Татьяна Леванова - Аквамариновая звезда
— Вы уже столько всего наговорили, — пробурчала Морена.
— А что ты хочешь, — рассеянно отозвалась стилист, — она должна хорошо выглядеть, а без выразительного взгляда с блестящими щеками ей рекламировать только гель для удаления прыщей.
— У меня нет прыщей, — обиделась Маша.
— Нарисуем, — обнадежила ее Актиния. — Волосы я ей подстригу сама. Нужно, чтобы стрижка была четкой формы, но при этом волосы не выглядели подстриженными.
— Мама запрещает мне стричь волосы! — возмутилась девочка. — У меня будет коса!
— Волосы не зубы, отрастут, — пошутила Морена. —Так когда мне ее забрать?
— Через час, — Актиния уже вооружилась ножницами. — Можете подготовить пока студию. И пришлите сюда вашего косметолога, я объясню ей кое-что...
Целый час две женщины колдовали над Машей, стригли волосы, втирали в кожу пудру без цвета и запаха, сверкающую на солнце, как крошево льда, но при этом совершенно убирающую жирный блеск и выравнивающую цвет кожи. Ей полировали ногти, загибали ресницы, но девочка терпела, ей было безумно интересно, что в конце концов получится. Еще до того, как ее кресло развернули к зеркалу, в комнату ворвалась Морена и завопила:
— Вы же ничего еще не сделали!
— Напротив, — весело ответила Актиния. — Мы сделали очень много. Я же говорила, что тебе не хватает вкуса и чувства меры, ты просто играешь в куклы со своими подопечными. Сравни-ка!
Маша обернулась и встретилась глазами со своими двойниками. Один был зеркальный, другой — голографический. Из зеркала на Машу смотрела симпатичная девочка с гладкими прямыми волосами, сияющими глазами и свежим, словно только что умытым личиком. У Маши голографической волосы выглядели неряшливыми и спутанными, несмотря на то что девочка утром тщательно причесалась, а еще у нее был усталый вид и покрасневшие от вчерашних слез глаза.
— Не может быть! — пробормотала Морена. А Маша некстати вспомнила свое недавнее отражение в зеркале — в парике, с моделирующей форму губ помадой и толстенными голографическими ресницами.
— За работу! — захлопала в ладоши Морена и поспешила по коридору, Маша еле за ней поспевала. Звезда привела ее в маленькую комнату со светло-зелеными стенами и огромным окном. Посреди комнаты стоял фотоаппарат на трех ножках, на нем, свернувшись калачиком, спала желтая кошка.
— Желтая Мя! — позвала звезда.
— Опаздываем, — недовольно пробормотала кошка, не открывая глаз, у нее был удивительный голос — словно жужжал фен. Она сползла на пол и вдруг встала на задние лапы. Вытянувшись во всю длину, кошка оказалась ростом с Морену, но худее ее в пять раз. Длинное пушистое тело на коротких задних лапах, без бедер и плеч, длинная шея, оканчивающаяся большой кошачьей головой с треугольными ушами, изящные руки с почти человеческими ладонями и пальцами. Прямо пушистая змея на ножках.
— Работаем, — прошептала кошка. — А ну-ка зажги взгляд, как фонарик. Улыбнись ребяткам — вон там, в объективе, много ребяток...
Маша икнула от неожиданности, а просьбы у Желтой Мя становились все более и более странными:
— Заплачь. Мама не купит шарик. Ой, купила! Не любишь шарики, котенок? Придется полюбить, завтра снимаем в Пузырляндии. А ну-ка зажгись! Вся зажгись! Да что мне, пинать тебя, чтобы ты заплакала? Ой, обиделась, ну обижайся, обижайся. Вот так, какие грустные глазки...
Маша никогда не думала, что фотографироваться так трудно. Ну какая работа у моделей — быть красивыми и улыбаться? Максимум ноги устанут стоять. А оказалось, надо вкладывать в это дело все свои чувства, словно играешь пьесу, состоящую из одного акта. Если Маша с обидой думала о фотографе и при этом старательно улыбалась, Желтая Мя сердилась и била хвостом по стенам, требуя соответствовать. Наконец после последних просьб зажечься и поиграть с ребятками, Желтая Мя устало вздохнула и выключила камеру.
— Совсем неплохо для первого раза, — промурлыкала она, забираясь на фотоаппарат и сворачиваясь в клубочек. —Три снимка уже ушли в работу.
— А сколько было отснято всего? — виновато спросила девочка, которой казалось, что фотоаппарат щелкал не переставая.
— Триста пятнадцать, — кошка зевнула. — Постарайся завтра не снизить планку. Если, конечно, вернешься ко мне. Иди ужинай.
