Анвар Абиджан - Аламазон и его пехота
Кто-то из сидящих впереди расхохотался. Люди оживились, послышался смех, он стал переходить в хохот. Ободренные этим, юные музыканты запели громче. Голос Ушастика покрыл всю площадь:
Грязнуле Первому — Вопрос:
Кто вытирает Утром нос?
Палач народа — Бурбулит!
У каждого Душа болит:
Во что народ наш, Негодяй,
Ты превращаешь — Бай-бай-бай!
Когда агенты Главного Сыщика прибежали на площадь, музыканты уже исчезли. И только люди оживленно обсуждали и песню, и все, что в ней было сказано; и смех, который сопровождал это обсуждение, невозможно было запретить!
И хотя число агентов было увеличено вдвое, бродячие музыканты появлялись и исчезали совершенно неуловимо для представителей власти.
Спустя некоторое время эта песня была у всех на устах. И если взрослые еще опасались петь ее и повторять, то дети постоянно мурлыкали «бай-бай-бай», и сам этот припев уже был намеком. Не сажать же всех в темницы только из-за того, что они поют «бай-бай-бай»!
Вскоре о песне стало известно во дворце. Надо было видеть, как бушевал Грязнуля Первый и его придворный визирь, какие строгие меры было предписано принять всем должностным лицам! И хотя были даже казнены два особенно нерадивых сыщика, толку от этого было мало: Аламазон и его друзья были неуловимы, йэурбулит подозревал, что они прячутся в народе, но даже он не знал, сколько юных умов было взволновано тем, что нашлись люди, которые высказали горькую правду и призвали высмеивать правителя и его решения. Вскоре песня Аламазона стала поистине всенародной!
ПИСЬМО, ПРИЗЫВАЮЩЕЕ К ПОДВИГУ
Когда Аламазон, неслышно появившись в хижине, поздоровался с Хумо Хартумом, тот не сразу узнал его зрение у старика сильно сдало за последнее время. Но узнав мальчика, бывший визирь несказанно обрадовался;
— Как хорошо, что ты проведал меня, нашел время. Как же тебе удалось пройти сюда незаметно?
— А что, сыщики приходят сюда? — спросил Аламазон, когда ритуал приветствий был закончен.
— Раз десять за день! В последнее время что-то реже стали появляться, видно, поняли, что здесь тебя не поймать.
— А вас они все-таки не тронули? И за чистоту не преследуют?
— Спасает репутация сумасшедшего, как тебе известно. Правда, Бурбулит меня таким не считает, потому и посылал сыщиков одного за другим. В нашей стране только сумасшедшим и можно быть чистоплотными!
Аламазон, увидев, что старик горестно умолк, решил переменить тему разговора:
— А у меня к вам дело. Мне нужна ваша помощь, господин Хумо.
При этих словах лицо старика просветлело. Наверное, ему тяжело было чувствовать себя немощным, никому не нужным.
— Какая именно помощь тебе нужна?
— Во-первых, подскажите мне имена людей, которые мне могут помочь. Помните, вы говорили, что они готовы бороться и ненавидят Грязнулю Первого?
— Да, конечно. Теперь я могу их назвать, потому что верю тебе. Это люди влиятельные, авторитетные, их слово в народе много значит. Запоминай: изгнанный из Алтыиарая бывший главный казий Нурбек-правдивый, аксакал махалли Драчунов Салам-баба. А остальных тебе подскажут они сами. Главное — их много, гораздо больше, чем предполагают сыщики! Что еще?
— Еще… Подскажите, как выглядят привидения?
— Ты думаешь, я это знаю? В том мире еще пока не бывал!
— Не шутите. Мне это очень нужно!
— Это должен знать Создатель!
— Одну из его ипостасей я привел к вам, — Аламазон махнул в сторону окна, где, стоя на привязи, у окон мирно пасся длинноухий ослик.
— Ты… ты приручил осла?
— Да, я даже ехал на нем. Правда, когда было темно и меня не могли увидеть, — улыбнулся Аламазон. — Это тоже нужно мне для наших общих целей.
— Значит, и то, как выглядит привидение, тоже нужно тебе для дела? — удивился Хумо Хартум.
— А вы думаете, что в такое время можно заниматься баловством? — вопросом на вопрос ответил Аламазон. Привидений боятся все. Вот вы — что, если бы сейчас в хижине появился пророк Мадумар, что бы вы сказали?
— Не знаю, — чистосердечно ответил Хумо Хартум. — Но можно подумать!
Он оживился, угадав намерение мальчугана.
— Ты хочешь изобразить привидение?
— Вот именно.
— Тогда давай вместе подумаем, как именно должен вести себя пророк Мадумар!
…Вечером того же дня ко дворцу подошел мальчуган нищий. Он долго стоял, поглядывая на роскошные, сверкавшие радугой стены дворца, словно кого-То дожидался. Потом дождавшись, когда часовые заэевались, неслышно проскользнул за ворота.
