Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Кубок Огня
Вдруг раздался громкий шлепок. Миссис Уизли и Гарри отпрянули друг от друга. Гермиона стояла у окна. Она что-то крепко сжимала в кулаке.
- Извините, - прошептала она.
- Допей зелье, Гарри, - поспешно велела миссис Уизли, вытирая слёзы тыльной стороной ладони.
Гарри выпил всё залпом. Действие лекарства было незамедлительным. Тяжёлыми, необоримыми волнами на него нахлынуло глубокое забытье, он откинулся на подушки и провалился в пустоту.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
НАЧАЛО
Оглядываясь назад, даже месяц спустя, Гарри удивлялся, насколько плохо помнит дни, последовавшие за третьим испытанием. Видимо, после случившегося у него в сознании попросту не осталось места для новых впечатлений. Но то, что всё-таки сохранилось в памяти, причиняло жестокую боль - и самым ужасным из всего была встреча с родителями Седрика на следующее после состязания утро.
Они ни в чём не винили Гарри, наоборот, благодарили за то, что он доставил им тело сына. Мистер Диггори большую часть разговора проплакал. Горе миссис Диггори было так велико, что иссушило все слёзы.
- Значит, он почти не страдал, - сказала она, выслушав рассказ Гарри о гибели Седрика. - И потом, Амос... это случилось сразу после того, как он выиграл Турнир. Он, должно быть, умер счастливым...
Когда они уже поднялись, чтобы уходить, она посмотрела на Гарри и проговорила:
- Ты теперь будь очень осторожен.
Гарри схватил с тумбочки мешочек с деньгами.
- Возьмите, пожалуйста, - неловко забормотал он. - Это должно было достаться Седрику. Он первым туда добрался, возьмите...
Но она отшатнулась.
- Что ты, что ты, милый, это твоё, мы не можем... оставь у себя.
* * *
На следующий вечер Гарри возвратился в гриффиндорскую башню. От Рона с Гермионой он узнал, что за завтраком Дамблдор обратился к школе с речью. Он попросил, чтобы Гарри оставили в покое, чтобы никто не задавал ему вопросов, не докучал просьбами рассказать о случившемся в лабиринте. И действительно, Гарри заметил, что большинство ребят обходит его стороной, избегая встречаться с ним взглядами. Некоторые шептались, прикрывая рты ладошками. Видимо, многие поверили написанному в статье Риты Скиттер, что он ненормален и оттого опасен. Возможно, у кого-то имелись свои соображения об обстоятельствах гибели Седрика. Но Гарри это было совершенно безралично. Лучше всего он чувствовал себя возле Рона и Гермионы, когда те беседовали на отвлечённые темы или играли в шахматы, а он молча сидел рядом. Ребята понимали друг друга без слов и, казалось, молча ждали какого-то знака, известия о происходящем вне "Хогвартса" - а до получения точных сведений не имело смысла гадать, что будет дальше. Они затронули болезненную тему один-единственный раз - когда Рон рассказал Гарри о разговоре миссис Уизли с Дамблдором, состоявшемся перед её отъездом.
- Она пошла к нему спросить, нельзя ли тебе этим летом поехать прямо к нам, - сказал Рон. - Но он хочет, чтобы ты поехал к Дурслеям, по крайней мере, сначала.
- Почему? - спросил Гарри.
- Мама говорит, что у Дамблдора свои резоны, - угрюмо покачал головой Рон. - Я так понимаю, мы должны его слушаться, верно?
Кроме Рона и Гермионы, Гарри мог общаться только с Хагридом. Преподавателя защиты от сил зла в школе больше не было, и эти уроки были свободны. И вот, в четверг, ярким солнечным днём, ребята отправились навестить Хагрида. Из открытой двери хижины выскочил Клык, гулко гавкая и размахивая хвостом.
- Кто там? - крикнул Хагрид, выходя на порог. - Гарри!
Он пошёл навстречу, привлёк к себе Гарри одной рукой, взъерошил ему волосы и проговорил:
- Рад тебя видеть, приятель. Рад тебя видеть.
Войдя в хижину, ребята увидели на деревянном столе у камина две полуведёрные кружки.
- Мы тут по чайку вдаряли с Олимпией, - объяснил Хагрид, - она только ушла.
- С кем? - с любопытством переспросил Рон.
- С мадам Максим, с кем же ещё! - сказал Хагрид.
- Значит, у вас всё-таки сладилось? - спросил Рон.
- Не знаю, о чём это ты, - Хагрид состроил непонимающую физиономию и пошёл к комоду за чистыми кружками. Потом, приготовив чай и подав на стол непропечёные бисквиты, Хагрид сел, откинулся на спинку стула и окинул Гарри внимательным взглядом своих глаз-жуков.
- Ну, ты как? - сипло спросил он.
- Нормально, - ответил Гарри.
- Нет, не нормально, - покачал головой Хагрид, - вижу, что не нормально. Но - всё будет хорошо.
