Тамара Крюкова - Чёрный альбатрос
— Я прошу тебя, дай несколько глотков живой воды. Мой муж ранен и нуждается в помощи.
— Я велел прийти всем, — с раздражением сказал Ратмир, не обращая внимания на её просьбу.
— Прошу тебя, будь милосерден, — взмолилась женщина.
— Значит, упрямцы решили мне противостоять? Что ж, милосердия не будет! Впрочем, тебя я пощажу. И даже награжу. Ты станешь моей женой и будешь жить, как царица. Ты даже не представляешь, какая роскошь и удовольствия тебя ждут на равнине, — пообещал Ратмир.
— Мы омыли твои раны, когда ты нуждался в помощи. Теперь я прошу о помощи тебя, — повторила Дарина.
— Ты хочешь, чтобы я его спас? А что я буду иметь взамен? Ты бросишь его ради меня? — спросил Ратмир.
— Он мой муж.
— Ну и что с того? В уплату за его жизнь ты могла бы быть сговорчивей.
— Мы с Киром — одно целое. Он не согласится меня отдать, — тряхнула головой Дарина.
— Вот как? И этого человека я должен спасти? Так слушай. Он подохнет, и ты всё равно станешь моей.
Ратмир приблизился к Дарине, взял её за подбородок и посмотрел в глаза.
— Нет ничего горше жизни с предателем, — сказала Дарина и плюнула ему в лицо.
— Ты пожалеешь о своих словах, — взревел Ратмир и в ярости оттолкнул горянку от себя.
Женщина упала. Ратмир склонился над ней и, брызжа слюной, продолжал:
— Если не хочешь быть царицей, я сделаю тебя рабыней. Ты будешь мыть мои ноги и целовать подошвы моих ботинок.
— Мне жаль тебя, — сказала Дарина.
— Я просто умру от смеха. Ей меня жаль! — передразнил её Ратмир и захохотал.
Вслед за предводителем банда разразилась смехом.
— Ты слепой, — покачала головой Дарина.
— Я слепой? Что ты несёшь, глупая курица?
Злость клокотала в Ратмире. Он хотел унизить эту женщину, растоптать. Она издевалась над ним.
Между тем Дарина поднялась на ноги и стала поднимать Кира. Безжизненное тело было тяжелым, но горе сделало женщину сильной. Она обхватила мужа, и они стояли, обнявшись, в полный рост.
— Эй, куда ты собралась его тащить? Не надейся, что тебе удастся воскресить своего муженька с помощью воды. Отныне и навсегда источник мой! — закричал Ратмир.
— Мой… ой… ой… — подхватило эхо.
— Тебе из него не напиться, — твёрдо сказала Дарина.
— Это мы ещё посмотрим, — усмехнулся Ратмир.
— Никто не выпьет из источника ни глотка, пока сюда не вернётся любовь.
Тихий спокойный голос Дарины прозвучал неожиданно громко. Многократно усиленный эхом, он разнёсся по горам. Эхо ещё не успело смолкнуть, как Дарина вместе со своим возлюбленным бросилась в пропасть. Они летели, обнявшись, и так же, обнявшись, остались лежать на дне ущелья.
Ратмир в негодовании сплюнул. На душе у него скребли кошки. Он был не из суеверных, но даже ему не нравились подобные пророчества на краю могилы. Упрямая дикарка окончательно испортила ему настроение. Однако он не собирался идти на поводу у глупых предрассудков. Он намеревался выкачать из этой золотой жилы всё до капли. Ратмир обернулся к источнику и не поверил своим глазам. Струйка воды исчезла, и влажная скала высыхала с каждой минутой.
Напрасно он носился по плато и изрыгал проклятия. Ничего не помогло. Ещё несколько дней бандиты надеялись, что вода вернётся, но скала оставалась сухой, как копыто верблюда. Поняв, что они не получат за свои труды ни гроша, они выместили злость на незадачливом предводителе и отправились восвояси.
Бандиты не ожидали подвоха, поэтому нападение горцев застигло их врасплох. Свирепые и безжалостные головорезы столкнулись с силой не менее жестокой. Люди гор полагали, что доброта делает их слабыми, поэтому выжгли её из сердца, чтобы ничто не мешало им оставаться сильными.
С гор не вернулся ни один бандит. Те, кто погиб сразу, были счастливчиками. Остальных ждала страшная участь. Люди гор винили захватчиков в том, что источник высох. Они считали, что родник пробудится вновь, когда исполнится месть и последний враг уйдёт в мир иной. Возле идола устроили публичную казнь. Пленных забили камнями.
