Виталий Мелентьев - 33 Марта (Рисунки М. Скобелева и А. Елисеева)
— А ты знаешь что… знаешь… Давай пойдем и посмотрим.
— Так тебя ж мать не пустит! — почти презрительно сказал Вася.
— Ну и что? Ну и что?… А мы пойдем и посмотрим. Она, знаешь, куда-то по хозяйству ушла. Пока она вернется, мы уже дома будем.
— Неудобно, понимаешь… Скажут, что я тебя сманил.
— Вот еще! Я что — маленький? Пойдем. Честное слово, это недалеко.
Вася дал Женьке уговорить себя, и они тихонько выскользнули за дверь. Женька потянул Васю к ближайшей стройке, но Вася сразу стал неумолимым:
— Мне нужно найти Ленскую улицу.
— Да зачем тебе Ленская? Она ж далеко.
— Нужно. Я жил на Ленской, понял? В доме двадцать один. Такой деревянненький домик.
— Да на что тебе деревянненький?
— Нужно — и все. Веди!
Женька покорился. Они быстро миновали несколько улиц. Вася так волновался, что даже не замечал, что встречные посматривают на его необычный костюм с некоторым интересом. Но ни один из них не остановился, не стал удивляться вслух, а тем более смеяться. Ну, идет человек в зимнем, да еще старомодном костюме, — значит, ему так нравится. Пусть себе идет.
На Ленской, такой знакомой в прошлом, такой родной, Вася не увидел ни одного старого дома. Улица неузнаваемо изменилась. Все было новое, и везде строились новые дома. Он даже растерялся. Старой улицы не было, не было и его дома. Вася подумал вначале, что Женька, по своей легкомысленности, привел его на другую улицу. Но вдруг он увидел старую знакомую: почти черную внизу и все еще нежно-белую вверху раскидистую березу. На всей улице была только одна такая красивая, такая раскидистая и старая береза. И она стояла как раз против Васиного дома. Ошибиться Вася не мог. Правда, береза немного постарела, но почти не изменилась, стала только еще толще и раскидистей. Ее крохотные нежно-зеленые листочки беспрерывно вздрагивали — рядом проносились машины. В разноголосицу их моторов смело вплеталась звонкая птичья песня.
Пел скворец. Пел самозабвенно, запрокинув черную, будто отлакированную голову назад и прикрыв глаза. Пел весело, словно зараженный общим весельем труда.
И только один человек не радовался и не веселился. Он думал о том, что скворечню, на крыше которой пел скворец, мастерил он вместе с отцом. Он вспомнил, как он лазил на дерево, чтобы привязать птичий домик, и как мама кричала снизу:
«Слазь! Сейчас же слазь! Упадешь!»
И как отец, задрав голову, добродушно посмеивался:
«Здоровый парень — не сорвется. Я в его годы на мачты лазил».
Это было в «День птиц», и скворечню ставили не для скворцов, а для синичек, потому что скворцов в Васино время в этих местах не бывало.
И вот прошли годы, появились скворцы, по-прежнему стоит на своем месте раскидистая береза и верно служит свою службу маленький деревянный скворечник. А человек, который делал его, не имеет ни дома, ни родных. Да… Если бы рядом не стоял Женька, который наверняка бы осведомился насчет больного зуба, впору было зареветь. Но делать нечего. Приходилось быть стойким и мужественным. В конце концов, люди переносили и не такие трудности. А тут просто вместо старого дома строят новый. Это ведь даже хорошо.
Пока Вася смотрел на скворечник, пока он думал о своей судьбе, Женька уже успел обежать стройку, вернулся и теребил Васю за рукав:
— Идем! Понимаешь ты, там такой дядька отличный есть — все объяснит. Идем!
Вася нехотя пошел за Женькой. Едва они свернули за огораживающий строительную площадку заборчик, Вася увидел огромную, очень высокую машину со множеством гибких хоботов-шлангов разных цветов и диаметров. Над ней возвышался подъемный кран.
К мальчикам подошел высокий загорелый человек в комбинезоне со множеством кармашков и застежек и спросил:
— Учиться пришли? Хорошее дело! А где же ваш учитель?
— Мы одни, — замирая, ответил Женька.
— Это хуже. Как бы не попали под кран…
— Да нет, дяденька! Мы тихонько. Мальчик вот приехал… издалека, никогда не видел такой машины.
Загорелый человек с интересом осмотрел Васю, его необыкновенную одежду и переспросил:
— Издалека, говоришь, приехал? Из-за климатической линии? То-то, я смотрю, одет ты больно… не по сезону.
Вася чувствовал, что нужно ответить, но ничего подходящего на ум не приходило. Он только ежился и смущенно улыбался. Никогда он не представлял, что попадет в положение какого-то полудикаря.