Гарри промолчал.
- Я знал, что он вернётся, - просто сказал Хагрид. Гарри, Рон и Гермиона испуганно вскинули на него глаза. - Знал уж много лет, Гарри. Знал, что он где-то прячется, выжидает. Это должно было случиться. И вот - случилось. А мы теперь должны просто жить дальше. Будем бороться. Может, получится его остановить - до того, как он наберёт полную силу. По крайней мере, такой план у Дамблдора. Великий человек, Дамблдор. Пока он у нас есть, я не очень-то беспокоюсь.
Поглядев на недоверчивые лица ребят, Хагрид поднял кустистые брови.
- Какой толк сидеть и боятся, - продолжил он. - Что будет, то будет - наше дело встретить это достойно. Дамблдор мне про тебя всё рассказал, Гарри.
Хагрид поглядел на Гарри и весь раздулся от гордости.
- Ты поступил так, как поступил бы твой отец - а выше этого у меня похвалы нет.
Гарри улыбнулся. Первый раз за много дней.
- А что Дамблдор попросил тебя сделать, Хагрид? - спросил он. - Он посылал профессора МакГонагалл за тобой и за мадам Максим... в ту ночь.
- Да так, подкинул на лето кой-какую работёнку, - неопределённо ответил Хагрид, - секретную. Мне про это говорить не положено, даже с вами. Может, и Олимпия - для вас мадам Максим - со мной поедет. Наверно, поедет. Кажись, я её уговорил.
- Это связано с Вольдемортом?
При звуке этого имени Хагрид поморщился.
- Может, и так, - он уклонился от прямого ответа. - Ну, а сейчас... кто хочет пойти со мной поглядеть на последнего дракла? Шучу я, шучу! - поспешно добавил он при виде скисших лиц.
* * *
Вечером в спальне, перед самым возвращением на Бирючиновую аллею, Гарри с тяжёлым сердцем упаковывал вещи в сундук. Он с ужасом думал о предстоящем прощальном пире - обычно весёлом празднике, на котором объявляли победителя соревнования между колледжами. С момента выхода из больницы он, страдая от любопытных взглядов, избегал появляться в Большом зале при большом скоплении народа, предпочитая есть, когда там почти никого не было.
Когда они с Роном и Гермионой вошли в зал, им сразу же бросилось в глаза отсутствие праздничного убранства. Обычно для прощального пира Большой зал украшали цвета колледжа-победителя. А сегодня стена позади учительского стола была затянута чёрным - в знак траура по Седрику.
За учительским столом сидел настоящий Дикоглаз Моуди. Деревянная нога и волшебный глаз были на месте. Моуди постоянно дёргался, подскакивал, стоило кому-нибудь с ним заговорить. Вполне объяснимо, подумал Гарри. И без того присущая Моуди боязнь нападения не могла не усилиться после десятимесячного заточения в собственном сундуке. Кресло профессора Каркарова пустовало. Усаживаясь за стол вместе с остальными гриффиндорцами, Гарри гадал, где сейчас может быть Каркаров и не разделался ли с ним Вольдеморт.
Мадам Максим была здесь. Она сидела рядом с Хагридом, и они тихо о чём-то разговаривали. Чуть дальше, рядом с профессором МакГонагалл, сидел Снейп. Их с Гарри взгляды на какое-то время встретились. На лице Снейпа застыло странное - но, в любом случае, желчное и неприязненное, как всегда - выражение. Гарри долго смотрел на Снейпа, уже после того, как тот отвернулся.
Интересно, что делал Снейп по приказу Дамблдора в ту ночь, когда возродился Вольдеморт? И почему... почему... Дамблдор так уверен, что Снейп действительно на их стороне? Когда-то он был нашим шпионом, так Дамблдор говорил в дубльдуме. Снейп стал "нашим осведомителем, ценою огромного риска для своей жизни". Что же он сделал сейчас? Может быть, связался с Упивающимися Смертью? Притворился, что никогда по-настоящему не переходил на сторону Дамблдора? Что он, подобно самому Вольдеморту, выжидал?
Гаррины размышления прервал профессор Дамблдор. Он встал из-за преподавательского стола. В Большом зале, где и так было гораздо тише, чем обычно бывает на прощальном пиру, воцарилось гробовое молчание.
- Наступил конец, - заговорил Дамблдор, обводя взором собравшихся, - очередного учебного года.
Он сделал паузу, и его глаза остановились на столе "Пуффендуя". За этим столом с самого начала было тише всего, оттуда и сейчас смотрели самые бледные и самые грустные лица.
- Я о многом собираюсь поговорить с вами сегодня, - продолжил Дамблдор, - но сначала хочу сказать о замечательном мальчике, который должен был бы сидеть сейчас здесь, - он сделал жест в сторону Пуффендуйцев, - и веселиться на прощальном пиру. Я прошу всех встать и поднять бокалы в память о Седрике Диггори.
