Серж Брюссоло - Принцесса и свинцовый человек
— Но ты хотя бы знаешь, в какой книге хранится карта?
— Да, эта штука называется «Пролегомены трансцендентального параллелизма». Триста страниц, отпечатанных только на лицевой стороне листа.
На оборотной стороне одного из них скрыта карта, но, поскольку страница выглядит белой, увидеть ее нельзя.
— Нельзя увидеть? — простонал Себастьян. — Так какая от нее польза, если на ней ничего не напечатано?
— А я не сказала, что на ней ничего не напечатано, просто сейчас карта невидима, потому что изображена симпатическими чернилами. Чтобы рисунок проявился, страницу надо обрызгать специальным проявляющим раствором. Но это уже другая история. Пока мы должны сосредоточиться на том, чтобы добыть нужную страницу.
— А какой у нее номер? — спросила я.
— Страницы в этой книге не пронумерованы, нужно пересчитать их одну за другой, стараясь не ошибиться.
— Час от часу не легче! — тявкнул Синий Пес. — Чем дольше мы будем копаться, тем больше шансов, что нас засечет этот мальчик-огр.
— Кажется, я уже готов хоть раз в жизни позволить себе роскошь удавить принцессу собственными руками! — взревел Себастьян.
Я призвала всех к спокойствию. Стоя на крыльце своего странного жилища, книжный огр старательно нюхал воздух в нашем направлении, словно почуял чужаков. Он и в самом деле был слишком велик, чтобы мы могли схватиться с ним врукопашную. Особенно страшно выглядели зубы, способные раскусить все, что угодно... не хуже уничтожителя для бумаги!
Дважды с самым свирепым видом обойдя вокруг строения, он исчез в зале нижнего этажа, и вскоре оттуда донесся глухой звук рвущейся бумаги.
— Он ест, — пояснила Дорана. — Он ест целыми днями, а ночью переваривает проглоченное. Десятитомный словарь, знаете ли, большая нагрузка для желудка. Подождем, когда он заснет, и тогда проберемся в библиотеку.
— Твой план не годится, — покачала я головой. — На втором этаже, должно быть, многие тысячи поэтических сборников, как же мы отыщем тот единственный, который нам нужен? Эти про-логого... не знаю что!
— «Пролегомены трансцендентального параллелизма». Это просто. Книга пропитана запахом корицы. Нужно просто воспользоваться обонянием, и все. Наконец-то от твоего пса будет какая-то польза.
— Вот видишь, а ты хотела, чтобы я продала его колдунье!
Пойманная на этом очевидном противоречии, Дорана в ответ только пожала плечами. Она явно принадлежала к числу тех девушек, которые в своих поступках руководствуются минутными побуждениями, не задумываясь об их логичности.
Но сейчас было не время затевать спор, поэтому мы отступили в молчании подальше от обиталища огра. Ночь предстояла нелегкая.
Ожидая начала операции, я размышляла о бедняге Библосе и его проклятии. Интересно, каков на вкус словарь? Я задала этот вопрос Доране, которая, сидя в сторонке — как всегда! — рисовала на клочке бумаги портрет Седрика.
— Это зависит от содержания книги, — небрежно ответила она. — Говорят, что медицинские справочники напоминают бифштекс с кровью, труды по ботанике отдают горным медом. Но по-моему, все это просто вздор.
Нет ничего более изматывающего Для нервов, чем часы, предшествующие началу какого-нибудь опасного предприятия. Нам пришлось слушать, как огр пережевывает килограммы бумаги, До самой ночи.
— Пусть лопает! — махнула рукой Дорана. — Чем больше он съест, тем крепче уснет. Нам того и надо. Полезем в библиотеку, когда он захрапит.
Наконец Библос улегся на полу, среди стопок словарей, сложил руки на набитом животе и раскатисто захрапел. Мы осторожно выбрались из кустов. Вблизи книжное здание казалось еще более невероятным. Грубый каркас из полусгнивших досок и балок кое-как поддерживал стены, не давая им обвалиться, однако вся эта конструкция выглядела очень хрупкой, потому что книги были уложены кое-как. Местами толщина стен достигала двух метров, не меньше.
— Поначалу, — рассказала Дорана, — библиотека включала четыре здания. Три Библос съел, осталось только это, последнее.
Поскольку огр развалился прямо посреди зала на первом этаже, мы не могли воспользоваться внутренней лестницей, а значит, взбираться на второй этаж нам пришлось снаружи по стене. Я сунула Синего Пса себе в рюкзак, наказав не шевелиться, и начала карабкаться вверх.
