Александр Охотин - Спасём наш Мир
— Это наша Земля! — закричал Вовка. — Мы всё равно вас победим, потому что иначе нельзя! Иначе наш Мир погибнет! Мы спасём наш Мир! Обязательно спасём!
— О! Да ты философ! Ну и что вы можете сделать против нас, против власти? Если я скажу своим людям, они прикончат и твоего папашу с мамашей, и тебя, и твоего братца, и ничего нам за это не будет, потому мы служим власти, а вы быдло!
Полковник поднял трубку телефона и сказал:
— Сержант Веденеев, подойди ко мне в кабинет, забери тут одного на хазу. Это сын Муравкиных. Алло! Веденеев! Отвечай! Алло, ты меня слышишь?
Дальше всё происходило, как во сне. Дверь кабинета приоткрылась и захлопнулась. Было слышно как, в двери щёлкнул замок. Самое странное — Вовка это успел заметить — за дверью никого не было.
— Что такое?! В чём дело?! — заорал полковник. — Кто там с замком балуется?!
Он встал из-за стола и подошёл к двери, попробовал её открыть — дверь оказалась заперта.
— Ну-ка, отоприте, немедленно! — заорал полковник, но никто его не услышал.
Полковник вернулся к столу, сел в кресло, схватил телефонную трубку… Вовка увидел, как от аппарата отлетел шнур. Полковник побледнел. Он вынул из ящика письменного стола сотовый телефон. Дрожащими руками он стал набирать номер. И тут, неожиданно, из телефона на весь кабинет… раздался голос Кирилла:
— Извините, ввиду постановления правительства, с сегодняшнего дня телефоны преступников больше не обслуживаются.
Полковник побледнел ещё больше. У него затряслись руки. Он вскочил, подлетел к двери и стал бешено колотить по ней ногами и руками, крича, в истерике, «откройте!!!». Ну а когда посреди кабинета прямо из воздуха возник Кирилл, полковника чуть не хватил удар…
…Брат стоял посреди кабинета. Он молча глядел прямо в глаза милиционеру. Полковник не мог произнести ни слова. Он просто стоял возле двери, тупо уставившись на Кирилла.
— Кирилл?! — выдохнул из себя Вовка. — Ты как здесь оказался?
— А ты не догадываешься? — ответил брат. — Ты же сам теперь можешь это, я же тебя учил. Почему ты не ушёл?
— Я просто испугался и забыл, что могу так.
— Ну ладно, теперь его очередь пугаться.
У полковника, видимо, произошёл нервный срыв. Он заорал, больше для того, наверное, чтобы показать, что не испугался:
— Кто ты такой?! Как ты сюда попал?!
— Я-то? А ты не догадываешься? Ты же сам хотел меня видеть. И тот сержантишка расстроился, что не нашёл меня. Ну так вот, я и есть тот самый Кирилл Муравкин, слыхал про такого? Слыхал, слыхал. Ведь ты же только что грозился всех нас прикончить. Ты ещё сомневался в том, что я страшный. Кстати, зря сомневался.
— Изволь обращаться ко мне на Вы!!! — взревел полковник, а Кирилл продолжал, не обращая внимания на окрик:
— Сядь на место, Серёжа Змеев.
Полковник, неожиданно, обмяк, тихо подошёл к столу и сел на стул.
— Во что же ты превратился, Серёжа Змеев? — продолжал Кирилл. — Разве об этом ты мечтал? Разве ты мечтал стать преступником и помогать бандитам?
Вовка увидел, как слетела с лица полковника злобная гримаса, как закрылись его глаза, а сам он бессильно отвалился на спинку стула. Змеев заговорил странным полусонным голосом, будто под гипнозом:
— Я мечтал стать милиционером… Я мечтал бороться с преступниками и защищать хороших людей… Я мечтал стать смелым и справедливым. Я мечтал делать добро хорошим людям… делать добро…
— И много ли ты сделал добра с тех пор, как стал милиционером?
— Я с тех пор не делал добра… я только творил зло… только зло… только зло…
— А ведь ты, Серёжа, раньше не был трусом, правда?
— Я не был трусом, зато теперь я трус… я трус… я боюсь того, от кого должен защищать людей… Я боюсь Луганского… боюсь Луганского… боюсь… боюсь… Я стал его бояться его в школе, когда он с дружками стал меня преследовать и бить…
— А ведь милиционер не должен бояться бандитов.
— Не должен бояться… не должен… не должен… не должен…
— Вспомни, Серёжа, каким ты был тогда. Представь, что тебе снова десять лет, вспомни маму, бабушку, дедушку, папу. Они ведь гордились тобой, а ты предал их, а ещё ты предал себя, тогдашнего.
