Сергей Абрамов - Рыжий, красный и человек опасный
— Не заметит, — успокоил его Рыжий. — Водяной сказал, Сомов инструмент осмотрел внимательно, ключи из сумки вытащил и в другой мешочек положил. А профессорскую сумку отдал Витьке. Сказал, пусть сожжёт или хорошенько спрячет. Зачем ему ещё раз их осматривать?
Рыжий рассуждал логично. Но элемент риска всё-таки оставался. Хотя как же без риска? Без риска ни одно серьёзное дело не делается. Тем более раскрытие преступления.
И ещё Кеша подумал, что завтра утром надо будет всё-таки рассказать Ивану Николаевичу. Он как раз в воскресенье приходит в специальную комнатку у лифта в седьмом подъезде. Там — штаб дружины, а по воскресеньям районный уполномоченный Иван Николаевич принимает жалобы от населения. Вот они с Гешей и пожалуются. Вернее, сообщат всё, что надо. Тем более что теперь у них доказательства есть: метка на инструменте. В том, что она будет, Кеша не сомневался: духи не подводят. Даже если это молодой выпендрюга по имени Надым. Кеша сомневался в другом: сможет ли он сам завтра пойти с Гешей к Ивану Николаевичу? Часы на здании школы показывали десять минут первого. Родители, наверно, уже дома и сходят с ума — пропал ребёнок.
Кеша поднялся и сказал мужественно:
— Ну, я пошёл. До завтра. Связь через Кинескопа.
— До завтра, — сказал Рыжий, а Колесо помахал рукой, затянутой в кожаную перчатку.
Родители действительно были дома. И чтобы не показывать Кешу не в самом лучшем виде, стоит опустить сцену его встречи с родителями. Тем более что каждый легко может себе её представить.
Глава девятая
ГЕША И ИВАН НИКОЛАЕВИЧ
Утром баба Вера опять уехала в Коньково-Деревлёво.
И как только она ушла, Геша бросился к себе в комнату, постучал по телевизору:
— Кинескоп, вылезай.
Бах, трах, оглянуться не успеешь — а он уже стоит рядом, глазами моргает, нос трёт, говорит недовольным тоном:
— Поспать не дал усталому духу… Что стряслось?
— Ничего страшного, не волнуйся, — заторопился Геша, — Кинескопчик, милый, узнай, как там Сомов.
— А что Сомов? Сомов — нормально… Сидит небось, звонка ждёт. — Кинескоп подошёл к телефону, снял трубку: — Говорун? Опять гудок не отключил, конспиратор чёртов… Ну, я это, Кинескоп… Как ситуация?.. Сидит, значит? Я так и думал… Витька звонил? И что? Тоже ситуацией интересовался? Волнуются, ворюги! А профессор — молчок?.. Спит небось. А куда профессору торопиться? Торопись не торопись, а инструментик не вернёшь. Хе-хе. Это я шучу… Подумаешь, дурацкая шутка! Придумай лучше. Где Водяной? У Сомова? А кто же у Витька? Ага, Надым, значит. Он метки сделал? Надёжные? Как договорились?.. Ну, ладно, если что — сразу звони. Привет. — Кинескоп повесил трубку, сказал задумчиво: — Хороший дух Говорун, только робкий какой-то. А ведь не меньше моего служит… Разговор слышал?
— Слышал, — сказал Геша.
— Выводы делаешь?
— Делаю.
— Как сделаешь, сообщи.
— Где братья?
— Зачем они тебе? Спят небось, намаялись вчера. Проснутся — объявятся.
— Тогда надо Кеше позвонить…
О вчерашних похождениях друга Геша знал всё из рассказа Рыжего. Рыжий вечером к ним примчался и, когда баба Вера легла спать, в красках описал и погоню, и слежки. Нужно было сообщить Кеше о принятом накануне решении, а заодно узнать и о положении друга. Что у него — строгая изоляция или условное наказание? А может, и обошлось…
Он быстро набрал номер Кешиного телефона.
— Как ты?
— Неважно, — сказал Кеша, и голос у него был грустный и безнадёжный. — Мёртвая зыбь.
— Был скандал?
— Классическая сцена у фонтана. В центре ГУМа…
— Макаренко в пример приводил?
— Приводил.
— Ну и что?
— Говорят, у них другая система воспитания. Не по Макаренко. Домашний арест на одни сутки.
— Как ты объяснил своё отсутствие?
— Сказал: надо было… Не рассказывать же всё…
Конечно, Кеша мог бы соврать, придумать больного друга и неожиданный вызов «скорой помощи» или ещё какое-нибудь чрезвычайное событие, но это было бы враньё, а Кеша, повторяем, врать не умел. Как и Геша. В критической ситуации они предпочитали сказать правду или, в крайнем случае, смолчать, когда раскрывать правду нельзя. Сейчас и был тот самый крайний случай. Тайна принадлежала духам, а выдавать чужие тайны… Ну, это уж совсем позорное дело! И Геша по достоинству оценил стойкость друга, не утешал его пустыми словами, не охал, не причитал, сказал просто:
— Не дрейфь, Кешка. Потом всё расскажем, и они поймут, что жестоко ошиблись.