— Ну ладно… Помогу чем могу. Ты видал, как машина делает дорогу?
— Да. Видел.
— И принцип ее работы знаешь?
— Да… Более или менее…
— Ну так вот, эта машина тоже примерно такая же, только похитрее. Она также расплавляет вынутый грунт, так же выбирает из него нужные элементы, но у нее есть и еще одна сложная задача.
В это время над машиной дрогнул подъемный кран и поплыл к стеллажу, на котором лежали отполированные, с зеркальными, большими стеклами оконные рамы. Кран подхватил их сразу несколько штук, понес к уже готовой стене и осторожно установил на приготовленное для них место.
Машина в это время что-то скребла под собой и медленно приближалась к стене. Кран отодвинулся и прихватил с другого стеллажа опять-таки уже готовые двери и поставил их в нужное место. Смотреть на это было странновато — голая стена, на ней и в глубине еще не зажатого перегородками пустого здания — готовые двери и окна.
А неутомимый кран свесил свои крюки над другими стеллажами и стал перетаскивать огромные и тоже поблескивающие плиты. Плиты кран укладывал на пол.
— А это что же такое? — спросил Вася.
— Самые обыкновенные полы.
— А из чего они?
— Конечно, деревянные. В старинных домах ты можешь увидеть полы, покрытые пластиком или выстланные даже мрамором или плитками. Но это и неэкономично и негигиенично. Химия она же и есть химия, а камень он и есть камень. Химия — разлагается и может повредить здоровью, а каменные плитки всегда холодны. А дерево — наше замечательное, вечное дерево обрабатывается теперь под давлением с применением некоторых растворов и, оставаясь таким же теплым и «дышащим» — через его поры проходит воздух, — становится как бы вечным. Это, пожалуй, единственное, что привозят на стройку со старых и поныне действующих домостроительных комбинатов. Все остальное делает сама машина.
Кран прекратил свою работу и, сиротливо нахохлившись, повис над огромной машиной. В ней что-то неуловимо дрогнуло, заструились какие-то проволоки, зазмеились хоботы-шланги — большие, средние, маленькие и совсем тоненькие. Они перепутались, переплелись и образовали странный и причудливый разноцветный чертеж-каркас будущих квартир.
Потом машина выдвинула вперед щиты — разноцветные и слегка вздрагивающие — и стала окружать ими чертеж-каркас. На какое-то мгновение, а может, на секунду все это размеренное, неторопливое движение приостановилось и машина замерла, словно любуясь сделанным.
— Сколько ж там людей сидит? — восхищенно спросил Вася. — Это же так все точно, так слаженно! Вот это квалификация!
— В машине сидит только один человек, — сказал загорелый мужчина. — А все остальное делает сама машина.
— Но как же он успевает… за всем смотреть?
— Так в этой машине есть еще одна машина — вычислительная. Электронно-вычислительная машина — ЭВМ. Оператор вставил в нее чертеж-задание, машина рассчитала, какие шланги куда нужно подать, какие окна, двери и полы нужно достать и где установить. Когда оператор убедился, что все должно произойти так, как и запроектировано, он дал команду машине работать. Вернее, еще не дал… Он, вероятно, сейчас сравнивает по чертежу, как машина выполнила задание. Ну, точно. Вот сейчас начнется.
И в самом деле — все началось. Домостроительная машина пискнула почти по-синичьи, над ней взвилась струйка не то пара, не то сжатого воздуха, что-то забурчало и заклокотало. Что происходило в ее недрах, что случалось между разноцветными щитами, не видел никто. Но время от времени какой-то цветной шланг выскакивал из щитов и исчезал в недрах машины. Другой в это же время начинал странно раздуваться и даже извиваться. Над срезами щитов струились потоки раскаленного воздуха, иногда взлетали искорки и гасли в странно-теплом, все время как бы струящемся, воздухе.
Над всем этим кружились скворцы и покрикивали не то испуганно, не то, наоборот, требовательно.
— Вот сейчас происходит заключительная операция производственного цикла, — сказал загорелый человек, — машина подала в щиты раскаленную массу. Но для дома она должна быть более легкой, чем для дороги. Поэтому в массу вдувается перегретый воздух. Он перемешивает массу, а масса, застывая, схватывает его. Получаются пористые стены. Они легкие и очень теплые. В стенах шланги проделали необходимые каналы и отверстия. По одним потом пойдут потоки горячего воздуха для отопления, по другим — протянутся всякие провода и энергопроводы, по третьим — канализация, по четвертым — свежий воздух и так далее. Никаких батарей и труб, никаких проводок! Все — в стенах и потолках. Ну и, само собой, шланги сформируют из застывающей массы и шкафчики, и ванны, и раковины для умывальников и посудомоек и все, что нужно.
