Владислав Крапивин - Струна и люстра
Сегодня, когда две с половиной сотни изданий Крапивина разошлись по всему свету, биографические и критические материалы могли бы составить несколько отдельных томов в дополнение к его новому собранию сочинений. Это собрание, надо надеяться, удовлетворит самых взыскательных поклонников и исследователей творчества писателя, а новым читателям представит автора всесторонне и с наибольшей полнотой.
Что же такого особенного в этом человеке, что позволяет ему в течение всей жизни сохранять и удерживать читательский интерес, вызывать бурю чувств, от самых положительных, как правило, у читателей, до порой резко негативных, что чаще бывает у критиков.
Ещё в далёком 75-м году, после первой поездки в Свердловск, мои рассказы о Крапивине и «Каравелле» воспринимали как фантазии восторженной студентки. Не бывает, мол, так. И людей таких нет, и детей таких нет, а уж отношения, сложившиеся в «Каравелле», в принципе невозможны. Два месяца практически ежедневного общения (именно столько продолжалась моя преддипломная практика в Областной детской библиотеке — спасибо им огромное!) открыли мне удивительного человека и интереснейшего педагога. Дальше были годы общения, переписки и дружбы, которая освещает всю мою жизнь. А вместе со мной — жизнь моих близких, коллег, читателей, всех тех, для кого имя Крапивина — «это словно пароль для открытого сердца, для каждого посвященного, стоит только шепнуть его такому человеку, и тут же получаешь отзыв-улыбку в ответ, понимание в глазах, и начинается разговор, и возникает дружба, и тьма отступает, потому что становятся видны звезды…» Эти слова членов клуба «Лоцман» из Новосибирска приводит Владимир Гопман в «Книжном обозрении», и я с ними абсолютно согласна.
Судьба подарила мне радость общения с многими и многими людьми, которых соединяет в этой жизни Крапивин. «Книги Крапивина своеобразный тест на нравственность», — довелось недавно прочитать в солидном исследовании творчества писателя. Пожалуй, именно нравственная позиция Крапивина, выраженная абсолютно чётко и определённо во всём его творчестве, в жизни «Каравеллы», — это то, что привлекает к нему людей, делает их единомышленниками, позволяет им распознавать и находить друг друга в нашей суматошной и отнюдь не всегда радостной жизни.
Творчество писателя даёт повод для общения близких по духу людей. Общения не только по поводу творчества или вокруг личности писателя, а в связи с созвучием душ, общностью взглядов на мир и пути его совершенствования. Возраст в этом случае значения не имеет. В одном из последних исследований, проведённых с японскими коллегами, мы просили читателей от 15 до 80 лет назвать одну книгу детства, особо запомнившуюся и повлиявшую на последующую жизнь. Среди перечисленных были книги Крапивина.
Не всегда на вопрос, чем близок тебе Крапивин, ребята и взрослые могут сразу ответить. Но их отзывы, сочинения, письма, общение в Интернете показывают глубокую духовную связь с писателем, потребность делиться радостью и бедой, просить совета и предлагать помощь, изменяться самим и изменять мир вокруг себя. Семиклассница Андронова Алёна в конкурсном сочинении написала: «Мне тоже хочется, чтобы мое детство длилось вечно. Но, увы, все это когда-нибудь кончится. Я стану взрослой. Вот Владислав Крапивин для того, чтобы не расставаться с детством, пишет прекрасные книги, а я, наверное, всегда их буду читать. Сейчас я читаю для себя, а потом буду читать их своим детям, потому что книги Крапивина — это вечная юность, мечта, полет, романтика. Иногда мне попадаются книги интересные по содержанию, но мне хочется дочитать их побыстрее, а с книгами Крапивина все наоборот. Я как бы растягиваю удовольствие, наслаждаясь чтением. Мне хочется, чтобы приключения, происходящие с ребятами в повестях Крапивина, происходили и со мной. Зачитываясь вечерами, я до такой степени погружаюсь в книгу, что не замечаю, что происходит вокруг меня. Крапивин уже лет с одиннадцати мой любимый писатель. И все это время я нахожу ответы в его книгах на многие вопросы. Читая повести Крапивина, я становлюсь другой. Нет, я не хочу сказать, что я становлюсь добрее и лучше, что мне сразу хочется бежать совершать хорошие поступки, но во мне появляется какая-то легкость, мне хочется рассказать всем, какая я счастливая. Наверное, некоторые засмеются над моими словами, скажут, что я сумасшедшая или еще что-то вроде этого, но у меня для них есть ответ: «Вы не читали Крапивина и многое потеряли».
Писали Крапивину всегда. И в те далёкие годы, когда это был единственно возможный способ общения, и сейчас, когда Интернет и электронная почта, казалось, упростили этот процесс. «Вечный упрёк совести, — говорит Крапивин, — невозможно всем ответить, хотя стараюсь это делать своевременно».