С полковником что-то происходило. Вовка увидел, как из закрытых глаз Змеева покатились по щекам крупные слёзы. Полковник продолжал говорить:
— Я предал всех, я предал свою мечту, я предал себя. Серёжа, прости меня… Я не знаю, как всё исправить… Я предал твою мечту, Серёжа. Ты мечтал, защищать хороших людей, а я защищаю преступников, бандитов. Я стал подлецом, негодяем, преступником… стал преступником… сам. Нет, я уже не ты. Ты умер, когда я совершил первый подлый поступок. Ты умер, а родился я — мерзавец, которому нет места на Земле. Что же теперь делать, как жить дальше?
Неожиданно, полковнику ответил мальчишеский голос. Голос звучал просто из пространства:
— Я снова оживу, если ты перестанешь быть подлецом. Ты снова станешь мной, если станешь тем, кем я мечтал стать. Ты сможешь.
Полковник зарыдал. Вовка не мог больше спокойно смотреть на это. Он почувствовал, что сам вот-вот разревётся. Ему было до слёз жаль полковника Змеева. То есть не полковника, а прежнего Серёжу Змеева, с которым разговаривал сам Серёжа, только уже ставший взрослым. Вовка сделал то, чему его научил брат — он телепортировался прямо в парк Швейцария к тому обрыву, на то самое место.
Он сел на бетонную плиту. Слёзы душили его. Вот ведь как получается — даже преступники не всегда были плохими. Может быть, и Луганский мечтал когда-то о чём-то хорошем. Может просто произошло у него в жизни что-то, что сделало его таким.
Вовка не заметил, как кто-то к нему подкрался, — он просто услышал… голос Гоблина, стоящего уже рядом:
— Ну, вот и всё, щенок. Наконец-то я тебя выследил. Теперь я с тобой поквитаюсь — за всё. Здесь нет свидетелей, и живым ты отсюда не уйдёшь.
Вовка испугался, но старался не подавать вида, лихорадочно соображая, что теперь делать. Убежать не удастся — Гоблин вот он, рядом, поэтому не убежишь. Спуститься вниз по лестнице? Так её же нет, а Гоблин вот он. Эх! Вовка опять забыл о телепортации.
— Это ты исковеркал мою жизнь, — продолжал Гоблин. — Не знаю, как ты это сделал, но это твоя работа. Был я уважаемым человеком, а ты, подонок…
— Что, показал всем, что подонок не я, а ты?!! — неожиданно разозлившись, закричал Вовка. — Или, что ли, не ты устроил подставу с теми деньгами?!! Что ли не ты велел украсть деньги и подложить их мне?!!
— А это теперь уже неважно, — ответил Гоблин. — Ты, Муравкин, собирался прыгать с крыши? Ну так вот, сейчас ты полетаешь. А там, внизу, камни — там долго будут собирать твои косточки. На меня не подумает. Подумают, что это несчастный случай, что ты просто упал с обрыва.
«Здесь даже если сорвёшься, никуда не упадёшь», — вспомнил Вовка слова Кирилла, и он решился.
— Это вряд ли, — сказал он, вставая с плиты. — Вам, Геннадий Олегович, лучше уйти, а то Вам станет ещё хуже, — Вовка и сам не ожидал, что сможет разговаривать так спокойно. А Вовка теперь, и правда, не боялся. Вовка продолжал:
— Что ли Вы не поняли, Геннадий Олегович, что я волшебник? И почему вы подумали, что я собирался прыгать с крыши? Я же не псих. Да, Ваша исковерканная жизнь — моя работа. Я изменил прошлое, сделал его лучше. У меня снова есть родители. В Мире стало меньше зла. А у Вас стало всё плохо, потому что вы делали много плохого и подлого. Вам лучше оставить меня в покое, а то Вам станет ещё хуже. Или Вы хотите повисеть во-о-он на том дубе? — Вовка показал на то огромное загадочное дерево, что росло внизу под обрывом.
Гоблин растерялся, а Вовка спросил:
— Ну? Может быть, передумаете, господин Гоблин?
— Не передумаю! — взревел Блинов и бросился к Вовке, намереваясь столкнуть его с обрыва, но Вовка, в последний момент, машинально уцепиться за него и они полетели вниз вместе…?
Глава 8
…Кирилл не обманывал, когда говорил, что тут никуда не упадёшь. Не было никакого падения. Вовка сразу оказался… около того дуба. Вот только реки там никакой не оказалось. Вместо реки Вовка увидел море. Он стоял на изогнутом дугой морском берегу около того самого дуба.
Да, это был именно тот дуб, но на выступающих из земли мощных корнях лежала тяжёлая цепь с огромными золотыми звеньями. Она два раза обвивала толстенный ствол дерева. Справа плескалось море, и был слышен шум прибоя, слева был лес.
По краю леса росли молоденькие ёлочки, а дальше над ними возвышались вековые ели и сосны. Там, между ёлок и сосен, росли и лиственные деревья. Они имели самые диковинные формы, какие не часто встретишь в обычном лесу.
И это всё. Поблизости кроме Дуба, цепи, леса слева и моря справа не было больше ничего… и никого, даже Гоблина.
— Чёрт! Где Блинов? — сам у себя вслух спросил Вовка и тут же услышал лилейный голосочек, донёсшийся из густой кроны дуба:
