Вениамин Кисилевский - Седьмой канал
И только произнес он эти слова, Глеб о Логе вспомнил. Ничего не ответил, подошел к телевизору, включил и уставился, закусив от нетерпения губу, на экран. И опять ничего, кроме тусклого свечения, не увидел. Подождал с минуту — не появился Лог.
— Что это ты за фокусы с телевизором проделываешь? — подошел к нему дядя Гарик.
Что ему ответить? Глеб выключил телевизор, перевел рычажок на место и поплелся к дивану. Лег, все так же закусив губу, молчит. Дядя Гарик сел рядом, положил руку ему на плечо:
— Ты мне ничего рассказать не хочешь?
Очень нравится Глебу дядя Гарик. Легко с ним и просто, как никогда почти со взрослыми не бывает, и если бы не он, Глеб, наверное, так под автобусом и остался б. Но без Лога… Неужели Глеб никогда больше не увидит его и не услышит? И кто может знать и сказать об этом? А что, если?..
— Дядя Гарик, вы знаете, что такое… Лабиоль?
— Лабиоль? — наморщил лоб дядя Гарик. — Может быть, вакуоль? Вакуоль знаю, а лабиоль… Нот, не припомню. А откуда ты знаешь это слово?
— Это не слово. Так планета называется, на которой голубые люди живут. Они уже с нами в контакт вступили.
И Глеб рассказал дяде Гарику о своей встрече с Логом. Все-все, от начала и до конца. Тот слушал внимательно, ни: разу не перебил. Но иногда Глеб замечал, как мелькали в его глазах веселые искорки.
— Вы мне не верите? — огорчился Глеб.
— Почему не верю? — улыбнулся дядя Гарик. — Просто все это сразу в голове не укладывается. Так Лог этот, говоришь, очень похож на осьминога, что я тебе привез?
— Почти такой же. Только у него четыре руки и две ноги. Почему он больше не появляется, как вы думаете?
— Думаю, из-за меня. Ты же говоришь, что в их программу входит контакт пока только с одним человеком Земли. Вот я уеду, и ты снова встретишься со своим Логом. И потом, это еще ни о чем не говорит, что его нет на экране. Ты ведь можешь его позвать.
— А как я узнаю, что он тут? Я же его голоса не услышу.
— Случай будет — и узнаешь. Ну, может, не сразу, немного погодя.
В это время в дверь снова позвонили, да так громко и нетерпеливо, точно соседку снизу опять водой заливает. Дядя Гарик едва успел открыть, как ворвался Дима — весь взъерошенный, глаза круглые, велосипедная шапочка на одно ухо съехала.
— Живой, Глеб?
Ну вот… И он уже знает. Пацаны, наверное, встретили, рассказали. Так и мама с папой узнают, даже если дядя Гарик и промолчит. Та же Вовкина бабушка сообщит…
— Живой, разве не видишь?
— И все цело у тебя?
— И все цело.
— Ф-фу! — громко выдыхает Дима и садится прямо на пол. И, точно, как дядя Гарик, говорит: — С тобой не соскучишься! Я как услышал — чуть не помер со страха! Ну и деятель же ты! А дядя Гарик — как чувствовал: потом, говорит, покатаемся. Видно, не понравилось ему, что ты не захотел с нами на катер и один домой пошел.
А дядя Гарик поднимает Диму с пола и говорит:
— Вы, Зайцевы, склонны к преувеличениям. Все нормально, будем жить дальше.
— Будем жить дальше, — вслед за ним произносит Дима. — Вот тебе, Глеб, от меня на память, что все обошлось. — Стаскивает свою фасонистую шапочку и нахлобучивает на голову Глеба. — Пусть теперь она твоей будет, мне ни к чему. А тебе, я слышал, велосипед покупать собираются. Носи, чтобы солнце в глаза не светило. А то опять в какую-нибудь историю влипнешь!
Глеб даже не поблагодарил. Потому что сказать сейчас «спасибо» — почти ничего не оказать. Чуть слезы на глаза не навернулись. Не потому, что так уж нужна ему эта шапочка. Тут все вместе, словами не скажешь.
Вслед за Димой и мама пришла. Рано с работы вернулась. Глеб знает — чтобы с дядей Гариком подольше побыть. Папа тоже обещал пораньше прийти. Мама не вбежала, как Дима, а просто вошла. Значит, ей ничего про автобус не сказали.
— Как дела? — спрашивает у Глеба.
— Нормально, — отвечает Глеб, а сам в сторону смотрит, чтобы мама его глаз не видела.
Но маму обмануть трудно. Что-то в его голосе, видимо, насторожило ее, потому что она спросила:
— Ничего не случилось?
Тут дядя Гарик заговорил. То ли для того, чтобы разговор перевести, то ли просто так получилось.
— Я на переговорный пункт схожу, — говорит. — В Москву позвонить нужно.
— Зачем же на переговорный пункт? — удивляется мама. — Позвони от нас.
— Нет, — говорит дядя Гарик, — из дома не получится. Заказывать нужно.