Когда Ишмат вышел во дворикотдыщаться после обильных блюд, облокотился о перила лестницы, к нему неслышно подошел нищий мальчуган.
— Ты — Ишмат-«ишма»? — спросил он.
— Иди своей дорогой! — рассердился Ишмат. — А то, если рассержусь, вон под тем глазом такой фингал поставлю!
— Ты сердишься — значит, ты тот, например, кто мне нужен!
— Что тебе? Денег у меня нет, а еду ищи возле кухни! — Ишмат повернулся, чтобы уйти.
— А если, например, я принес тебе письмо? — тихо сказал мальчуган.
— Какое письмо? — сразу насторожился Ишмат.
В скудном свете он с волнением прочитал строчки, написанные его другом, которого он уже начал считать пропавшим:
«Привет, друг! Наконец наступило время, когда мне нужна твоя помощь. Для того, чтобы мои войска начали боевые действия, нужны вещи, которые здесь достать очень трудно: простыня, скатерть и тому подобное. Мой пехотинец, который вручит письмо, будет у тебя подручным. До встречи! Твой друг Аламазон».
Ишмат был несказанно рад. Жизнь, которую он вел, надоела ему нестерпимо, и только природное безволие удерживало его от того, чтобы не сбежать и от Грязнули Первого, и от придворных, ненавидевших его, как ненавидели они всякого, кто удостаивался милости властелина.
— Эй, пехотинец, жди меня вон там, — он показал в сторону сая. — Я сначала найду то, что нужно, а потом принесу тебе. Скажу, что просто хотел прогуляться!
Потом Ишмат направился во дворец. Мысль о том, что в его руках находится важная тайна, наполняла сердце нашего толстяка гордостью. Хоть он и не представлял себе, зачем нужны скатерть и простыня, но знал, что если Аламазон что-то задумал, он обязательно добьется своего через некоторое время он возвратился со свертками, тяжело дыша.
— А вот это отдашь моему другу, — протянул он какой-то невиданный предмет.
— Что это? — спросил тот, принимая фонарик (это был именно он).
— Оружие! — серьезно ответил Ишмат. — Я только что выкрал его из кладовой Главного Сыщика! Думаю, что Аламазону и всем вам он пригодится, этот фонарь.
Он нажал на кнопку, и, когда луч озарил деревья и кусты, мальчуган пришел в восторг.
— С таким оружием нам ничего не страшно! — он бережно прижал к груди фонарик и легко скрылся за кустами, словно растворившись в ночи. А в ушах Ишмата неизвестно почему зазвучали веселые, задорные слова Аламазона, которые он любил произносить перед важным делом:
— Все в порядке, мой толстый пехотинец! Наш поход продолжается!
ПРИЗРАК ПРОРОКА МАДУМАРА
Аламазон густо обсыпал лицо и руки мукой, прикрепил к подбородку искусственную бороду, шею обвязал тонким голубым платком. Большой скатертью, полученной от Ишмата, ему обвязали голову и прикрепили к импровизированной чалме длинные извилистые рога коэла-архара.
— А простыню накинь на осла, — протягивая Тапочке алую тонкую ткань, приказал Аламазон. — К копытам еще нужно привязать желтые лоскутки.
— Ну и зрелище же будет, например! — восхитился. Например, с восторгом оглядывая наряд Аламазона — одновременно страшный и смешной. — Особенно ночью!
— Пророк и создатель не артисты! — отчитал его Ушастик. — Этим хочу сказать, что они могут быть только зрителями.
— Используйте ослов, — добавил Аламазон. — Хватит им бездельничать! Поняли, мои пехотинцы?
И пехотинцы с удовольствием согласились. Ведь Аламазон был отважным и изобретательным, и это не могло не располагать к нему сердца ребят, которые в течение нескольких недель почувствовали — впервые в жизни, что они нужны людям, приносят им радость и надежду!
Тихой ночью, когда потускнел и приобрел фиолетовый оттенок световой поток, идущий от планет, когда молочные волны сая стали темными и вход в Черную дыру едва различимым, возле стана стрелков-лучников появился странный призрак. Часовой, лежащий под тополем, первым увидел его и от ужаса онемел.
Белое существо с рогами, сидящее на божественном животном, покрытом алой попоной, двигалось прямо на них. В фиолетовом свете казалось, что за плечами призрака тянется легкий дымчатый шлейф. Остановившись в четырех шагах от часовых, существо воскликнуло замогильным голосом:
— Эй вы, свернувшие с верного пути грязные рабы! Запомните слова пророка Мадумара, который явился, чтобы сказать вам: если вы не перестанете слушаться выродка Фоиуса, именуемого Грязнулей Первым, и не возвратитесь на истинный путь, лучами вот этой Звезды я выжгу ваши глаза!
