Большая книга ужасов. Millennium - Щеглова Ирина Владимировна
Сообщение заметно порадовало. Кабанов расправил плечи, собираясь идти дальше.
– Все мальчишки одинаковые, – с яростью прошипела девчонка. – Сначала говорят, что любят, а потом оказывается, что врут!
Сашка ухмыльнулся. Ему бы только от Кривого избавиться. Что будет потом – после и решится.
– Тебе опять все заново сказать? – легко предложил он.
Утро стремительно преображалось – из сонного занудства выглянул лучик солнца, рождая бодрость. После такой новости можно весь мир перевернуть!
– Говори!
– Ты красивая, даже очень, – речитативом забормотал он. – И руки у тебя красивые, и глаза. В тебя легко можно влюбиться. – И перебил сам себя. – Все?
– Нет!
Девчонка выступила из кустов. Темная футболка, серая юбка, на ногах белые теннисные туфли. Взгляд колючий. Острый подбородок, казалось, вот-вот пронзит действительность, и девчонка, как Буратино, порвет холст с нарисованным очагом.
– Все ты врешь! Все мальчишки врут. Ты ничем не лучше!
Она наступала.
– Эй, ты чего? – Сашка поднял локоть.
– Таких, как ты, убивать надо!
– Кого это надо? – Сашка еще хорохорился. Он еще ничего не понимал.
– Тебя!
Глаза у нее стали огромными. Они заполнили все вокруг, и мир потемнел.
Валька выпал из-за угла беседки, до того старательно выглядывал уходящего Кабанова. Надо было, конечно, идти всем вместе. Чего они разделяются? Потом ждать друг друга придется.
– Ну, чего, пошли?
Лешка поднялся, Аня потянулась следом за ним. Она была настолько погружена в свои переживания, что не заметила, во что одевалась. Сейчас на ней была длинная с запахом юбка с оранжевыми разводами, сандалии с высоким переплетением ремешков на щиколотке, футболка и черная фуражка со значком. Получился воинственный и, в то же время, нелепый вид. В сандалиях постоянно застревали веточки. Аня задерживалась, вытаскивая их, подпрыгивала на шишках – они ой как больно кололись! Мальчишки быстро ушли вперед.
Непривычные для лагеря тишина и пустота настораживали. Если не слышно криков и топота, если никто не верещит и не орет песни, то должно быть что-то другое. Шелест? Пенье птиц? Журчание близкой воды? Но и этого не было. А значит… значит… Аня постаралась громче дышать. И вдруг!
Мычание. Будто кого-то пытаются задушить, и этот кто-то сопротивляется. Еще и ногами сучит.
– Привет! Ну, что?
Девчонка, та самая, что когда-то (вчера? неделю назад?) сидела в беседке и рассуждала о смерти, о том, что парням следует мстить.
– Что?
Аня словно вынырнула из глубокого летаргического сна. Глянула на свои сандалии, на пустой парк, густо усеянный сосновыми иглами и шишками. Королева не было. Постникова тоже.
Незнакомка сощурилась. Вроде ничего особенного, обыкновенный жест, но как он переменил лицо. Оно все собралось, глаза потемнели, бровки сдвинулись, родив некрасивые морщины.
– Поверила ему? Типа, он пообещал не бросать?
– Тебе-то какое дело? – Анька стала обходить привязчивую девчонку мелкими шажками.
– Он про тебя уже и забыл. А ты ради него готова на все…
– Это не твое дело! – Моторова сделала большой круг, при этом шла все время к девчонке лицом, боясь повернуться спиной – а ну как чем-нибудь кинет.
– Может быть! Только потом, типа, не плачь.
Анька побежала, наколола ногу, склонилась, чтобы вытащить иголку. А когда подняла голову, чуть не вскрикнула.
Незнакомка стояла перед ней, жгла взглядом.
– Прикинь, если он тебя бросит? Сейчас еще терпит. – И передразнивая манеру Королева говорить, изобразила: – Красное белье надевать – это пошло, чулки носить – пошло. И вообще – что у тебя на голове?
– Прекрати! – взвизгнула Моторова.
– А потом он променяет тебя! На твою подругу.
– Убирайся.
– Он с ней танцевал!
– Уйди с дороги!
– И, типа, целовался.
Аня двинулась на обидчицу, как танк. Шла, не замечая больше шишек и колючек. Ясно давала понять, что с пути не свернет.
И девчонка уступила. То стояла, крепко уперев ноги в землю, словно это были столбы, а то вдруг легко подпрыгнула, уступая тропинку.