В сердцах горцев не осталось места для жалости. Они ликовали, глядя, как мучаются недруги. Люди не ведали, что чем ожесточённее становились их сердца, тем глубже в недра гор прятался источник. Когда погиб последний бандит, племя охватила всеобщая радость. Горцы ожидали, что родник снова вернётся к жизни, но они ошибались. С тех пор как флагом племени стала сила, они потеряли источник навсегда.
Люди стали стыдиться доброты, считая её признаком слабости, и разучились видеть красоту. Любовь и радость ушли из племени. Горцы всё ещё помнили, как ликовали, когда забивали камнями врагов, и развлекались тем, что время от времени устраивали публичную казнь.
Шло время. Одни умирали. Другие рождались. Говорили, что однажды во сне к вождю племени явилась Дарина и сказала, что только истинная любовь и доброта пробудят источник. Но это было так давно, что никто не верил, будто из голых скал когда-то бил целебный родник. Все считали это сказкой».
Лия закончила рассказ и обратилась к Марике:
— Ты освободила источник из плена. Оставайся с нами и будь нашим вождём.
Её слова были встречены гулом одобрения, но Марика помотала головой.
— Нет, у меня свой путь. Теперь вы и сами знаете, что нужно, чтобы ваш источник не иссяк.
— Будет лучше, если ты останешься. Мы не хотим, чтобы про нас узнали и повторилась история прошлого, — сказала Лия.
— Вы боитесь, что я вернусь с войском? — улыбнулась Марика.
— Прости. Мы тебе верим, но другие люди, узнав про источник, могут принести беду.
Внезапно все услышали звук, похожий на звон бубенцов.
На уступе, на самом краю пропасти, держась за руки, стояли двое — мужчина и женщина. Одеяние женщины походило на беспрерывно стекающий водопад. Она заговорила. Голос её был тихим и мелодичным, как журчание ручья. Но каждое слово усиливалось эхом, так что его было слышно далеко окрест.
— Не бойтесь. Прошлое не повторится. Никто не найдёт дорогу к источнику. А если такое и случится, всякий, кто замышляет зло, будет наказан. В добрых руках эта вода способна оживить мёртвого. А в руках несущего беду, она превратится в яд.
Женщина и мужчина растаяли так же неожиданно, как и появились. Потрясенные люди ещё долго смотрели туда, где возникло видение. Наконец Лия обратилась к Марике:
— Дарина благословила тебя. Иди своей дорогой.
— Спасибо, — сказала Марика и повернулась уходить.
— Постой! — окликнула её Лия.
Она наполнила флягу живой водой и протянула девочке.
— Возьми. Мало ли зачем пригодится.
Горцы с почестями проводили Марику к тому месту, где встретили её. Простившись с людьми гор, девочка продолжила путь сама. Тропа долго петляла меж камнями и уступами и постепенно становилась всё более пологой.
Когда Марика спустилась на равнину, начало смеркаться. Дорога лежала через лес. Небо ещё только подёрнулось синевой, и серпик месяца был едва заметен, а в лесу уже почти стемнело. «Самое время поискать место для ночлега», — решила Марика.
Её не удивило наступление сумерек. Откуда ей было знать, что до сих пор в Безвременье не существовало ни утра, ни вечера, ни восхода, ни заката. Но пробуждение источника дало толчок изменениям.
Слёзы идола текли по гранитным щекам. Живая вода попала в желобок под скалой и потекла дальше. Это водяные часы — клепсидра — начали отсчёт минут и часов. В тот миг, когда часы пошли, в Безвременье появилась смена времени суток.
Глава 10
Мрак
Чёрная как смоль тропа уходила вниз, в клубящийся мрак. Всё живое обходило эти края стороной. Ни птица, ни зверь не решались приблизиться к гиблому месту. Ни травинка, ни былинка не пробивались сквозь гладкий камень, похожий на уголь, и не ступала тут нога путника. Не было смельчаков, готовых спуститься во мрак. А если бы таковые нашлись, то открывалось это место не каждому. Лишь тот мог попасть сюда, кто всем сердцем, безоговорочно готов был отречься от всего во имя служения злу.
Троян шёл медленно, как будто пробирался сквозь вязкую патоку. Даже звуки не жили на этой мертвой земле. Кругом царила такая гнетущая тишина, что временами Трояну казалось, что он оглох. С каждым шагом его всё больше охватывало уныние, а грудь давил ноющий страх. В бытность магом Троян в совершенстве научился владеть своими чувствами, но и он не мог стряхнуть с себя наваждение. Он столкнулся с силой куда более могущественной, чем самая мощная магия из всех доступных людям.
Каждый шаг приближал его к страшной цели. Для того, кто ступил на эту тропу, дороги назад не было. Да он и не желал возвращаться. Он сам выбрал этот путь и трепетал в ожидании встречи с неизведанным без имени и обличья. Оно не было ни зверем, ни человеком — чистое порождение мрака. А может, это и был воплощённый мрак?
