Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Орден Феникса
— НЕ СМЕЙТЕ ОБВИНЯТЬ СИРИУСА! — свирепо выкрикнул Гарри.
Он уже снова вскочил на ноги, пылая яростью, — он был готов броситься на Дамблдора, который совсем не понимал Сириуса, не знал, каким он был храбрым, как много страдал…
— А как насчёт Снегга? — выпалил Гарри. — О нём вы почему-то молчите! Когда я сказал ему, что Волан-де-Морт схватил Сириуса, он только ухмыльнулся с издёвочкой, как обычно…
— Ты же знаешь, Гарри: Снегг вынужден был притвориться перед Долорес Амбридж, что не принимает твоих слов всерьёз, — твёрдо сказал Дамблдор. — И я ведь уже объяснил тебе, что он со всей возможной поспешностью передал Ордену то, что услышал от тебя. Именно он догадался, где нужно тебя искать, когда ты не вернулся из Запретного леса. И именно он дал профессору Амбридж поддельную сыворотку правды, когда она допрашивала тебя с целью выяснить местонахождение Сириуса.
Гарри пропустил эти доводы мимо ушей: проклиная Снегга, он чувствовал жестокое наслаждение, которое словно облегчало терзающее его чувство вины, и ему хотелось, чтобы Дамблдор согласился с ним.
— Снегг… Снегг издевался над Сириусом за то, что ему не разрешали выходить… обзывал его трусом…
— Сириус был достаточно взрослым и умным, чтобы не обращать внимания на пустые насмешки, — сказал Дамблдор.
— Снегг перестал давать мне уроки окклюменции! — огрызнулся Гарри. — Он вышвырнул меня из своего кабинета!
— Мне это известно, — веско сказал Дамблдор. — Ещё раз повторю: я жалею, что не взялся обучать тебя сам, хотя в ту пору я был уверен, что нет ничего опаснее, чем открывать твоё сознание Волан-де-Морту в моём присутствии…
— Из-за Снегга всё стало только хуже, после его уроков мой шрам всегда болел сильнее… — Гарри вспомнил, что говорил ему Рон, и слова полились из него безудержным потоком: — Почём вы знаете, что он не пытался помочь Волан-де-Морту, облегчить ему доступ в моё…
— Я доверяю Северусу Снеггу, — просто сказал Дамблдор. — Но я забыл — вот тебе ещё одна ошибка старого человека, — что бывают раны, которые не способно залечить даже время: уж слишком они глубоки. Я думал, что профессор Снегг сумеет преодолеть свою ненависть к твоему отцу… но я ошибся.
— Но это вас не трогает, да? — выкрикнул Гарри, игнорируя осуждающие гримасы и неодобрительное бормотание портретов на стенах. — Значит, Снеггу можно ненавидеть моего отца, а Сириусу Кикимера — нельзя?
— Сириус не ненавидел Кикимера. Он считал его слугой, не достойным ни интереса, ни особенного внимания. Равнодушие и пренебрежение часто приносят гораздо больше вреда, чем открытая неприязнь… фонтан, который мы сегодня разрушили, говорил неправду. Мы, волшебники, слишком долго унижали и оскорбляли своих собратьев, а теперь пожинаем плоды…
— ПО-ВАШЕМУ, СИРИУС ПОЛУЧИЛ ПО ЗАСЛУГАМ, ДА? — завопил Гарри.
— Я этого не говорил, и этого ты от меня никогда не услышишь, — невозмутимо возразил Дамблдор. — Сириус не был жесток — к эльфам вообще он относился вполне дружелюбно. А вот Кикимера не любил, потому что Кикимер был живым напоминанием о доме, который Сириус ненавидел всей душой.
— Да, ненавидел! — Голос у Гарри сорвался. Он повернулся спиной к Дамблдору и пошёл сам не зная куда. Теперь комнату уже заливал яркий солнечный свет; глаза всех портретов были устремлены на Гарри, а он шагал, ничего не видя, не сознавая, что делает. — Вы держали его взаперти в доме, который он ненавидел, — вот почему вчера он не смог там остаться…
— Я пытался спасти Сириусу жизнь, — тихо ответил Дамблдор.
— Людям не нравится, когда их запирают! — свирепо бросил Гарри, оборачиваясь к нему — Вы и со мной поступили так же — помните, прошлым летом?
Дамблдор опустил веки и закрыл лицо длиннопалыми руками. Но даже этот необычный жест, говорящий то ли о грусти, то ли о бесконечной усталости, то ли ещё о чём-то неведомом, не смягчил Гарри. Наоборот, его ещё больше взбесило то, что Дамблдор проявляет признаки слабости. Он не имел права быть слабым, когда Гарри хотелось рвать и метать, осыпая его упрёками.
Через несколько секунд Дамблдор отнял от лица руки и посмотрел на Гарри сквозь свои очки-половинки.
— Пожалуйста, сядь, Гарри, — произнёс он. — Пришло время сказать тебе то, что я должен был сказать пять лет назад. Сейчас ты узнаешь всё. Я прошу у тебя только одного — немного терпения. Когда я закончу, буйствуй на здоровье… я не стану тебя останавливать, делай, что хочешь.