Дело оказалось трудным — каждая книга, за которую я хваталась, держалась ненадежно, и при любом нашем движении вся стена приходила в движение. Иногда то один, то другой том срывался вниз; к счастью, густая трава заглушала звук удара. Если храп огра вдруг смолкал, я замирала на месте, затаив дыхание. Икры у меня болели от постоянного напряжения, руки сводило судорогой из-за необходимости крепко цепляться за неверную опору. К счастью, эти огромные, переплетенные в кожу старинные тома были почти такими же крепкими, как кирпичи. В конце концов я, не хуже заправского альпиниста, отыскала более или менее доступный путь наверх, и Себастьян с Дораной карабкались следом не отставая.
К тому времени, как я добралась до второго этажа, пот лил с меня ручьями.
Пол у меня под ногами оказался сложен из кривых необработанных бревен, которые ужасно скрипели при каждом шаге. Я на ощупь зажгла фонарь, и, когда тьма немного отступила под действием мерцающего огонька, у меня невольно вырвался вздох разочарования. Нашим глазам предстал настоящий лабиринт из старых книг, сложенных в колонны! И эти колонны, насколько я смогла разглядеть, поддерживали крышу... Стоило их задеть — и все строение грозило обвалиться.
— А что нам делать, если нужная книга окажется в самом низу такой стопки? — шепотом спросил Себастьян.
Я как раз думала о том же самом.
— Эй, не будьте такими пессимистами, — отозвалась Дорана. — Книга, которую мы ищем, — это совсем маленький сборник стихов, для строительных целей он не годится. Он наверняка где-то здесь, в этих кучах. По-моему, самое время использовать собаку. Надеюсь, он хоть узнает запах корицы?
Синий Пес готов был зарычать, но я заставила его умолкнуть, слегка шлепнув по носу. Сейчас было не лучшее время поднимать шум.
Я опустила рюкзак на пол, и наш приятель с синей шерстью принялся рыскать вокруг, старательно принюхиваясь.
— Как же тут несет плесенью! — пожаловался он. — Будет нелегко уловить аромат корицы за этой вонью гнилых грибов, которая любой запах перебьет.
В самом деле, большая часть нагроможденных вокруг томов покрылась плесенью из-за частых дождей и обычной лесной сырости. Некоторые, целиком заросшие мхом и лишайником, походили на каких-то косматых зверей. Открывать их совсем не хотелось: они наверняка кишели насекомыми.
— Огр ненавидит поэзию, — снова повторила Дорана. — Ему становится дурно от нее... Думаю, он просто побросал сборники стихов беспорядочной кучей где-нибудь в углу.
В конце концов мы отыскали нужную кучу, но это нас не очень обрадовало: в ней были, наверное, целые тысячи тонких книжек в голубых и розовых обложках. Попытка найти что-нибудь в этой груде заняла бы долгие часы!
— Действительно досадно, — признала принцесса. — Насколько я знаю, огр имеет обыкновение просыпаться среди ночи, когда его желудок снова требует пищи. Тогда он встает, чтобы заморить червячка парой-тройкой словарей... Как у всех огров, у него очень тонкое обоняние, так что наше присутствие будет быстро обнаружено. Мы должны покинуть библиотеку до того, как он проснется, иначе нам несдобровать. Он не выносит, когда кто-то пытается воровать его книги.
С этим напутствием мы принялись за работу, стараясь поменьше шуметь. Что оказалось, совсем не просто, потому что стоило кому-нибудь из нас схватить одну книгу, как вокруг падало еще десять. Иногда мне мерещилось, будто я играю в исполинские бирюльки. Шум, который производили падающие на пол книги, казался мне просто ужасающим, и я дрожала при мысли о том, что Библос вот-вот проснется. У меня перед глазами все время маячили его зубы — огромные, квадратные, отлично приспособленные перемалывать в кашу толстенные энциклопедии!
— Плохо дело! Ой, плохо! — твердил Себастьян.
В довершение всех бед, из-за обилия плесени Синий Пес отчаянно расчихался. Время шло, а мы ничуть не продвинулись в наших поисках. Фонарь понемногу начинал меркнуть. Когда он окончательно погаснет, мы окажемся в кромешной темноте и уже не сможем читать надписи на корешках.
— Слишком долго! — простонала Дорана. — Библос скоро проснется, близится время его ночного перекуса. Тогда он усядется и примется за бутерброд, который специально приготовил себе с вечера.
— А где он держит этот свой бутерброд? — спросила я.
— Рядом со своей постелью, прямо под правой рукой, чтобы удобнее было его взять... А что?
— Кажется, у меня есть идея, как отвлечь его внимание. Значит, говоришь, от стихов ему делается плохо?