— Но будет поздно, — добавил Кеша, — а пока…
— А пока надо заявить Ивану Николаевичу.
Как мы помним, Кеша ещё вечером решил всё рассказать Ивану Николаевичу. Причём решил это сам, не советуясь с Гешей. Но факт телепатии между друзьями был ими давно осознан и признан, поэтому Кеша ничуть не удивился, только уточнил:
— Ты когда задумал это?
— Вчера.
— И я вчера.
И Геша тоже не удивился такому совпадению мыслей, совпадению и в сути, и во времени. Между ними это было в порядке вещей.
— Придётся идти одному, — вздохнул Геша.
— Валяй. Потом позвонишь. А как наши подопечные?
Тут Геша пересказал Кеше содержание разговора между Кинескопом и Говоруном, сообщил, что наблюдение за преступником ведётся по-прежнему, и с чистой совестью повесил трубку.
Вот и сейчас в разговоре с районным оперуполномоченным Иваном Николаевичем Геша не мог рассказывать всю правду. Не мог, потому что вся правда касалась мира духов, о котором никому знать не полагалось. И никто не давал Геше права трепаться о духах почём зря. Это была чужая тайна. Но рассказать часть правды Геша был просто обязан. Во-первых, потому, что без помощи милиции обезвредить Сомова с Витькой невозможно. Во-вторых, потому, что скрывать от милиции то, что её непосредственно интересует, просто нечестно. А милицию духи не интересуют. Она в духов не верит. Милиция верит в реальные преступления, которые совершают реальные люди. И которые раскрывают реальные люди. В данном случае — Кеша и Геша. Одни. Без всякой помощи. Случайно.
Именно в таком ключе Геша и решил построить свою беседу с Иваном Николаевичем.
Он заглянул в комнату народной дружины. Иван Николаевич сидел в одиночестве и ждал посетителей. Посетителей пока не было. Геша кашлянул тихонько, спросил:
— Можно?
— А, пионер! — обрадовался Иван Николаевич. И было не очень понятно, чему он так рад: тому, что кто-то пришёл, или тому, что этот «кто-то» — пионер. — Заходи, заходи. Что там у тебя?
Геша подошёл к столу, пожал протянутую руку, сел, сказал серьёзно:
— У меня к вам дело, Иван Николаевич. Речь пойдёт о преступлении.
Тут Иван Николаевич ещё больше обрадовался. Казалось, что он просто мечтает узнать о новом преступлении, что он соскучился без преступления и Геша подоспел как раз вовремя.
— Ну-ка, ну-ка, — радостно потёр руки Иван Николаевич, — что ты раскрыл? Убийство? Ограбление банка?
— Попроще. — Геша понимал серьёзность разговора. Он ожидал конкретных действий со стороны Ивана Николаевича и поэтому решил никак не реагировать на его неуместную и обидную иронию. — Мне с другом — это Кеша, Иннокентий Лавров, вы его знаете — удалось случайно подслушать беседу двух человек, которые вчера собирались совершить кражу.
— Ага, кражу, — разочарованно протянул Иван Николаевич. — Жалко… Я уж было на убийство нацелился… И кто эти двое?
— Жители нашего дома. Один из них — слесарь домоуправления Витька, по кличке Трёшница, фамилии его не знаю. А второй — некто Сомов, по профессии — автомеханик.
Иван Николаевич неожиданно посерьёзнел, даже встал, прошёлся по комнатушке, остановился перед Гешей:
— Когда вы подслушали беседу?
— Вчера днём.
— Как это вам удалось?
Это был очень трудный вопрос. Как известно, беседу Сомова с Витькой подслушал Говорун. Называть его Ивану Николаевичу — значит вызвать недоверие ко всей истории. Посудите сами: вас спрашивают о том, кто слышал разговор. А вы отвечаете: «Его слышал дух телефонной сети». Ну как к вам отнесутся? Как к сумасшедшему в худшем случае. А скорее всего, как к идиоту-шутнику. Ни то ни другое Гешу не устраивало. А врать он не хотел. Поэтому сказал так:
— Это произошло совершенно случайно, во дворе. Позвольте подробности вам не рассказывать.
— Ну-ну, — удивлённо сказал Иван Николаевич. — Ладно… А о чём они говорили?
— Сомов сообщил Витьке номер и местонахождение автомобиля «Волга», из которого Витька впоследствии упёр домкрат, насос и набор инструментов.
— «Впоследствии упёр»… — повторил Иван Николаевич не слишком удачную формулировку Геши. Но дело не в формулировке, а в её сути, а суть Ивана Николаевича явно заинтересовала. Он даже вернулся за стол, подвинул к себе блокнот. — Значит, говоришь, вчера… А откуда вы знаете, что украл Витька?
