Гарри - Таинственное излучение
На самом носу, в роли впередсмотрящего, находился Пуфик. Он должен был докладывать о всех изменениях обстановки. На эту роль претендовал Жвачкин. Ему очень хотелось быть впереди и первому все обнаруживать.
Но тут ничего не вышло. У них имелось три пары весел для движения и крепкий Жвачкин здесь был гораздо полезнее. Компанию ему составляли Буль и Дормидонт.
Аза отвечала за горелку шара, его поднятие и опускание.
Так как ветер был попутный, то крылья и винт пока не требовались. Блин, как огромный парус, быстро нес их вперед.
Но всем не терпелось опробовать полную мощь махокрыла. И гребцы дружно налегли на рычаги управления крыльями и ногами надавили на педали.
Винт завертелся, крылья захлопали… и махокрыл стало бросать из стороны в сторону. При этом сам воздушный блин продолжал плыть спокойно, зато корзина под ним взбесилась. Один раз она даже чуть не протаранила блин. Затем чуть не перевернулась, а Пуфик еле удержался в ней.
Стало не до гребли и верчения педалей.
Махокрыл сразу отреагировал на это и вновь плавно поплыл по небу. Все дело оказалось в несогласованности работы гребцов. Получалось, что блин летел сам по себе, а корзина при поддержке винта и крыльев сама по себе. Это напоминало известную басню про лебедя, рака и щуку, которые тащили одну повозку, но каждый в свою сторону.
Великий кормчий испуганно сидел, вцепившись в поручни корзины, и растерянно смотрел на свою команду. И тут раздался голос Азы:
Наш кормчий скорчился в углу И весь поник в печали.
Мы вверх и вниз, как кенгуру, Поэтому скакали.
И блин большой воздушный наш Корзиной чуть не сбили,
Но это лучший экипаж Во всем огромном мире.
Эта шутка разрядила обстановку и, главное, дала ответ на вопрос, что делать дальше. Надо было Альфу придумать считалку для гребцов. Совместными усилиями вскоре она была готова. А еще через час махокрыл стремительно мчался, со свистом рассекая крыльями воздух, сопровождаемый в такт гребкам громким голосом Альфа:
Раз, два — потянули,
Три, четыре — отдохнули,
Нажимаем на педаль.
И несемся быстро вдаль.
Левой — раз, правой — стой,
Поворотец небольшой,
А теперь, как и всегда,
Вместе дружно — да, да, да!…
…и другие наборы подобных строк, задающих необходимый движению ритм. Когда надоедал словесный ритм, можно было бесконечно поддерживать его цифровым:
Раз, два, три, четыре.
Раз, два, три, четыре.
Раз, два, четыре, пять.
Трижды восемь — двадцать пять…
Так, в полете, пролетал день за днем. Как ни быстро они летели, но еще не достигли даже океана. Внизу проплывали леса и озера, степи и пустыни, дважды махокрыл перелетал через горы. В последнем случае горелке и Азе пришлось работать на полную мощность, чтобы забраться вверх как можно повыше.
Каждый день с восходом солнца махокрыл взлетал, а с заходом — приземлялся на ночевку. Чуть раньше восхода солнца проводились ежедневные астрономические наблюдения для определения курса полета. Непосредственно в полете их сделать было нельзя из–за большого размера воздушного блина над ними, который закрывал весь небосвод.
После измерения координат отыскивали эту точку на карте. Затем соединяли линией предыдущую точку с этой. Получалась такая зигзагообразная ломанная кривая. После взлета нужный курс держали по компасу.
С каждым днем берег океана приближался все ближе и ближе. И вот, наконец, вдали на горизонте показалась во всю его ширь тоненькая блестящая полоска.
Полоска приближалась и расширялась, пока не стало ясно, что это — водяная поверхность океана. Аза выключила горелку и блин понемногу начал опускаться вниз. Снижение происходило даже в самый жаркий день. Ведь при любой жаре на земле, на высоте уже нескольких километров температура всегда отрицательная. Поэтому воздух в оболочке без подогрева быстро остывал.
Это легко понять. Там, вверху, просто нечему нагреваться. Когда дома вы включаете плиту, то тепло идет именно от нее. Так и на поверхности земли тепло создается за счет нагревания почвы и воды солнечными лучами. И чем выше от поверхности земли, тем этого тепла становится все меньше и меньше.
Чтобы ускорить процесс опускания, изменили угол наклона крыльев и дружно заработали веслами. На высоте пятьдесят метров, когда до берега оставалось меньше километра, Альф скомандовал Пуфику: «Давай!». Тот достал из– под сиденья большой трехзвенный крючок с заостренными концами и сбросил его из корзины вниз. Крючок с веревкой пошел раскручиваться с барабана, пока не коснулся земли.