– Зря! Завтра может быть поздно!
– Без тебя обойдусь, – сквозь зубы процедила Анька.
Зайцева! Ей срочно нужна была Ирка. Где ты, подруженька любимая? Без нее Моторова чувствовала себя неуютно.
– О!
Из кустов, совсем не оттуда, куда ушел, и уже совсем не там, где должен был быть, появился Пося. Как всегда, лучезарно улыбаясь. Как всегда, от желания пообщаться мало что не взлетает воздушным шариком.
– А я слышу, разговаривает кто-то. Думал, Сашка кого встретил. Ты куда вчера пропала?
У девчонки странно дернулось лицо, словно она хотела сменить его на другое – более красивое, более приветливое. Но оно осталось таким же. Только морщинки разгладились да из глаз утекла чернота.
– Тебя, кстати, как зовут?
Валя подошел к ней чуть ли не вплотную. Даже руку поднял: вот-вот коснется ее локтя.
– Слушай, а ты из какого отряда? Я думал тебя найти сегодня вечером.
– Ни из какого, – отстранилась девчонка.
Пося не замечал всех этих движений, дающих понять, что говорить с ним не хотят.
– Дочка обслуги?
– Сам ты обслуга. – Девчонка пятилась, словно от Валькиной улыбки, как от солнца вампиру, ей было больно.
– Ну конечно! – хлопнул себя по коленям Постников. От догадки его лицо стало еще более лучезарным. – Если ты здесь до подъема, то не отрядная. К кому-то приехала?
Он снова пошел к ней, снова поднял руку. Девчонка успела сделать огромные испуганные глаза. Валя остановился, на лице появилась озабоченность.
– Слушай, – забормотал он, – мы сейчас в поход уходим, вернемся вечером. Ты ведь еще не сегодня уезжаешь? Вечером увидимся? Подходи к нашему корпусу. Где первый отряд живет, знаешь? – Испуг мелькнул в его глазах. – Или тебя уже не будет?
Девчонка пятилась за деревья. Бровки – домиком, рот приоткрыт, в глазах – бездонное удивление.
– Эй! Ты куда? – снова пошел за ней Пося. – Слушай! Ты чего, обиделась? Зовут-то тебя как?
Девчонка исчезла.
– Черт! – Валя остановился. – Вечером приходи! – крикнул он громко и испугался собственного голоса. Монументальные сосны еще немного покидали с ветки на ветку его крик, а потом он завяз в колючих иголках. – Чудна́я, – пробормотал Пося, возвращаясь к линейке. – Странная, – сам с собой договорился он, забираясь за сцену. – Все здесь какие-то… – решил Валя, ныряя в кусты за забором.
– Тыш!
Кривой резко выбросил руку вперед, словно хотел со всей дури врезать Вале по лицу, но в нескольких сантиметрах от его носа внушительный кулак остановился. Постников взмахнул руками, навзничь падая в крапиву.
Юрка довольно облизал губы.
– Чего так долго? – Он с удовольствием изучал мгновенно побледневшее лицо Поси.
– Придурок! – барахтался в крапиве Валька.
– Ты кого придурком назвал? – склонился над Посей Кривой.
– Себя. – Валька встал, уклоняясь от нависшего Юрки.
– То-то! – Кривой удовлетворился страданиями соперника и выпрямился. – Остальные где?
– Пришли остальные.
– Куда пришли-то? Сидим, ждем.
Валька ничего не ответил. Юрка ему не нравился. Чем меньше с ним общаешься, тем здоровее себя чувствуешь.
– Ну, где вы?
Алена начала волноваться. Она расхаживала вдоль развалившегося на траве отряда, замечая, что кое-кто уже начал дремать. Плохо. Дрема настроение портит, теперь они пойдут медленнее.
– Я тут при чем? – огрызнулся Валька, усаживаясь подальше от всех.
– Где Кабанов? – подбежала к нему Алена.
– Он вперед пошел. Если еще не здесь, значит, решил остаться.
Валю все вдруг стало злить. Дурацкое утро – сначала пришлось прятаться, потом он вдруг заблудился в трех соснах, девчонка еще эта, Кривой… Может, не ходить? У него уважительная причина.
– Аня! Я же говорила: нормально обуться!
Моторова стояла рядом с Иркой невероятно довольная, словно ей только сейчас сообщили, что ее папа выиграл миллион долларов, и они всей семьей едут на Канары.