Некоторое время Гарри ещё сверлил его взглядом, затем опять уселся на стул напротив Дамблдора и приготовился слушать.
Дамблдор поглядел в окно на залитые солнцем луга, потом снова на Гарри и начал:
— Пять лет назад ты, Гарри, прибыл в Хогвартс живым и здоровым, как я надеялся и рассчитывал. Впрочем… не совсем здоровым. Ты перенёс много страданий. Я знал, что так будет, когда оставлял тебя на пороге дома твоих дяди и тёти. Знал, что обрекаю тебя на десять трудных, мучительных лет.
Он помедлил. Гарри молчал.
— Ты можешь спросить — и у тебя есть на то причины, — почему я так поступил. Почему было не отдать тебя на усыновление в какую-нибудь семью волшебников? Многие согласились бы на это с радостью и почли бы за счастье и большую честь воспитать тебя как сына.
Мой ответ таков: в первую очередь я хотел сохранить тебе жизнь. Пожалуй, я один знал, какая огромная опасность тебе угрожает. Волан-де-Морт был побеждён несколько часов назад, но его сторонники — а многие из них почти так же ужасны, как их предводитель, — всё ещё оставались на свободе, свирепые, отчаянные и безжалостные. Вдобавок, принимая решение, я должен был учесть перспективы на будущее. Верил ли я в то, что Волан-де-Морт исчез навсегда? Нет; я не знал, десять, двадцать или пятьдесят лет пройдёт до его возвращения, но был уверен, что рано или поздно он вернётся, а ещё, зная его как никто, был уверен, что он не успокоится, пока не убьёт тебя.
Я знал, что познания Волан-де-Морта в области чёрной магии более обширны, чем у любого другого из ныне живущих волшебников. Знал, что даже мои самые сложные и мощные защитные чары вряд ли уберегут тебя, если он вернёт себе всю былую силу.
Но мне была ведома и слабость Волан-де-Морта. И я принял решение: тебя защитит древняя магия, о которой он знает, которую презирает и которую всегда прежде недооценивал — себе на горе. Я имею в виду, конечно, то, что твоя мать пожертвовала собой ради твоего спасения. Она дала тебе такую надёжную защиту, какой он и представить себе не мог, и она по сей день тебя оберегает. Таким образом, я решил положиться на материнскую кровь. И я отнёс тебя к её сестре, поскольку других родственников у неё не осталось.
— Она меня не любит, — тут же вставил Гарри. — Ей наплевать…
— Но она приняла тебя, — прервал его Дамблдор. — Да, неохотно; да, скрепя сердце, с горечью и даже гневом, но приняла — и таким образом закрепила наложенные мною чары. Благодаря жертве твоей матери кровные узы сделались самой могучей защитой, какую я мог тебе дать.
— Я всё-таки не…
— Пока ты называешь своим домом тот, где обитают кровные родственники твоей матери, Волан-де-Морт не причинит тебе вреда — он не может даже пальцем тебя тронуть. Он пролил её кровь, но она по-прежнему живёт в тебе и в её сестре. Её кровь стала твоей хранительницей. Пускай ты возвращаешься туда только раз в году, но покуда ты ещё можешь называть это место домом, покуда ты принадлежишь ему, Волан-де-Морт ничего тебе не сделает. Твоя тётя знает об этом. Я всё объяснил в письме, которое оставил у неё на крыльце рядом с тобой. Она знает, что, взяв тебя под свою крышу, сохраняла тебе жизнь на протяжении последних пятнадцати лет.
— Погодите, — сказал Гарри. — Погодите минутку. — Он выпрямился на стуле, в упор глядя на Дамблдора. — Так это вы прислали ей громовещатель. Вы велели ей не забывать… это был ваш голос…
— Я подумал, — Дамблдор слегка наклонил голову, — что ей стоит напомнить о договоре, который она скрепила, приняв тебя в семью. Я подозревал, что нападение дементора откроет ей глаза на опасности, связанные с содержанием в доме такого приёмного сына.
— Так оно и вышло, — тихо подтвердил Гарри. — Вернее… больше всех разозлился дядя. Он хотел выкинуть меня на улицу, но тут пришёл громовещатель, и она… она сказала, что я должен остаться. — Он уткнулся взглядом в пол, потом добавил: — Но какое отношение это имеет к…
Он не мог заставить себя произнести имя Сириуса.
— Итак, пять лет назад, — снова заговорил Дамблдор, точно его и не прерывали, — ты прибыл в Хогвартс — может, и не такой счастливый и упитанный, каким я хотел бы тебя видеть, зато живой и более или менее здоровый. Ты был не изнеженным маленьким принцем, а самым обычным мальчишкой — чему, с учётом всех обстоятельств, можно было только радоваться. До сих пор всё шло согласно моему плану.
А потом… впрочем, ты не хуже меня помнишь то, что произошло на первом году твоего обучения в Хогвартсе. Ты великолепно ответил на брошенный тебе вызов и очень скоро — гораздо скорее, чем я мог предвидеть, — очутился лицом к лицу с Волан-де-Мортом. И снова выжил. Мало того — ты отсрочил возвращение Волан-де-Морта во всей полноте его могущества. Это был подвиг, достойный взрослого мужчины. Не могу выразить, как я тобой гордился.