Мы беседовали недавно, во время очередной встречи, и я спросила, как часто пишут читатели сейчас. «Пишут. Я не могу сказать, что письма идут потоком, но каждую неделю от читателей что-нибудь получаю. Больше от взрослых. Вот пишет, например, очень интересный человек, который работает дворником, чернорабочим в детском саду. Очень интересные наблюдения. Я ему посоветовал: «Знаете, говорю, у Вас литературный дар, и на основе Ваших наблюдений можно делать очень интересные вещи». Пишет мне одна девочка. Она живёт на Дальнем Востоке. Девочка очень начитанная, очень умная, очень эрудированная, очень эмоциональная, с удивительным талантом подмечать массу ярких деталей. Стихи пишет прекрасные. Каждое письмо (я их собираю, причём письма всегда толстые, обстоятельные) можно печатать как рассказ. Удивительные характеры, интересные детали, даже чисто внешние, там окраска неба, погодные явления, прохожие на улице. Ещё пишут студенты, много писем от школьниц 13–15 лет…» На мой вопрос, шлют ли «ругательные» письма, Крапивин вспомнил последнее из них, которое пришло по электронной почте от женщины, на его взгляд, «ну… уже достаточно взрослой». «Не знаю, сколько ей лет, но, как я понял, никак не меньше 30. И она меня клеймит за то, что, начиная с повести «Лоцман», я погрузился в мрачность, пишу о жестоких негативных вещах…» «Зачем Вы обо всём этом пишете? Конечно, может, это и есть в жизни, но Вам нужно вернуться снова к Вашим светлым истокам и т. д. и т. п.».
Не однажды пришлось Крапивину отвечать на похожие обвинения. «Не могу я сейчас писать повесть, подобную «Оруженосцу Кашке». Потому, что жизнь не такая. Какие бы фантастические вещи ты ни писал, реальная жизнь всё равно накладывает отпечаток».
Ольга Виноградова и Мария Мещерякова обращают внимание на «усложнение картины мира, происшедшее в последние десятилетия в творчестве Крапивина: сохранив верность ведущим принципам конечной победы добра, справедливости, писатель тем не менее отчетливо сознает силу и жизнеспособность зла, в его произведениях есть и боль, и разочарование, и смерть».
В Интернете прозвучало и такое обращение к писателю: «Не пишите «чернуху», не получается это у Вас («Лунная рыбка», «Бронзовый мальчик»). «Чернуха» — это не значит про плохое, это значит, что прочитаешь и жить неохота. И без этого Ваши книги и так дают людям очень много. Больше, чем любые «чернушные».
Крапивин ответил: «Я пишу не «чернуху», а отражаю реалии современной жизни. Без этого в литературе никуда не денешься. По крайней мере, я в своей работе эти реалии обойти не могу».
Но был и ещё один вопрос буквально в те же дни: «Как Вы считаете, не обостряют ли Ваши книги боль от соприкосновения с окружающим миром? Ведь, как известно, легче живётся тем, кто не задумывается, а сейчас особенно».
«Иногда обострение боли — это медицинский способ излечить и душу, и действительность, — прокомментировал Крапивин. — Иногда ее надо обострять, чтобы человек оглянулся, спохватился, возможно — ужаснулся… и, может быть, попытался бы в мире что-то изменить. Жить с закрытыми глазами все равно нельзя».
Действительно, некоторые произведения Крапивина «читать — трудно: душу можно поранить, расцарапать зажившие болячки совести», так писала в «Урале» Наталья Качмарова, но как же иначе эту самую душу и совесть сохранить?
В дни шестидесятилетнего юбилея писателя Валентин Лукьянин, главный редактор журнала «Урал», определил три составляющие его успеха: «Имя Крапивина — это не раскрученное имя, а имя собственное. Потому что Крапивин настоящий, большой, крупный писатель, которым мы вправе гордиться. Я назову, по крайней мере, три причины, которые делают его таковым. Он, как никто другой, умеет сделать сюжет, умеет построить рассказ, умеет написать так, чтобы читалось с увлечением. Это сегодня многие умеют… У Крапивина это делается хорошо и естественно, нет придуманных ходов, а вытекает всё из положения, характеров, проблем и т. д. Эта естественность в сочетании с настоящей закрученностью сюжета — именно то качество, которое заставляет читать Крапивина каждого везде и всюду взахлёб. Но важно то, что в этом хорошо построенном сюжете, в этом хорошо построенном мире всегда содержится серьёзная, большая, глубокая мысль. Что для меня привлекательно у Крапивина — то, что он пишет для подростков, я с удовольствием сам всегда читаю, хоть далеко ушёл от этого возраста. Подростки подростками, а проблемы реальные и серьёзные, которые все мы переживаем. Вот это чрезвычайно важно и трогает. И не всегда можно предсказать, как я, взрослый человек, вышел бы из этого положения. Читать интересно, потому что очень содержательно. Ну, и последнее, что я бы назвал в этом ряду, — это авторская позиция, формировавшаяся годами и десятилетиями. Она интересна тем, что в ней абсолютно нет флюгерных ходов. Мне нравится, что в творчестве Крапивина, с первых его вещей до нынешних, нет конъюнктурных колебаний, а есть хорошо развивающаяся собственная линия, линия человека, прошедшего через все сложности нашей жизни вместе с нами. И поэтому всегда ощущаешь за Крапивиным тот груз, опыт времени, который есть у каждого из нас, и всё это применено к делу, к решению всех его творческих проблем».