Маша спросила у фонарика колокольцев, как ей пройти в кафе, и устало поплелась по длинным коридорам в зеркалах к винтовым лестницам. Она так старательно изображала сегодня свои эмоции, что уже не чувствовала ничего, кроме усталости. При мысли о том, что девочки наверняка задумали какую-то пакость, Маше захотелось свернуться клубочком, как Мя, и поспать где-нибудь в коридоре. Но она знала, что Морена будет ждать ее в кафе.
При Машином появлении оживленный разговор за столом морских девочек смолк. Они во все глаза уставились на нее. Морена улыбнулась и сказала:
— Хорошо выглядишь! Косметики на тебе совсем немного, однако хорошенько умойся на ночь, чтобы не портить кожу.
— И все равно она никакая, — упрямо пробормотала Кара, глядя себе в тарелку. — Скучная и тусклая, Совет ее рекламу не пропустит.
Взгляд Морены переместился ниже:
— Ты по-прежнему босая. Надеюсь, завтра это не повторится.
Маше принесли ужин — та же морская капуста, суп, паштет в глубокой раковине, рыбные крекеры и кефир. Девочка с жадностью набросилась на еду: она пропустила обед, потому что у нее не было аппетита из- за нервного возбуждения от происходящего, а Желтая Мя не настаивала. Увлекшись паштетом, она не заметила, как на балконе появился темноволосый молодой человек, увидела его, лишь когда он склонился, чтобы поцеловать Морене руку.
— Привет, Реал! — радостно воскликнула девочка. В новом мире она чувствовала себя чужой, поэтому каждое знакомство ценила на вес золота. Однако ее приветствие вызвало шок у морских девочек, ложки моментально звякнули о тарелки, сам же мужчина вздрогнул и, помедлив несколько секунд, обернулся к девочке. Маша сначала заметила, что у него очень необычные глаза — удлиненные, темные, настолько затененные пушистыми ресницами, что ни один блик не отражается в них, глаза кажутся бархатными. Изящная горбинка носа при довольно- таки широких ноздрях, бледная кожа. И только потом Маша поняла, что на нем нет ни светящихся очков, ни бороды, ни салатовой униформы охранника. Черная шелковая рубашка и строгие черные брюки выглядели очень дорогими.
— Маша, это мой жених, Урий Алей, — смущенно и надменно объявила Морена. Молодой человек — ему было лет семнадцать, не более — продолжал смотреть на девочку растерянно, потом вдруг пригладил свои волнистые темные волосы и возмущенно сказал:
— Принять меня за охранника! Он слишком много времени проводит с тобой, Морена. Мне все же следует его заменить...
— На кого?! — в тон ему возмущенно воскликнула звезда.
— На меня, — ответил Урий Алей и сел на свободный стул.
— А твоя работа?
— Мы это уже обсуждали. Я мог бы работать в то время, пока ты в студии, в конце концов, дело так хорошо организовано, что практически не требует моего личного присутствия. Контролировать можно и на расстоянии.
— Поговорим без девочек, — Морена растянула губы в улыбке и повернулась к Маше: —А тебя, новенькая, можно поздравить! Ты блестяще проявила себя во время проб, пара твоих снимков уже предложена Совету морских дев для рекламы кефира из молока коровяки! Вот, посмотри...
— Так быстро готовы снимки? — не поверила Маша.
— Мя пересылает их с фотоаппарата заказчику или начальству, еще пока ты снимаешься. В твоем случае — нашим кураторам в Совете морских дев и мне.
Морена раздала девочкам небольшие рекламные плакаты. От привычных Маше плакатов они отличались тем, что, когда она прикасалась к ним, то испытывала те же самые эмоции, что и девочка на них. Испугавшись, Маша бросила пачку на стол. Потом взяла снова, и опять ее лицо почти против воли озарила восторженная улыбка.
— Неужели для рекламы важно не то, как я выгляжу, а то, что я чувствую? — поразилась девочка. Морские девы захихикали:
— А кому важно, как ты выглядишь? Кто купит кефир, чтобы просто выглядеть, как ты?
Кара скривилась, словно у нее заболели зубы. И тогда Маша поняла, почему девочка-руки не прошла пробы. И одновременно ужаснулась, представив, что и завтра ей придется весь день «зажигаться» и «играть с ребятками». От эмоций она уставала намного сильнее, чем от позирования.
— Я тебе говорила еще вчера, — напомнила Морена, — что важны и внешность, и внутренняя суть. Твоя необычная для нашего мира внешность остановит взгляд покупателя, а сразу после этого ты передашь ему свое настроение. Такова наша реклама.
«Когда же я стану спасать мир, если все мои дни теперь будут проходить вот так?» — От этой мысли у Маши снова пропал аппетит, она не смогла доесть паштет, который сильно смахивал бы на шпротный, если бы не был нежным, как взбитые сливки.
