Юлия Вознесенская - Паломничество Ланселота
Доктор оставил Дженни все предписания и скудный набор лекарств. Она проводила его до причала, и там он еще раз подтвердил, что кризис миновал и Ланселот пошел на поправку. Он сказал, что теперь будет реже посещать больного, но без наблюдения его не оставит.
Когда Ланселот окреп и перебрался из постели в коляску, он сразу же начал понемногу выезжать из дома. Он познакомился с Патти.
— Правда же, он немного похож на Индрика? — спросила Дженни.
— Правда. Особенно в профиль, когда его уши находятся на одной линии — тогда они один к одному рог единорога. — Сэр Ланселот!
— Я не шучу, сама погляди сбоку. Можно мне его погладить?
— Нет. Патти разрешает это только знакомым.
— А мы с ним сейчас познакомимся. Иди сюда, ушастик!
Патти подошел к Ланселоту и подставил ему темя, приглашая почесать.
— Смотрите-ка, он тебя сразу признал! Знаешь, Патти объедает всю траву на твоем острове. И цветы тоже… Ты не в претензии?
— Ну что ты! Правда, тут ее маловато и она довольно жалкая, но на одного ослика, пожалуй, хватит. Я знаю, где на соседних островах самая сочная трава. Вот я поправлюсь, мы туда сходим на моем катамаране, и он там попасется на приволье.
— Я видела твоего "Мерлина" и весь его облазила. Ты там оставил ящик с креветками, они протухли и жутко воняли: пришлось мыть и проветривать трюм.
— Спасибо, королек! Из тебя, пожалуй, выйдет настоящая рыбачка.
— Надеюсь! Нам ведь по дороге придется рыбачить для пропитания, да, Ланс? — По дороге? Нам?
— Ну да. Мы, как я понимаю, скоро отправимся по воде в Иерусалим.
— Ты что, собираешься сопровождать меня в этом паломничестве?
— Самой собой. Кто-то должен приглядывать за тобой в дороге, ты же перенес такую пневмонию! — Ну-ну…
Подобное решение ему и в голову не приходило, но было в нем нечто лучезарное. Брать королька в столь опасное и дальнее паломничество, разумеется, никак нельзя, но помечтать о плавании с Дженни в Иерусалим, а главное из Иерусалима, когда он станет на ноги, — почему бы нет? Мечты о паломничестве вдвоем — это что-то вроде путешествия в Реальности, только куда безопаснее. И они принялись вдвоем фантазировать о том, как поплывут в Иерусалим, что возьмут с собой в плаванье и что будут делать в пути. В этих мечтах даже Патти занял свое место на палубе катамарана.
Ланселот быстро шел на поправку. Теперь он больше времени проводил на воздухе, а кашлял все меньше. И вот наконец они решили устроить пикник и втроем отправились на катамаране на один из соседних лесистых островов.
Это был низкий островок, поросший веселым смешанным лесом. На его опушках розовели подушки вереска, огромные гранитные валуны были с южной стороны покрыты нежно-лиловым тимьяном, а солнечные поляны в лесу поросли удивительно зеленой, какая бывает только на островах, и уже довольно высокой травой. И конечно, весь остров был покрыт весенними цветами: мелким желтым чистотелом, белыми и синими анемонами, первоцветом, ветреницей, мать-и-мачехой. Ланселот знал, что позже появятся и морошка на маленьком болотце, и земляника на прогретых каменистых пригорках, и малина по краям лесной дороги, а потом пойдут и грибы. Может быть, Дженни все это еще увидит.
Они прошли по лесной дорожке в глубь леса, где Ланселот с детства знал раскинувшуюся среди прозрачного березняка большую поляну с особенно густой и сочной травой, и там они пустили счастливого Патти пастись на воле. Дженни расстелила на траве плед и поставила в центре корзинку с припасами для пикника. Ей пришлось помочь Ланселоту перебраться из коляски на плед, и она сделала это, не дожидаясь просьбы. Она только покраснела при этом ужасно. Ланселот это заметил и усмехнулся. Потом они сидели каждый на своем краю пледа, пили чай из термоса и ели бутерброды, разговаривали и наслаждались теплым деньком.
Им повезло: сквозь обычную дымку ненадолго проглянуло солнце.
— Как я соскучилась по солнышку! — сказала Дженни, сняв свитер и оставшись в майке из натуральной ткани, выгоревшей и заштопанной во многих местах: Ланселот узнал свою старую майку, и ему было прият но, что она нашла ее, привела в порядок и носит, но вслух он ничего не сказал.
— Поскорее бы нам отправиться в Иерусалим, — сказала вдруг Дженни.
