Сильвана Мари - Последний орк
Девочка не шелохнулась. Наступила тишина, звенящая летняя тишина, в которой слышалось гудение шмеля и стрекот цикад.
— Послушай, малышка, — обратился к ней капитан, — отойди от него, это опасно.
Девочка еще ближе подошла к орку. Еще пара шагов, и он сможет достать до нее рукой и своим топором. Малышка заплакала и протянула капитану свою деревянную лодочку. Лодочка в обмен на жизнь орка.
— Нет, что ты, это невозможно… Мы убьем его, но ему не будет больно… Он сам этого ждет. Так принято. Не можем же мы оставить его истекать здесь кровью… это намного хуже… это неправильно…
— С нами тоже так поступят, понимаешь? — попытался уговорить ее Нирдли. — Нас всех ждет та же участь. Рано или поздно. И нам повезет, если найдется кто-то, кто избавит нас от мучений одним ударом меча…
Девочка сделала еще полшага по направлению к орку.
— Нет! — заорал Ранкстрайл. — Остановись! Мы все равно не можем им помочь. Как мы их повезем? Что, отдать им наших коней? Это абсурдно, понимаешь? И глупо. Нас тоже ждет такая участь. Это наша судьба. Если мы попадем к ним в лапы живьем, то нам останется надеяться только на то, что кто-нибудь хорошо и быстро сделает свое дело: один удар и…
Девочка еще ближе подошла к орку. Ее голубые глаза сверкали так же, как глаза ее отца на равнине Варила. Она перестала плакать. Во взгляде ее показалось что-то властное.
— Я сделаю все, что ты захочешь! Клянусь тебе! Клянусь моей честью. Я не буду отрубать им головы. И не буду добивать их. Клянусь тебе. Моей честью. Только остановись. Вернись обратно.
Капитан подумал, что ему несказанно повезло, что в тот момент рядом были лишь два его преданнейших солдата.
Девочка оценивающе смерила его взглядом.
— Ну точно — вся в мать! — пробурчал Тракрайл.
— Как сказал бы капрал Лизентрайль, если бы был здесь, тот, кто возьмет ее в жены, будет храбрее даже льва, — добавил Нирдли.
— Моей честью, малышка, — яростно подтвердил Ранкстрайл, — моей честью. И хоть я и простой наемник, никому и в голову не придет усомниться в ней.
Эрброу продолжала смотреть на него своим серьезным взглядом маленького эльфа.
— Эй, малышка, — вмешался Нирдли, — смотри, с честью наемников лучше не шутить!
— Точно, — подтвердил Тракрайл, — короли и кавалеристы могут и не сдержать подобной клятвы, а вот разбойники и наемники своей честью дорожат больше всего на свете: ведь у них, кроме чести, и нет ничего!
— Уж мы то знаем. Мы знаем, что такое разбойник и что такое наемник. Сейчас мир заполонили орки, и мы — наемники, но мы не всегда…
Капитан повернулся к Нирдли и взглядом приказал держать язык за зубами.
Раненый орк тоже заметил девочку и попытался повернуться к ней.
— Я сделаю все, что ты пожелаешь! Клянусь тебе моей честью, только отойди оттуда, — еще раз попросил капитан.
Эрброу не двигалась с места. Орк стал подползать к ней.
— Кусать, ням-ням, — сказала Эрброу, указывая на раненого орка.
— Она хочет, чтобы мы предоставили ему средства к существованию, — перевел Тракрайл.
— Не говори глупостей, — не выдержал капитан. Чаша его терпения переполнилась. — Я не могу тратить воду и еду на пленных орков, понимаешь? Нам самим не хватает. Это было бы преступлением! Да представляешь ли ты, как трудно будет моим солдатам охранять пленников? И не могу же я заставить моих воинов разводить кур, чтобы накормить орков!
Девочка сделала еще один шаг к орку, который уже всем телом повернулся в ее сторону.
— Ладно, я сделаю все, что захочешь, — прошипел капитан, — клянусь честью. Даю слово. Я дам им чистой воды и что-нибудь поесть.
— А малышка похлеще, чем ее мама, — заметил гном.
— Ага, ее мать хоть выучилась говорить, перед тем как поставить нас на колени. А девчонке хватает для этого и половины алфавита.
Капитан проорал своим солдатам приказ обезоружить раненых орков и отвезти их в Далигар, где они будут содержаться под стражей в тех же шалашах, что построили для осады города. Также он приказывал снабдить их чистой водой и какой-нибудь едой.
На мгновение армия замерла в растерянности. Но вскоре солдаты пришли в себя и довели до сведения Ранкстрайла свое несогласие с полученным приказом, причем в настолько красочных выражениях, что тот позволил себе напомнить всем присутствующим, что это он является капитаном легкой кавалерии и что он не привык повторять свои приказы дважды или терпеть тех, кому пришла в голову мысль не подчиниться им.
