже Дикен решил показать Эйприл очередной химический эксперимент. Только на этот раз он сдался под ее уговорами и разрешил провести его самой… Закончилось все катастрофично: когда газа в пробирке стало слишком много, она с хлопком вырвалась из рук Эйприл и разлетелась об стену. Высвободившийся газ ненадолго усыпил девочку и с тех пор за химические опыты она не бралась. Еще раз, каким-то неведомым самому Дикену способом, ему удалось получить вещество, от которого невыносимо щипало глаза и текли слезы градом. После того, как чердак проветрился, Эйприл размышляла и смеялась над тем, чтобы заставить также поплакать Тофера Лима и его небольшую команду. К счастью, до этого не дошло. Дикен давно принес самому себе особую клятву алхимика, и одним из ее пунктов было: «Не использовать науку для развлечения!», что очень расстраивало Эйприл.
Но самые большие трудности начались, когда Дикену взбрело в голову разделить на разные цвета песчинки из горсти песка и земли. Таким образом он хотел научиться распознавать различные районы города. Затея приостановилась, как впрочем, и многие другие, но за ней следовали все новые и новые. Практически каждый день Дикен выдумывал им обоим новую работу. Эйприл с трудом понимала, что они делают, хотя он детально все ей рассказывал. Ей, и никому больше. Длину и цвет волос, глаз, размер ноги, и прочие мелочи приходилось ей выпытывать из своих знакомых по просьбе Дикена. Он видел в этом огромный смысл, так как в дальнейшем это должно было получить продолжение.
Первые две недели зимы небо было ясным, вечерами оно становилось красно-розовым, просачиваясь сквозь голые ветви деревьев, но следующим декабрьским утром, началась настоящая зима. Снег густыми хлопьями опускался на землю, укрывая деревья, дороги и крыши домов. А с началом ветров город был охвачен непроглядными метелями. Так Дафиэлд пробуждался после унылой осени, и люди наконец повылезали из своих теплых домов. На улицах все чаще можно было увидеть гуляющие семьи, а дети, как кроты, зарывались по горло в мягкие снежные сугробы.
В один из этих морозных дней Дикен и Эйприл выбрались из чердака, чтобы пофехтовать в безлюдном школьном сквере. Они носились друг за другом по всему саду, размахивая деревянными выточенными палками и представляя себя в роли дуэлянтов. Как бы ни было это позорно для Дикена, но Эйприл чаще одерживала верх. Все дети, живущие в Окраине, от безделья фехтовали на таких палках днями напролет. Но в ответ на силу и проворность Эйприл, Дикен пользовался умом и ему удавалось в секунду просчитать лучший ход своим мечом. От постоянного барахтанья в снегу они взмокли, но совсем не замерзли.
— Для новичка ты очень неплохо обращаешься с мечом, — заметила Эйприл, погасив трубку, которая все это время дымилась, лежа на поваленном дереве.
— С палкой, Эйп! Мы же оба знаем, что это не меч, — глубоко дыша, сказал он, глядя на раскрасневшиеся щеки девочки.
— Если бы это была простая палка, ты бы от нее так не удирал! Но знаешь, если бы ты тоже прожил столько времени в Окраине, то я убегала бы от тебя. Там у нас было только два чемпиона: Монти, ну и я… Да и то, Монти хорошо управлялся с деревянными клинками только потому, что сам же нам их и делал — все инструменты для работы с деревом от моего отца перешли к его отцу, вот Монти и научился с ними работать.
Гаснущая трубка издала последний вздох, выпустив прозрачное колечко дыма. Он жил своей жизнью: вращался, кружился, менял направление и форму…
— Хотел бы я улететь вместе с ним. Что хочешь, то и делаешь, куда хочешь туда и летишь, — с завистью говорил Дикен, внимательно глядя на уплывающее облачко дыма. — Летишь себе, летишь, летишь…
— Дикен, — робко начала Эйприл, словно выжидала подобный момент уже не первый день. — Я тут думала насколько необычно это все… До переезда сюда я была уверена, что вся жизнь заключается в бесконечном веселье, что у меня много друзей и больше ничего не надо. Но вдруг поняла, что у меня действительно есть друг. Такой друг, с которым не нужен вообще никто, — Эйприл говорила так красиво, что Дикен боялся даже пошевелиться, чтобы не испортить столь редкие минуты. — Ты мне заменяешь всех людей…
Он задумался. Не столько над ее словами, сколько над тем, что и он теперь не один. А ведь прошло уже так много времени с их знакомства. Его мир, его идеи и мысли, которые он так бережно хранил в себе, принадлежали еще кому-то. Дикен чувствовал себя всемогущим с ней, так как знал, что ни одно его слово больше не останется непонятым.