— Милый мой королек, я не надеюсь до августа заработать деньги на исцеление. Боюсь, придется все отложить до будущего года. Тебе к тому времени пора будет возвращаться домой, и ты не сможешь сопровождать меня в это паломничество, — сказал Ланселот, а про себя подумал: не слишком ли они с Дженни увлеклись фантазиями о совместном путешествии? Девочка, кажется, начинает принимать их всерьез.
— Ланс, выслушай меня, пожалуйста! Мы должны отправиться в путь сразу же, как только позволит доктор Вергеланн. Мой брат, тот, который нас с Патти сюда доставил, по секрету сказал мне очень важную вещь: среди военных ходят слухи, что вот-вот начнется война с Россией. Планета, конечно, победит, но возможно, что из-за военных действий все передвижения будут запрещены. Он сказал еще, что между бывшей Европой и Скандинавией вот-вот установят кордон. Так что тянуть и рисковать не стоит.
— Твой брат, похоже, добрый и отважный человек, Дженни, и он так любит тебя… Она хихикнула.
— Мой брат настоящий Макферсон и больше всего на свете любит армию, свою карьеру и деньги! Он совсем не добрый, но зато теперь он богатый. У нас был состоятельный дедушка, которого я совсем не помню. Он давно умер и оставил всем своим внукам наследство: братьям больше, мне меньше, но всем с условием, что мы вступаем в права владения только в двадцать один год. Братья уже давно получили свои доли, оставалась я одна. Вот я и передала брату свои права на дедушкино наследство — за то, что он устроил мне маленькое путешествие в Норвегию и положил на мой счет небольшую сумму. От наследства осталось у меня только это, — она подняла руку с браслетом. — Это бабушкин браслет, и он тоже был указан в завещании, но ношу я его с детства. Теперь у нас есть деньги на исцеление, Ланселот, и мы можем хоть сегодня перевести их на счет ММ. К сожалению, мне не удалось получить с него больше, а то ты мог бы лететь на вертолете.
— И за сколько же ты продала свое наследство, Дженни? — За двести планет.
— А велико было наследство? — Лучше не спрашивай, Ланс. — И все-таки? — Двести тысяч планет.
— Да, твой брат провел недурную финансовую операцию!
— Представь себе, Ланс, мы с ним еще торговались! Пришлось мне рассказать ему, на что мне срочно нужны деньги.
— И он согласился доставить тебя к не знакомому человеку и оставить у него?
— Как раз это ему было безразлично. Зато он решил, что у тебя, как у инвалида совсем нет денег, а то бы мне не удалось вырвать у него даже эти двести планет. Если бы он знал, что у тебя уже есть половина взноса, он бы со мной не так торговался! Но я пожадничала и схитрила — я ведь тоже из семьи Макферсонов. Я решила, что нам самим деньги пригодятся в дороге, ведь придется останавливаться в гостиницах и питаться в ресторанах.
"Нам", — сказала она, и опять у Ланселота не хватило духа признаться Дженни, что он никогда не принимал всерьез ее решения отправиться с ним в Иерусалим.
— Есть еще одна новость, которую ты проболел, — продолжала девушка, — теперь батарейки Тэсла уже не выдаются бесплатно, а стоят пять планет штука.
— У меня есть в запасе четыре батарейки.
— Ты думаешь, этого хватит на дорогу в Иерусалим?
— Не уверен. Обычно в год катамаран сжигает одну батарейку, но ведь в море я выходил не каждый день и ходил на катамаране самое большое пять часов. Ладно, на батарейки хватит. А насчет гостиниц и ресторанов, это ты, королек, зарвалась. Спать придется в каюте катамарана, а еду готовить на камбузе. Еще какие расходы предусмотрел мой королек? — Самые важные. Непредвиденные.
— Да, обычно эти расходы как раз и оказываются самыми крупными. Ну что ж, мое королевское величество, я беру у тебя в долг твои двести тысяч в расчете на исцеление. Ну а уж как долго я тебе буду их выплачивать, этого я пока не могу тебе сказать — Надеюсь, что очень долго..?
— Видишь ли, мне нравится твой остров, и я не покину его, пока ты не вернешь мне полностью дедушкино наследство. — Это почему?
— Потому что я — из Макферсонов, а они все жадные, хитрые и очень осторожные. Я буду свирепым кредитором и постараюсь глаз с тебя не спускать. Знаешь, Ланс, я всегда так тосковала, когда тебя не было в Камелоте!
— Дженни! Я не хочу больше ни единого слова слышать от тебя ни о Реальности, ни о Камелоте! С Реальностью покончено, ты меня слышишь, Дженни?
— Да слышу я, слышу… Пойду-ка я лучше вместе с Патти цветы собирать, а то ты на меня кричишь. Ты пока подремли на солнышке. Ланселот так и сделал и даже уснул. Разбудила его Дженни, сунув ему в лицо нагретые солнцем цветы.