Наконец ему удалось подойти к девочке и взять ее на руки.
— Я дал тебе мое слово. Это полный идиотизм, но я дал тебе мое слово, — потемнев от ярости и страха, сказал капитан, чтобы успокоить малышку.
Девочка кивнула и, не отрывая от Ранкстрайла своих голубых глаз, протянула ему разноцветную деревянную лодочку.
Капитан, вне себя от раздражения, посмотрел на игрушку. Тогда малышка засунула руку в карман, вытащила из него куколку, погладила ее и с легким вздохом тоже протянула капитану.
— Нет, спасибо, не надо, — ответил тот, отказываясь от игрушек и надеясь, что никто, кроме Нирдли и Тракрайла, не видит эту сцену. — Ты не обижайся, но они мне не нужны.
Эрброу упрямо сунула игрушки ему в руку.
— Ты папа, — решительно сказала она, — ты холосый папа.
— Думаю, она хочет сказать, что эти игрушки для детей, для ваших детей. Что вы — хороший отец, — перевел Тракрайл.
— У меня нет никаких детей. У меня нет никого, кто мог бы играть этими игрушками. Они мне не нужны. Играйся сама.
— Ты папа потом, — настаивала девочка.
— Для детей, которые будут у вас потом, когда вы станете отцом.
— Я не собираюсь иметь детей, никогда! — взорвался Ранкстрайл, одной рукой отталкивая игрушки, а другой показывая Тракрайлу, что тот мог считать себя освобожденным от своей новой должности переводчика.
Девочка взглянула на него и разразилась смехом. Впервые в жизни капитан видел, как она смеется.
— Ты папа потом, — весело повторила малышка и снова сунула ему в руку свои игрушки.
Вне себя от раздражения, Ранкстрайл позаботился о том, чтобы они поскорее скрылись из виду в его мешке. Он предпочел не продлевать эту сцену. С тех пор как он научил своих солдат писать, они стали несколько более сентиментальными, но не настолько, чтобы принимать приказы от командира с деревянной куколкой и лодочкой в руках.
— Эй, ваше высочество, — поинтересовался Нирдли, указывая на лежавшего на земле орка, — можно мне его обезоружить? Знаете, топор нужен ему не для того, чтобы рубить дрова…
Девочка задумалась, очевидно стараясь понять до конца смысл вопроса, потом кивнула.
Тракрайл с сияющей улыбкой приставил к горлу орка свой меч, позволив Нирдли обезоружить того без малейшего риска.
— Он ранен в грудь, но дышит хорошо. Плечо заживет само. Не пройдет и одной луны, как этот вновь будет на ногах, — вполголоса проговорил Ранкстрайл.
Орк обернулся. Его глаза, спрятанные под боевой маской, уставились на капитана; тот не отвел взгляда. Впервые за все те годы, что он сражался с орками, Ранкстрайл смотрел одному из них в глаза.
Наконец они повернули к Далигару. Взвод королевы-ведьмы встретил их криками радости, и наконец-то капитан избавился от девочки, передав ее на руки матери.
Анрико подошел к нему и глубоко поклонился.
— Господин, — растроганно сказал он, — вы — лучший командир армии людей, вы смогли отбросить орков, вы… Я горжусь тем, что сражался под вашим командованием, и для меня всегда будет честью принимать от вас приказы…
— Это все девочка… — смутившись, попытался объяснить Ранкстрайл.
— Верно! — перебил его Анрико, едва сдерживая слезы и смеясь одновременно. — Вы победили, несмотря на то что везли с собой девочку!
Капитан махнул рукой. Аврора и ее лучники тоже склонились перед ним, на что он ответил неловкой улыбкой. Наконец все въехали в Далигар.
Капитан облегченно вздохнул: главное, что он избавился от девочки.
Он едва передвигал ноги, как и его солдаты; Волк прерывисто дышал, вывалив язык наружу.
Клещ Великолепный остановился и принялся спокойно щипать траву, поглядывая на бабочек и шмелей, круживших над ним в летнем солнце.
Высшим законом армии было беспрекословное выполнение всех приказов командира, но никто и никогда не думал о том, чтобы запретить солдатам обсуждать их. За время долгого возвращения в Далигар капитан не раз пожалел об этом.
Солдаты не умолкали ни на мгновение, используя самые цветистые выражения, отпуская колкие шуточки в адрес капитана и с преувеличенной любезностью интересуясь, нет ли у него для них еще каких-либо поручений: может, теперь они должны ухаживать за цветами, развешивать белье и забавлять играми маленьких детей?
Самым невыносимым было то, что капитан был с ними полностью согласен.
