Феликс Дымов - Аленкин Астероид
Вот так, ещё шутит! Отодвинулся лицом от экрана — мамочки мои! Вокруг будто морской прибой пенится: глыбы, скалы, целые каменные тучи — все несется мимо, кувыркается, острыми сколами полыхает. А дядя Исмаил браслетом водит, хвастается…
— Дядя Исмаил… — Я старалась говорить спокойно, без тревоги, но голос у меня сорвался. — Дядя Исмаил, а ведь это опасно!
— Ничего, Олененок, где наша не пропадала! Позови-ка маму…
Я поставила максимальную громкость. Он снова заполнил собой экранчик:
— Я, Мариночка, на Алену вышел. Знаю, вы рядом. Не волнуйтесь.
Мама прикусила губу, часто-часто закивала головой.
А я подумала: здорово, что мы с дядей Исмаилом соединили оуны. Глядишь, и я понадобилась. Стою, правой рукой левую нянчу, не стряхнуть бы его изображение, не утерять на свету.
А он по-прежнему бодрым голосом:
— Алена, у меня другой связи нет. Согласна мне помочь?
(Нашел о чем спрашивать!) Первым делом вызови Читтамахью. Он, поди, поседел там из-за меня…
— А поисками лично Антон Николаевич руководит.
— Да? — Дядин голос немножко потускнел. — Что ж, давай его.
Пока папа вызывал Председателя Всемирного Совета, мама быстро осмотрела комнату, переставила на подоконнике цветы, выровняла диванную подушку. Я тоже поправила бантик, откашлялась, впилась глазами в экран.
— Приемная Совета. На связи — референт Токаяма.
Я вдруг оробела, не знаю, что говорить/ Папа выдвинул меня вперед, ободряюще стиснул плечо. И я сразу нашлась:
— Извините, Токаяма-сан. Мне нужен Антон Николаевич.
— Это важно, девочка?
Странное дело! Будто кто-нибудь станет Председателя Всемирного Совета беспокоить по пустякам…
— Алена Ковалева, — представилась я-Да, очень важно.
У меня на оун-контакте дядя Исмаил… простите, разведчик Улаев.
— Хорошо. Ждите.
Ждать не пришлось. В кадр сразу же ворвался Антон Николаевич:
— Здравствуй, девочка. У тебя контакт с Улаевым?
— У меня. Вот.
И помахала видеобраслетом. Он наклонился, прищурился — издалека трудно рассмотреть человека на ручном экранчике.
— Молодец, молодец, Исмаил Улаев. Слов нет, но они потом. У тебя все в порядке?
— Почти. Я в Поясе Астероидов. Примите координаты.
Тон бодрый-бодрый. Такой, что у меня мурашки по спине побежали. Антон Николаевич нахмурился:
— Повтори, я включил запись.
Дядя Исмаил повторил.
— Хорошо. Теперь вот что: как самочувствие?
— Тридцать часов, Антон Николаевич. Капсула развалилась при катапультировании.
— Скафандр цел?
— Рукав…
— Ну? — Антон Николаевич нетерпеливо и грозно рванул себя за мочку уха.
— Рукав порван. Но герметичность восстановилась!
Он так поспешно добавил про герметичность — я и то поняла: не радуга у него там, ох, не радуга! Я знала, что ткань скафандра самовосстанавливается при повреждениях.
Но не все, видно, сработало, как нужно…
— Н-да, — вроде бы спокойно сказал Антон Николаевич, отводя на секунду глаза от экрана — Я распоряжусь, один канал сейчас освободят для тебя. Жди. И не смей вешать нос!
— Слушаюсь!
Дядя Исмаил отдал честь, но почему-то левой рукой.
Я догадалась об этом по тому, что на экранчик космос выметнуло. А Антон Николаевич скосил глаза вниз — ему, вероятно, доставили какие-то сведения про нашу семью. И ко мне обратился:
— Тебе, Аленушка, боевое задание: с дядей дружишь?
Я кивнула. И совсем о постороннем подумала Эх, видел бы меня Алик! Или хотя бы Шурка Дарский. Сам Председатель Совета беседует со мной как со взрослой…
— Хочешь, чтоб его нашли скорее?
— Да, Антон Николаевич, я же все понимаю. Не засну.
— Гляди, какая догадливая. Ну, коли так, скрывать не стану положение сложное, тебе нужно побыть на связи, пока мы его запеленгуем и оттуда снимем. Мама разрешила!
Как, Марина Сергеевна?
— Не возражаю, Антон Николаевич.
Еще бы она возражала! Да был бы иной способ наладить контакт, не тратил бы он на нас драгоценного времени. Видно, барахлит что-то связь, радиоволны не проходят. Нет, что ни говори, вовремя мы оуны соединили! Будто предвидел он такой случай, мой мудрый дядюшка!
Думаю об этом и каким-то чувством понимаю, как трудно сейчас маме. Она бы лучше сама вместо меня сто часов отсидела! Да ведь нет больше ни у кого связи. Только через мой хорошенький браслетик!
— Туня, принеси какао и сэндвичи! — приказала мама.
Это специально, чтобы меня успокоить.
