Деби Глиори - Чисто убийственный бриллиант
— Или что? — Его шепот сопровождался отчетливым клокотанием в груди. — Что ты можешь сделать со мной, чего еще не сделано? Убить меня? — Ужасный хрип вырвался из его легких, когда он выкашливал свое последнее «прости». — Не напрягайся, Министр. Нельзя всегда получать то, что хочччшшш…
Разъяренный тем, что его облапошил простой человечишко, Асторот чуть не забыл забрать отлетающую душу. На полдороге к двери он вспомнил об этом и развернулся на каблуках как раз вовремя, чтобы заметить маленькое угольно-черное нечто, выпорхнувшее из губ мертвеца. Строго говоря, душа Ностриламуса выглядела скорее как мультяшная слива, нежели чем светящийся образ из популярной мифологии, но, как бы то ни было, это была душа. Одним движением демон ловко подхватил ее в воздухе и, сделав короткую паузу, чтобы посмаковать момент, целиком проглотил.
— Хорошо, — пробурчал он, распахивая дверь каюты и проталкиваясь через толпу легионеров. — Мне пора.
— Мастер? — спросил центурион. — Какие новости от Каледона?
Асторот уже дошел до борта корабля и теперь карабкался на ограждение, слегка путаясь в складках плаща. Далеко внизу маслено поблескивающие волны вздымались и опадали, кое-где виднелись плавающие остатки пищи, извергнутой желудками легионеров. Осторожно балансируя на ограждении, Асторот выпрямился и простер руки к небу. За спиной у него драматически реял на ветру плащ. Демон раздумывал, как бы получше преподнести новость команде.
— Вале, КАЛЕДОН! — проревел он. — С прискорбием извещаю вас, что ваш предводитель откинул сандалии! — Это известие было встречено молчанием. Легионеры нахмурились в некотором смущении. Вздохнув, Асторот немного перефразировал свое объявление: — Руководство с сожалением информирует, что ваш босс купил ферму…[7] склеил ласты… сбросил свою смертную оболочку… — Легионеры еще больше нахмурились, в задних рядах поднялся глухой ропот. Чувствуя, что не все идет гладко, Асторот резко изменил тактику: — Как бы там ни было, ребята, мой вам совет: забудьте о том, чтобы силой подчинить себе каледонцев. Верьте мне, есть гораздо более легкий путь добиться мирового господства. Просто отправляйтесь домой, похороните своих мертвецов, изобретите пиццу и научитесь играть в футбол… — Безумно расхохотавшись, демон опрокинулся за борт и с тяжелым всплеском исчез в пучине.
ОМОВЕНИЕ АСТОРОТА
Защелкнув черную кожаную сумку с туалетными принадлежностями, Фьямма д’Инфер поспешила в ванную для гостей, надеясь оказаться там первой. В эти ранние часы коридоры и переходы Стрега-Шлосса были безлюдны и тихи, так же, как мир за стенами дома. Из-за двери детской до слуха ведьмы донеслось сонное курлыканье, возвещающее пробуждение Дэмп. Слегка прихрамывая, Фьямма проскользнула в ванную, закрыла за собой дверь и повернула ключ в замке. Поставив свою сумку на мраморный столик, она осмотрела ванну на предмет наличия пауков и решительно открыла оба крана на полную мощность. Вынув из сумки маленький флакон и ватные шарики, Фьямма принялась смывать макияж, несколько подпорченный после ночного сна. То, что открывалось взгляду после каждого движения ватного шарика, оказывалось лицом гораздо более старым, чем оно представало в дневное время перед коллегами из Института Высшей Магии. С каждым удаленным слоем макияжа проступала сеть морщин и множество пигментных пятен, пока из зеркала на Фьямму не взглянуло ее настоящее лицо.
— Уффф, — удовлетворенно проронила она и подняла руки, чтобы отколоть длинные рыжие волосы и отбросить их в сторону. Без парика и макияжа она напоминала древнюю черепаху. Словно для того, чтобы усилить это впечатление, она запустила пальцы себе в рот, пошарила там и вынула вставные челюсти, которые аккуратно положила в раковину. Оставшись без опоры, губы Фьяммы тут же провалились внутрь, и лицо начало терять очертания. Но это было еще не все: наклонившись, она ухватилась за левую ступню и свернула ее на сторону с силой, достаточной, чтобы сломать лодыжку. Ступня отвернулась по резьбе с неприятным звуком трущихся друг о друга костей, и оказалась протезом, предназначенным для сокрытия того факта, что нога Фьяммы оканчивалась раздвоенным копытом. Затем она принялась за другую ступню, и минуту спустя поставила оба протеза в раковину рядом с зубами. Раздевшись донага, она скрючилась на краю ванны и принялась извлекать из какой-то внутренней полости в животе карикатурный, раздвоенный на конце хвост.
