Эмили Родда - Роуэн и букшахи
Роуэн услышал тихий голос Шаран:
— И я пойду с тобой.
— Нет! — крикнул Роуэн. — Норрис, скажи ей…
Но Норрис смотрел в сторону, не произнося ни слова.
Роуэн глянул на них и задумался. Как он мог им отказать?
— Успокойся, — сказала Ланн. — Ты, Норрис и Шаран — ведь вас только трое.
Роуэну вспомнилось зловещее пророчество Шебы. Видения поплыли перед глазами, подобно расписанным шелкам, что дрожали, раздуваемые ветром.
Вот трое бредут по снежной пустыне, а четвертый, невидимый, наблюдает за ними. Трое прячутся в пещере, и снова тень четвертого где-то рядом.
Один будет грезить…
Мальчика била дрожь.
— Троих достаточно, — буркнул он.
— Откуда ты знаешь, что достаточно? — недоверчиво спросил Норрис.
Роуэн не знал, что ответить. Мысленно он проклинал себя за то, что проговорился.
«Когда узнаешь, что это, станешь таким, как я».
Перед ним вновь возникло лицо Шебы. Он вспомнил ее злобную ухмылку и отвратительное хихиканье. Слюна собиралась в углах старухиного рта, когда она, склонившись над очагом, от которого исходил горьковато-терпкий запах, бормотала свои страшные заговоры. Жители деревни боялись Мудрейшей и не любили ее.
Нет, Роуэн не хочет быть таким, как эта отвратительная старуха. Да, он может предсказывать будущее, но пророческий дар, которым наградила его Шеба, подобен позорному клейму. Роуэн понимал, что провидческий дар придется скрывать, что никому не следует рассказывать о своих чудесных видениях. Если вдруг кто-нибудь узнает о них… Роуэн тут же представил себе, как в презрительной ухмылке исказится лицо Ланн. Нет, ни за что… Ведь даже его друзья Норрис и Шаран отвернутся от него, охваченные суеверным ужасом.
— Троих, — повторил Роуэн, — троих, должно быть, хватит.
— А как ты думаешь, куда пошли букшахи? — хрипло спросила Ланн.
Все четверо вместе пойдете туда,
Чтоб стать добычей огня и льда.
Роуэн закусил губу.
— Я полагаю, к Горе, — ответил он наконец. — И нам следует отправиться туда же.
9. Сундук с резной крышкой
Сборы заняли не слишком много времени. Роуэн, Шаран и Норрис быстро упаковали одежду, еду, факелы, веревки и масло. Все уже было сложено, и оставалось только ждать рассвета. Роуэн понимал, что нет смысла пускаться в путь ночью, но все-таки беспокоился, ведь выпавший снег мог замести следы букшахов.
Ланн, дежурившая у постели Бронден (плотничиха так и не пришла в сознание), велела всем отправляться спать, но ее послушался только Норрис. С необыкновенной беззаботностью, которой так не хватало Роуэну, он лег и через минуту уже храпел.
Шаран отправилась в угол комнаты, туда, где была ее постель. Там Ланн не могла видеть девочку, и она, устроившись у подрамника, снова взялась за кисть.
Роуэн не мог заснуть. Он то и дело выбегал на улицу посмотреть, не замело ли следы букшахов. К счастью, ночью не было снегопада и следы животных оставались свежими.
Наконец стало светать. Когда Роуэн вышел за порог, он почувствовал, что с наступлением утра совсем не потеплело. На улице стоял лютый мороз, и по сравнению со вчерашним днем сильно похолодало.
Скрипнула дверь. Роуэн вздрогнул и обернулся. На пороге с фонарем в руке стояла старуха Ланн. Морщины на ее лице превратились в темные впадины — ночь, проведенная у постели Бронден, давала о себе знать.
— Вам скоро выходить, — сказала Ланн. Ее дыхание превращалось в пар. — Прежде чем вы уйдете, я хотела бы кое-что взять у себя дома. Я была бы рада, Роуэн, если бы ты мне помог.
Роуэн кивнул, и они вышли на улицу. У мальчика к горлу подступили слезы: он впервые задумался о том, что Ланн и Бронден в пустой деревне останутся одни. Калека и старуха… Почти без еды, почти без надежды на спасение.
— Как Бронден? — спросил он.
— Она так и не пошевелилась с тех пор, как мы внесли ее в дом, — грустно сказала Ланн. — Я дотронулась до нее — она совсем холодная. А ведь мы устроили ее у очага и завернули в одеяла. Сейчас с ней осталась Шаран.
— Ланн, я прошу у тебя прощения… — начал было Роуэн, но старуха, предостерегающе подняв руку, не дала ему договорить.
— Хранитель букшахов, ты делаешь то, что должен, — сказала она. — А мы с Бронден покоряемся воле судьбы. Больше здесь не о чем говорить.