Антон Николаевич уже скрылся, и во весь экран показали дядю Исмаила — с моего браслета. А диктор за кадром пояснил:
— Дорогие зрители! Рады сообщить, что разведчик Исмаил Улаев найден. Вы видите его на своих экранах. Минут через пять мы попросим героя сказать вам несколько слов.
— Доволен популярностью? — спросила я дядю, предоставляя человеку возможность полюбоваться собственным изображением.
— Надо же, какой без капсулы вид неуютный! — Он засмеялся. — Будто нагишом в космосе.
«Эге, — думаю, — хоть ты и смеешься, а не весело тебе, ничуточки не весело. Занять тебя чем-то надо. А чем — ума не приложу».
Как назло, приплыла Туня-кормилица с какао и сэндвичами. От волнения я бы и непрочь пожевать, да не смею на глазах у дяди Исмаила — может, он там с голоду помирает?
Увидал дядя Исмаил, как я мучаюсь, и развеселился:
— Это ты верно насчет еды придумала. Пожал}й, и я подзаправлюсь за компанию. Прикорнуть нам с тобой не скоро удастся…
Приложился он губами к трубочке под подбородком, сделал два порядочных глотка, похлопал себя по животу поверх скафандра, точно переел:
— Одно неудобство: шлем мешает рот вытереть — красуйся с жирными губами на виду у телезрителей! Будешь летать, Алена, — учти!
У меня кусок поперек горла стал. Стараюсь земными делами его занять, а все равно нечаянно на космос перекинулись.
С трудом дожевала бутерброд. Допила какао.
— Мне, дядя Май, помощь твоя нужна. Вернее, не мне, Остапке.
Впервые назвала его дядя Май — как Виктор Горбачев.
И на «ты».
— Я, Олененок, с удовольствием. Только придется подождать моего возвращения…
— Ерунда, мы с тобой без отрыва от экрана. Согласен?
Он, наверное, все-таки понял. Рукой махнул:
— Ладно. Волоки схему. Скис, значит, Остапка твой?
— Захандрил слегка, — небрежно и в тон ему ответила я. — Туня, неси Остапку. И схему приготовь.
Туня почему-то появилась не сразу. Антенны обвисли, глаза отводит. В одной руке кукла. В другой схема. Еще две с инструментами на подхвате. Движения вялые, и ни полсловечка лишнего. Сама на себя не похожа.
Начали мы ремонт. Дядя Исмаил командует. Я болтаю о чем попало — как зубной врач, чтобы больного отвлечь.
А Туня, значит, чинит, то и дело роняя инструмент. Так у автоматов бывает, когда они посторонней задачей заняты, на остальные дела напряжения не хватает. Если бы роботы умели болеть, я бы решила: как раз такой случай. Но ведь они не умеют, уж я-то знаю…
Незаметно-незаметно собрали мы Остапку. Одела я его, спать положила, чтоб не путался под ногами. Смотрю, дядя Исмаил исчез. Одни камни между звезд мельтешат — у меня здесь и то голова закружилась. Каково же ему там? На миллионы километров вокруг ничего надежного, твердого. Ни тропки. Ни столба. Ни человеческой руки. Стиснула я зубы.
И спокойно поинтересовалась:
— Кому ты там поклоны отбиваешь?
— Ботинки проверял. Ноги мерзнут.
Не понравилось мне это. Вот честное слово, не понравилось.
Пилот за бортом, в своей рабочей обстановке, — и пожалуйста, аварийная ситуация. Безобразие!
В это время в комнате появились оператор дальних передач и три его помощника с камерами. Две камеры по углам расставили, взяли настенный экран в перекрестье объективов.
Третью — маленькую — навесили на мой браслет. И очень вовремя. Теперь я могла как угодно шевелиться — изображение не пропадало. А то у меня локоть заныл — руку к экрану выворачивать.
Я и рта не успела раскрыть, как операторы вышли в эфир:
— Наши телекамеры установлены в квартире племянницы героя Алены Ковалевой, имеющей оун-контакт с Исмаилом Улаевым. Мы начинаем репортаж с традиционного вопроса: как вы себя чувствуете?
Я хотела ответить «нормально», но спохватилась, что вопрос не ко мне обращен. А дядя Исмаил — вот ведь только что морщился, от того что зябли ноги, — сразу заулыбался, будто узнал в операторе близкого друга:
— Спасибо. Отлично.
— Вы не могли бы объяснить, о чем вы подумали, бросаясь в пространственный провал?
— Да по правде сказать, ни о чем. — Дядя Исмаил нерешительно погладил себя ладонью по шлему: у него привычка лохматить в задумчивости волосы, если, конечно, шлем не мешает. — Когда камни выдавились и проглянули Ганимед с Церерой, я догадался, что Свертка прошла через Пояс Астероидов. А там возле Цереры племяшкин астероид летает, к восьмилетию ей подаренный. Я и подумал: втянет его в Провал и через ТФ-контур в какую-нибудь немыслимчю даль выбросит — в чужое созвездие. Жалко мне подарка стало, я и кинулся его вырччать. По пути уж как-то за «Гало» испугался…
