Лине Кобербёль - Дар змеи
— Нет! Я сведуща в целебных растениях, в травах да мазях, могу пользовать хворых. Этим я и буду заниматься. И прошу тебя никому о моих силах Пробуждающей Совесть не говорить.
Черты лица Ирены смягчились.
— Слышала я, как Драконий князь на Пробуждающих Совесть в Прибрежье ополчается, — благожелательно произнесла она. — Но мы здесь не такие!
— Во всяком случае, прошу тебя помалкивать!
— Кое-кому придется сказать, — предупредила Ирена. — Да и, пожалуй, долго это скрывать тебе будет нелегко!
— Мне не хочется только, чтоб молва об этом пошла по всей округе, — предупредила мама.
— Ладно, — ответила Ирена. — Понятно.
Сняв котелок с плиты, она налила чай в три высокие коричневые глиняные кружки.
— Добро пожаловать в Глинистое! — сказала она и поставила кружки перед нами. — Травница нам всегда пригодится.
— Ну а как с деньгами? — спросила матушка. — Я ведь должна знать, хватит ли у нас средств…
— С деньгами? Их я уже получила. Разве я не сказала, что вы можете оставаться столько времени, сколько вам понадобится? — Она улыбнулась и погладила себя по животу. — А коли ты будешь здесь и поможешь, когда этому буяну придет время появиться на свет, то я уже нынче заключила выгодную сделку!
Мы не многое сказали друг другу — мама и я, — когда шли домой лесом. Домой! Как чудесно, что было место, которое так называлось. И вместе с тем у меня оставалось какое-то судорожное ощущение в животе, ведь слово это было также и опасным. Когда начинаешь думать, что это — твой дом, начинаешь что-то чувствовать к нему. И чем радостнее жить там, тем хуже, если… Нет! Не желаю нынче думать о ядовитом змее. Хочу радоваться.
Тропка, что вела к хижине Ирены — к нашей хижине, — была всего-навсего узкой стежкой. У чужака не нашлось бы причины идти по ней. Хижина была совсем не видна, покуда не подойдешь к ней вплотную. Казалось, будто бор сомкнулся вокруг нее и сторожит хижину от людских глаз.
Лайка затявкала, потом восторженно завыла и встретила нас, виляя хвостом Затем, несколько раз настороженно обнюхав нас, попыталась сунуть мордочку в корзинку, что несла мама. Роза, сидя в траве перед хижиной, что-то вырезала — похоже, прищепки для белья, но при виде нас вскочила на ноги.
— Что она сказала?! — воскликнула Роза. — Мы можем остаться?
Матушка улыбнулась.
— Теперь уж придется… — ответила она. — Потому что нынче нам подарили кошку. Лайке придется некоторое время побыть на воле.
Когда нижняя половина двустворчатой двери была закрыта, а Лайка осталась по другую ее сторону, матушка приподняла крышку корзинки. И оттуда резво выскочил полосатый котенок, подаренный нам Иреной.
— Вот так, — молвила мама. — Вот так, придется бездомным мышкам всерьез поискать себе другое место.
— Как-то жаль, — сказала Роза. — Несмотря на все, они были здесь раньше нас.
Бобы и буквы
Мы сеяли бобы. Больше у нас ничего бы не поспело к осени — так поздно мы сеяли в нынешнем году. Подготовить землю к посеву можно было лишь тяжким трудом. Когда-то за хижиной был сад, но лесу целых два года позволили бесчинствовать, и он этим воспользовался.
Мы одолжили у кузнеца вилы, а лопата у нас была. Во всяком случае, она у нас была, пока Нико не потерял ее.
— Не понимаю, — сказал он, растерянно оглядываясь. — Она была здесь совсем недавно!
Я вообще этого не понимал. Как можно потерять лопату? Она ведь была большая. Не перстень же с пальца он уронил. Мы искали, искали…
— Подумай! — советовал я Нико. — Где ты видел ее в последний раз?
— Ох! — неуверенно вздохнул Нико. — Думаю, там…
Он указал на угол огорода, где земля была наполовину вскопана. Но никакой лопаты там не было. Терпение у меня лопнуло.
— Каким олухом нужно быть, чтобы потерять лопату! — прошипел я. — Тут требуется особый талант!
Нико, моргнув, провел грязной рукой по волосам.
— Думаешь, мне лопаты не жалко? — виновато произнес он.
И он вправду огорчался. Нельзя сказать, что Нико был неуклюж, это было бы неверно. Быть может, немного неловок, особенно с вещами, которые раньше в руки не попадались, а в крестьянском доме таких вещей было немало. Княжьи сынки не очень-то утруждают себя ремеслом и земледелием. Однако хуже всего то, что Нико словно бы вовсе не думал о том, чем занимался. Он был невнимателен к вещам. Мог бросить пилу в наполовину распиленном пне, да так, что полотно оставалось изогнутым — вот-вот лопнет. Оставлял молоток на земле и забывал, куда его положил. Бывало, уронит гвоздь и даже не обратит на него внимание. Рассыпал как-то целую пригоршню семян шпината по двору на радость птицам. И так далее. Однако же лопата была вершиной его подвигов. Причем самой худшей.