— Так ты ж смотри недолго, — предупреждает мама. — Скоро Валентин придет, обедать будем.
— Я быстро обернусь, тут недалеко, я видел.
Сейчас дядя Гарик уйдет, подумал Глеб, и мама опять расспрашивать начнет. Эх, если бы папа не запретил на улицу выходить… Попробовать, что ли?..
— Мам, можно я, пока дядя Гарик вернется, погуляю немного?
— Папа ведь наказал тебя, ты разве забыл? — напоминает мама.
— Ну, ради моего приезда, — вмешивается в разговор дядя Гарик. — Пусть гнев Валентина падет на мою голову.
— Гарик, ты мне мешаешь ребенка воспитывать, — говорит мама, и не поймешь, в шутку или всерьез.
А тот смеется:
— Ты меня самого в свое время не воспитала, где уж мне!
Мама только вздохнула:
— Ты когда-нибудь повзрослеешь, Гарька? Седой ведь уже, ученую степень имеешь.
А дядя Гарик очень серьезно отвечает:
— Постараюсь, чтобы этого не случилось возможно дольше.
Глава восьмая
Ура! Наша взяла!
Напротив дома, у гаражей, тетя Варя — соседка, что живет этажом ниже, — кормила бесхвостую кошку. Рядом с ней стоял Вовка с велосипедом. Когда Глеб подошел, Вовка так обрадовался и так руку тряс, словно целую вечность не виделись.
— Ну, Глеб, и нагнал же ты на меня страху! Хорошо, дядя этот, что приехал к вам, выдернуть тебя успел!
— А знаешь, я, пока ты не сказал, и не помнил про этот автобус. От сильного испуга, наверно.
— Испугаешься! Повезло еще, что водитель классный попался. Как он это сделал — ума не приложу. Прямо автородео! Автобус на задние колеса встал, а передние вверх задрал, как пес лапы!
Тетя Варя свернула газету, в которой принесла кошке еду, и пошла к подъезду.
— Узнать бы, чья это работа, — кивнул Глеб на остатки кошкиного хвоста. — Точно Игоря.
— Поди докажи, — пожал плечами Вовка. — Он ведь не признается.
— А что это тетя Варя взялась ее кормить? Раньше вроде не замечал. Жалеет, наверно?
— И жалеет, и, говорит, котята у нее скоро должны появиться.
— Все-таки Игоря работа, больше некому, — рассуждает Глеб. — Помнишь, как он кошку в фонтан бросил? А тогда, на речке? Ой, я и не спросил, здорово тебе влетело?
Вовка только рукой махнул: зачем, мол, глупые вопросы задаешь? Сам разве не понимаешь? Тут Глеб вспомнил, что в кармане у него Димин подарок — велосипедная шапочка.
Достал, надел на голову и посмотрел на Вовку:
— Как?
— Здорово! — восхитился Вовка. — Где взял?
— Дима подарил.
С такой шапочкой на голове грешно, конечно, не прокатиться на велосипеде.
— Я сгоняю кружочек? — спрашивает Вовку.
— Давай, — говорит Вовка. — А я пока схожу домой, тоже что-нибудь кошке принесу. Ей сейчас много есть надо. Чтобы на всех хватило.
Вовка ушел, а Глеб несколько кругов вокруг дома сделал. По дороге дядю Гарика встретил — возвращался после разговора с Москвой. Глеб сказал ему, что скоро придет, сделал еще кружочек, а тут как раз и Вовка вышел. Подъехал к нему, только с велосипеда слез — Игорь появляется. И что интересно, с таким видом, будто ничего не произошло и отношения у них — лучше не бывает.
— Привет, — говорит, — паникеры! — Стаскивает с головы Глеба шапочку и натягивает на свою. И еще улыбается, словно одолжение сделал. — Не хнычь, поношу и отдам.
Глеб вдруг так разозлился, что даже дышать трудно стало. Не из-за шапочки, а из-за всего. Особенно из-за Игоревой улыбочки. Вздохнул два раза, чтобы немного успокоиться, и говорит:
— Смотри, как бы тебе хныкать не пришлось! Давай сюда шапочку. И деньги тоже, что на катер брал, живодер! По-хорошему.
— А то что будет? — скалит зубы Игорь.
— А то, — вмешивается Вовка, — сейчас выйдет Дима и накостыляет тебе по шее. Хотя, если надо, мы с Глебом и сами управимся.
— Это вы-то? Ой, не могу! — хватается Игорь за живот и делает вид, будто сейчас умрет от смеха.
Вовка, конечно, зря про Диму сказал. Тот Глебу не раз говорил, чтобы за его спиной не прятался, сам за себя мог постоять. Если не крайний случай, конечно. Но нельзя же, в конце концов, считать крайним случаем толстого Игоря. Видно, все-таки подействовало на него, что дело может дойти до Димы.
— Ладно, — говорит, — я сегодня добрый. На, держи свое богатство! — Снимает шапочку, комкает в руке и вдруг зашвыривает на дерево. И так удачно бросил — высоко повисла, на тоненькой веточке с краю.