— Действительно необычно. А представь, если бы ты не переехала сюда? Или мы не победили бы оба в том грязевом забеге. А если бы не гроза, то мы так и не узнали бы о чердаке! — с испугом выдавливал он.
— Или, например, твои родители оказались в тот момент дома, — продолжила Эйприл. — Как думаешь, мы бы все равно однажды встретились?
Дикен пожал плечами.
— Хорошо еще, что ты пришла ко мне на следующий день, ведь…
Дикена внезапно оборвал выстрел. Он раздался неподалеку, за домами, а среди деревьев мелькнуло что-то черное. Они боялись издать звук, чтобы выстрел не повторился и напряженно переглянулись.
— Ты это видел? — прошептала Эйприл, указывая пальцем в другой конец сада. — Там что-то упало! Темное…
Пригибаясь и озираясь по сторонам, они поспешили к тому месту. Когда до непонятного черного пятна осталось всего десять шагов они остановились, и стали с опаской приближаться очень медленно, шаг за шагом, пока на белом снегу не показались мелкие красные пятна.
— Это кровь! — полушепотом, но уверенно заявил Дикен, глядя, как тает снег под этими пятнами. — Ворон?! — он всмотрелся в черный безжизненный комок перьев.
— Похоже на то…
Но не успела Эйприл договорить, как рядом с ней плюхнулся с дерева маленький вороненок. Он еще не умел летать, однако его черные умные глаза тревожно глядели на безжизненное тело родителя. Пискляво закаркав, он резко взглянул на Эйприл и тут же отскочил. Боясь спугнуть птенца, они молча наблюдали за ним. Вороненок криво расправил еще не оформившиеся крылья и начал важно расхаживать вокруг мертвого ворона. Подскочив поближе, он ткнул клювом в птицу, затем, снова склонив голову, устремил свой черный пронзительный взгляд на ребят.
— Должно быть это ее птенец, — прошептала Эйприл. — Бедняга… Как же он вернется в гнездо!
— Может, он все же может летать? — после этих слов Дикен стал обеими руками махать перед вороненком, на что тот лишь косился с глупым видом и изредка отскакивал в сторону. — Нет, не может… Сначала лучше решить, что делать с большой вороной, а потом подумаем и над ним.
— В нее выстрелили. На дереве тоже кровь, — сказала Эйприл, стоя у молодого клена. — Видимо, она упала именно с него. Может она еще жива?
— Сомневаюсь. Если ее и ранили из ружья, то падение с верхушки дерева ее точно добило. Судя по всему, стреляли оттуда, — показал он в сторону большого лордского дома, что располагался прямо за высоким каменным забором сквера. — С другого края сада слишком много деревьев, ее бы не заметили. К тому же вон кровь на клене только с той стороны ствола. Это все чертовы богатеи! — грозно произнес Дикен, глядя на проглядывающую крышу дорогого дома. — Здесь же школа, а значит, охота запрещена!
— Вот именно, — подтвердила Эйприл и подошла ближе к птице, — интересно, сколько еще таких же лежит по всему саду. Вряд ли эта первая…
— И все же устраивать охоту прямо на территории школы, — продолжал возмущаться Дикен, — это слишком!
— А может в нее и вовсе никто не стрелял?
— Ты же сама слышала, Эйп! Не думаешь же ты, что она просто щелкнула своими коготками и скинулась с дерева, — язвил он, расхаживая вместе с вороненком вокруг мертвой вороны. — А еще в полете поцарапалась об сучья и закрапала здесь все кровью…
У Эйприл не оставалось аргументов в защиту «богатеев». Потом, внимательно приглядевшись, она согласилась:
— Точно стреляли, вот рана, — она указала на прострел в смоляно-черном брюхе птицы. — Может, хоть похороним ее как следует?
— Обязательно, Эйп, обязательно. Но для начала достанем пулю, — после этих слов они молча переглянулись. — Не смотри так на меня! Я не хочу оставлять все как есть! А для того, чтобы иметь доказательства, нам необходимо вытащить ее из вороны…