Они подошли к дому, где до наступления холодов жила Ланн. Она ввела его внутрь. В доме пахло сандаловым деревом и выдубленной кожей. Мебели в комнатах почти не было.
Ланн оглядела кухню. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, но рука непроизвольно опустилась на спинку кресла, что стояло перед очагом.
Роуэн подумал: «Раньше она, наверное, в мире и спокойствии коротала здесь вечера, пока чудовищное бедствие не постигло наш край. Пока…»
— Ланн, Шеба проложила дорогу. Наши родные смогут дойти до побережья раньше, чем мы предполагали, — вдруг выпалил он. — Часть вернется — Джон мне обещал. Они спасут вас, принесут еды и масла…
— Они придут, в этом нет никакого сомнения, — отвечала Ланн. Глаза ее задумчиво скользили по стенам знакомой комнаты. — Но что они здесь найдут, когда вернутся…
Старуха покачала головой, сняла ладонь со спинки любимого кресла и двинулась в одну из дальних комнат — в прежние времена она, видимо, служила ей спальней. Роуэн шел следом за ней. Остановившись в дверях, Ланн указала посохом на железную кровать:
— Под кроватью — деревянный сундук. Выдвини его, пожалуйста.
Роуэн наклонился и стал вытаскивать сундук. Он оказался довольно тяжелым. Крышка была изукрашена богатой резьбой — об этом мальчик догадался, ощупав сундук руками. Роуэн подумал, что внутри, наверное, хранятся одеяла или шкуры букшахов.
Ланн посветила ему фонарем. Луч света упал на крышку, и Роуэн смог разглядеть причудливый узор из цветов, птиц и удивительных животных.
— Надо же, какая красота! — воскликнул Роуэн.
Спустя мгновение ему стало стыдно: можно было подумать — он так удивился потому, что столь дорогая вещь нашла приют в этом бедном доме.
Однако Ланн, казалось, вовсе не была обижена. Она глядела на резной сундук с не меньшим восхищением.
— Да, очень красивая вещь, — согласилась она. — Я давно его не доставала. Он тяжелый, поэтому вот уже много лет я не выдвигала и не разглядывала его. — Ланн наклонилась и потрогала резную крышку. — Хорошо, что он тебе нравится, ведь это работа Моргана, твоего деда. Это был его свадебный подарок.
Роуэн изумленно ахнул, а Ланн слабо улыбнулась.
— Да-да, — прошептала она, — ведь когда-то я была помолвлена с твоим дедом. — Старуха вздохнула. — Морган был красив. Твой отец был похож на него — жители Рина часто очень похожи на своих родителей. И когда Сефтон вырос и возмужал, я частенько смотрела на него и думала, что он мог быть моим сыном. Мог быть моим ребенком, если бы все сложилось чуть-чуть иначе.
Роуэн будто новыми глазами смотрел на старуху Ланн, ведь она говорила о его отце, который погиб, вытаскивая малыша Роуэна из пламени пожара.
Роуэн жил, зная тайные мысли своих односельчан: они думали, что лучше бы сгорел хилый мальчишка, чем всеми любимый богатырь Сефтон. И только сейчас Роуэн догадался об истинных чувствах Ланн: для старухи смерть сына Моргана была страшным ударом, но она не подавала виду.
Почему же сейчас Ланн решила заговорить с ним об этом?
— Все в деревне считали, что мы с Морганом будем прекрасной парой: мы вместе сражались против зибаков, — продолжала Ланн, глядя куда-то в сторону. — Но… — она поежилась, — свадьба не состоялась.
— Почему? — не подумав, выпалил Роуэн и сам удивился тому, что осмелился спросить об этом. Он думал, что Ланн тут же одернет его, но она не сделала этого.
— У Моргана был младший брат по имени Джоэль, — сказала Ланн, вглядываясь в причудливый узор на крышке сундука. Голос ее дрожал, и она с трудом находила нужные слова. — Джоэль был намного младше Моргана. Когда он родился, мать их была уже в летах. Джоэлю было всего десять лет, когда мы с Морганом решили пожениться. Родители братьев умерли, и о ребенке, кроме старшего брата, некому было позаботиться.
Руки Ланн, загрубевшие от тяжелой работы, задумчиво бродили по извивам замысловатой резьбы. Скрюченные пальцы касались раскинувших крылья птиц, прячущихся в густой траве ящериц, цветов, что сплетались в причудливый венок.
— Темноволосый Джоэль был слабым ребенком. Мечтатель, тихоня, он боялся собственной тени. Не мог работать в поле, не мог сражаться с неприятелем. Дети смеялись над трусом, а взрослые презирали фантазера.
Кровь бросилась Роуэну в лицо. Ланн будто бы рассказывала о его собственном детстве. Ее тихий голос и потупленные глаза подтвердили его догадку: Ланн знала, что история Джоэля похожа на историю Роуэна.