— У нас нет денег на новую, — угрюмо сказал я. — И если мы не посадим эти бобы, зимой будем голодать. Вы поняли это, молодой господин?
Нико съежился.
— Я отыщу ее, — тихо произнес он.
Немного погодя мама позвала нас завтракать.
— Где Нико? — спросила она.
— Он ищет лопату!
— Давин!
Я набрал ложку каши. Она была чуточку жидковатой.
— Нам нужна эта лопата, — сказал я. — А потерял ее он.
— Он ведь старается! — Матушка поглядела на меня. А я смотрел на кашу. — Он всего лишь хотел подсобить нам.
— Да, — ответил я. — Но у него это не очень-то получается.
Мы нашли лопату лишь на следующий день в зарослях крапивы, куда Нико зашвырнул ее, вместо того чтобы воткнуть в землю, как сделал бы каждый нормальный человек. И уже на другой день случилась эта история с кроликом.
Я расставил в подходящих местах силки — ведь должны же мы были хоть как-то воспользоваться тем, что жили в лесу. Каждое утро и каждый вечер я обходил все силки, осматривал их и порой кое-что находил. В тот день в силке оказался кролик, маленький светло-коричневый крольчонок. Он прыгал, он упирался, он пытался удрать, когда услыхал, что я иду, и наверняка до конца так и не понял, что это бесполезно. Я обхватил его шейку и быстро крутанул так, что она сломалась. У нас есть мясо к нынешнему ужину, а вообще-то это бывало не часто. Я был доволен собой, когда возвращался в хижину.
Нико, сидя в траве перед дверью, играл с Мелли. Подняв руку с пригоршней палочек, он спрашивал ее:
— Сколько палочек в моей руке?
— Четыре! — не колеблясь, отвечала Мелли.
Нико убрал эту руку за спину и вытянул вперед другую.
— А здесь?
— Шесть!
— Хорошо. А сколько их всех вместе?
Мелли заколебалась.
— Девять? — неуверенно спросила она.
Нико вытянул вперед обе руки.
— Сосчитай их! — сказал он.
Губки Мелли шевелились, пока взгляд ее считал палочки.
— …восемь, девять, десять! — бормотала она. — Их десять!
— Верно! Молодец, Мелли!
Мелли подняла глазки и увидела меня.
— Погляди, — сказала она, сияя от радости, и подняла вверх какую-то пустяковину из шнурка, веревок и палочек. — Это — М! Это первая буква слова «Мелли»!
До чего же я разозлился. Бобы еще не посеяны, курятник без дверей, лошади по-прежнему на привязи, поскольку мы не успели соорудить для них загон. У нас нет скамьи, чтобы сидеть, и один стол на всех. А он спокойно восседает тут и болтает всякий вздор с Мелли! Хотя мог бы заняться тысячей полезных вещей!
— Вот! — сказал я и бросил ему на колени кролика. — Освежуй его и отдай матери!
С этим-то он вполне справился бы. К тому же, я уже начал свежевать кролика и выпотрошил его.
Нико смертельно побледнел. Осторожно поднял кролика с колен и положил на траву. Он как-то неловко развел руки, и я увидел, что они кое-где окровавлены. Неужто он боялся запятнать кровью рубашку?
— Этого я не могу, — хрипло произнес он и поднялся. Подойдя к колодцу, он набрал ведро воды и начал старательно мыть руки, пока они снова не стали совсем чистыми. А потом ушел. Он исчез в лесу, не произнеся ни слова и ничего не объяснив.
Я этого не понимал. Ведь он, должно быть, сотни раз охотился с егерями своего отца. Охота — самое княжеское дело! Почему он так взвился из-за того, что капля крови попала ему на руки? А уж меч в руки взять его не заставишь! Если б я не знал, что однажды он убил дракона, я бы подумал: он попросту трус или кисляй! Нико, конечно, благородно поступил, когда отправился вместе с нами. Я только не понимал, для чего он нам?!
— Три птицы, — считала Мелли. — Нет, четыре! Гляди, Давин, четыре птицы!
— Да, Мелли. А теперь пойдем!
— Две лесных улитки. Две лесных улитки и четыре птицы — вместе шесть!
Хоть бы Нико никогда не начинал учить ее счету! Теперь Мелли пересчитывала все на свете: серые камни и белые камни, кусты орешника, конские яблоки, ежевику и следы ног. А по дороге от хижины до Глинистого селения — дома, столбы изгородей и трубы. Мешки с мукой у мельника, конские копыта у кузнеца. Можно было спятить, слушая все это.