Затем он начал цепляться за нее, за различные неровности, каменные выступы. Махокрыл при этом каждый раз дергался и понемногу снижал свою скорость. А когда на пути якоря попалось небольшое, но крепкое деревце, то и вовсе остановился.
Пуфик взялся за ручку барабана и начал ее крутить, понемногу притягивая махокрыл к земле. Эта отлаженная за время перелета процедура заняла не более получаса. Выйдя, они дополнительно укрепили корзину и блин за ближайшие каменные валуны. Прямо перед ними, не далее чем в ста метрах, лежал океан!
Первая часть перелета была закончена. Оставалась вторая, самая трудная — полет без всяких ориентиров. Зато лететь теперь можно было днем и ночью, без посадок, так как исчезала опасность разбиться о горные вершины или полуразрушенные небоскребы пустых городов.
С утра друзья были готовы продолжить путь. Но как оказалось, они учли не все.
Ночью Альф проснулся оттого, что кто–то вылил целое ведро воды ему на ноги.
— Что за дурацкие шутки, Аза, — по привычке воскликнул он и отодвинулся в другое место корзины, все еще не открывая глаз. Но и там была вода. Пришлось все же глаза открыть.
Было еще темно. И никого рядом. Все роботы находились на своих местах. А везде под ногами хлюпала вода.
— Аврал! Полундра! — отдал команду Альф словами, которым его научила Аза. — Мы тонем!
— Кто тонет? Как тонем? Ведь мы же летим высоко, — еще не проснувшись, переспросил Жвачкин.
— Это ты во сне летаешь, а мы находимся на земле.
Но и Буль не понимал, что происходит. Кругом была вода и похоже, что она все время прибывала. Они уже почти по грудь находились в ней. А роботам это не очень полезно!
Непонятно, что было делать. То ли спасать имущество, то ли махокрыл, то ли самих себя.
— Дормидонт, Дормидонт, — теребила того Аза. — Быстрее думай, что случилось! Вспоминай, вспоминай свои книги!
Но тому что–то ничего не вспоминалось. Пришлось выбираться из корзины. И там кругом плескалась вода. Оставалось залезть на края корзины и держаться за канаты, крепившие ее к блину.
К счастью уже наступал рассвет.
— Кругом вода!? — удивленно воскликнула Аза. — Нас унесло в океан!
— И вместе с нами дерево с якорем, — насмешливо добавил Альф.
Он мог себе такое позволить, так как уже все понял. Их никуда не уносило. Это был прилив. Но не простой, а океанский. И он все еще продолжался.
— Полундра! Срочно снимаемся с места, — уже уверенным тоном скомандовал Альф. — Отдать якоря!
— Есть отдать! — ответил Буль и бултыхнулся в воду.
Хорошо еще, что до горелки, расположенной высоко над корзиной, вода не добралась. Включить ее было для Азы делом одной минуты. Буль тем временем отвязал все якоря. Еще несколько мгновений и корзина постепенно начала вылезать из воды. Дальше дело застопорилось, так как для плохо разогретого блина намокшие рюкзаки и другая поклажа оказались весьма тяжелым грузом.
Но горелка продолжала исправно трудиться и вскоре океанское притяжение было преодолено. Тяжело и понемногу махокрыл начал набирать высоту.
Вот теперь уже точно кругом под ними лежал океан! Мощь его чувствовалась даже на высоте. И в тихую погоду тяжелые волны спокойно и величаво поднимались и опускались с поверхности океана, словно он дышал.
Красота. Неописуемая красота бескрайнего водного простора. Такое же безоблачное и бескрайнее небо можно было принять за отражение океана в гигантском зеркале. А между двумя этими бескрайностями одинокая точка с малюсенькими роботами, на их малюсеньком, по океанским понятиям, махокрыле.
И еще краски. Всевозможные цвета от темно–синих и зеленых до ярко–красных и золотых. Кто бы мог предположить, что бесцветная вода, собранная в необъятном объеме, может так переливаться и сверкать.
К сентиментальным привычкам Азы плакать, смеяться и переживать все давно уже привыкли и даже перестали их считать за отклонение от нормы. Но теперь этой загадочной болезнью, похоже, заболел и Буль. Если бы он был человеком, о нем можно было бы сказать, что он с первого взгляда влюбился в океан. Вода так и манила его! С нетерпением он мечтал о новой встрече с ней.