— Сколько усилий, — пожаловалась она, закрывая краны, и плюхнулась в воду. Не успела она удобно устроиться в ванне, как из ее черной сумки донесся приглушенный звонок. — Жить не дают, — пробурчала она, выбралась из ванны и запрыгала по кафелю, чтобы достать телефон из потайного кармашка в сумке.
— Что? — прошептала она. — Сейчас не самое удобное время. — Помня, что даже в мае в Аргайле мокрому обнаженному человеку не стоит долго находиться на воздухе (а то и обморозиться недолго), она забралась обратно в ванну и продолжила: — Нет… Нет, я его еще не нашла, но знаю, что он где-то поблизости… Да, все часы выведены из строя… Да, я знаю, все знаки указывают на то, что он находится рядом, но не так-то легко найти камень величиной с яйцо посреди огромного поместья в Аргайле. Ты хоть представляешь, каких размеров этот дом? И какое количество барахла эти ребята накопили за несколько веков? Тебе что-нибудь говорят слова «иголка» и «стог сена»?
Фьямма откинулась назад, вслушиваясь в голос, жужжавший из трубки, и меланхолично рассматривала потолок, отметив печальное состояние карнизов и небрежность прислуги, позволившей паутине затянуть штукатурку.
— Да знаю я, что мне предстоит переродиться в вошь, если я провалю это дело, — прошипела Фьямма. — Слишком хорошо знаю. Но этого не случится. Гарантирую, что скорее ад замерзнет, чем я провалю задание. Кстати, я тут наткнулась на кое-что, пока шарила вокруг. Мммм, это настоящее сокровище. Ребенок-маг. Мммм-хммм, везет же мне, старушке. Очень маленькая девочка, еще неразвитая и представления не имеющая о своих дремлющих силах… Да, я знаю, это жутко опасно — пытаться заполучить душу такого существа, но если мне удастся каким-то образом заручиться ее доверием…
Чтобы заглушить звук собственного голоса, Фьямма протянула руку и повернула кран горячей воды, который, будучи частью хитроумной водопроводной системы Стрега-Шлосса, посчитал своей обязанностью разразиться какофонией воя и стука, прежде чем плюнуть подкрашенной торфом водой.
— Нет, нет, я не отключаюсь, я просто принимаю грязевую ванну, — продолжала она. — Послушай, ты должен доверять моим словам. Я достану Боссу драгоценный Хроностоун, заполучу последнюю мужскую душу в соответствии с нашим соглашением и… в качестве дополнительной услуги, думаю, смогу поднять свои акции вербовкой мага-младенца. А теперь скажи-ка мне, разве твои красные глазки не разгорелись? Разве хвост не заострился? Не говоря уж о том, что это поспособствует моей карьере вкупе с космическим повышением оклада…
Притулившаяся в углу потолочного карниза Тарантелла рассеянно поглаживала живот, напряженно вслушиваясь в этот монолог. Клубы пара начали подниматься вверх, заставив паучиху повнимательнее приглядеться к женщине в ванне.
— Эй вы, там, внизу! Да, вы! Неужели обязательно лить столько воды? — С головокружительной скоростью она спустилась с потолка на шелковой нитке и резко остановилась на расстоянии ладони от носа Фьяммы. — Посмотрите на меня, — продолжила Тарантелла, рьяно отряхиваясь, чтобы удалить капельки испарины, усеявшие ее волосатое брюшко. — Любой, у кого есть хотя бы половинная порция мозгов, знает, что пауки ненавидят воду, а я тут вся покрыта ею благодаря вашшшшш… — Миниатюрная приливная волна ударила в Тарантеллу и отбросила ее спутанным комочком в угол ванной. Почти захлебнувшаяся, не в состоянии распутать свои слипшиеся от воды ноги и удариться в бегство, паучиха могла лишь беспомощно следить, как ведьма выбирается из ванны и надвигается на нее, все еще бормоча что-то в свой мобильник. Тарантелла отчаянно забилась, пытаясь разорвать водяную пленку, сковавшую ее члены, сообразив задним умом, что гораздо мудрее было бы держать язык за зубами. Нога ведьмы надвинулась на нее со скоростью пушечного ядра, пытаясь стереть паучиху в порошок, но желтое роговое копыто на несколько миллиметров промахнулось, зверски ампутировав одну паучью лапу. Тарантелла выпучила глаза от боли и ужаса, но все же сумела последним усилием отползти за сливную трубу унитаза. Там, то и дело теряя сознание, она осмотрела культю. Выудив нить паучьего шелка, она скатала ее в липкий комок и заклеила зияющую рану там, где совсем недавно красовалась нога.
