Жаклин Уэст - Книга теней
Мортон ее тоже заметил. Увидев, как Олив бежит по улице, он замер, вытянув шею в ее сторону. А потом, убедившись, что она правда спешит к нему, повернулся к ней спиной и нарочито безразлично пожал плечами.
Олив сбросила темп и перешла на шаг. Раз Мортон собирается делать вид, что совсем ей не рад, то она тоже притворится, что не рада его видеть. Она и не рада. Вот и нет . А то, что в груди сейчас легонько ухнуло – это просто облегчение от того, что с ним все в порядке.
К тому времени, как Олив подошла к дому, Мортон принялся кататься на калитке своего забора, изо всех сил стараясь каждый раз грохнуть ею погромче. Белая ночная рубашка развевалась у него за спиной, будто воздушный змей.
«Бам!» – гремела калитка. – «Бам!»
– Привет, Мортон, – сказала Олив, стараясь, чтобы голос звучал одновременно и дружелюбно, и безразлично. – Я пришла проверить, как у тебя дела. Я же обещала.
Мортон не поднял на нее глаз, только оттолкнулся от земли ногой и снова вместе с калиткой полетел вперед. «Бам!»
– Тут скучно, – сказал он, по-прежнему не глядя на Олив. «Бам!» – Никто не хочет выходить. Все боятся. Думают, что он смотрит. – «Бам!» – Но я не боюсь! – добавил Мортон громко.
– Нет, боишься, – пробормотала Олив себе под нос.
Мальчишка наконец поднял голову.
– Что?
– Ничего.
«Бам!» – добавила калитка.
– Я тебе кое-что принесла, – сказала Олив. – Подумала, тебе захочется во что-нибудь поиграть.
Мортон, не отвечая, снова прокатился туда-сюда на калитке. Ветер трепал его светлые волосы, вихрами торчащие в разные стороны.
– Смотри. – Олив протянула ему первый подарок. – Это такая таблетка, которая превращается в губку, если положить ее в теплую воду.
Мортон бросил взгляд на упаковку в руке у Олив.
– А дальше что?
– Не знаю. Дальше у тебя будет губка.
Мальчишка снова уныло понурил голову. Калитка поехала вперед менее энергично и стукнулась с вялым «тук».
Олив бросила упаковку на землю.
– Ну, ладно, тогда вот. Еще я принесла карандаши и раскраску. Она по сказкам братьев Гримм. Я там только половину картинок раскрасила.
Мортон поднял взгляд на раскраску. Потом посмотрел на пригоршню карандашей в руке Олив.
– Карандаши? – переспросил он медленно. – И все разных цветов?
– Ага, – подтвердила Олив и порадовалась, что Мортон, кажется, не заметил – большинство карандашей было сломано.
– Ну, да, это здорово, – неуверенно признал мальчик и спустил одну ногу на землю. Калитка закачалась туда-сюда.
– А еще, – продолжала Олив, – я вот что принесла. – Она положила карандаши с раскраской и вытащила из кармана маленький фонарик.
– Это что?
Она включила фонарик. Тонкий лучик света пронзил полутьму и пощекотал несколько домов вдалеке.
Мортон ахнул, соскользнул с калитки и на цыпочках подобрался поближе к девочке, разинув рот, словно у него на глазах случилось какое-то волшебство.
– Как он работает? – прошептал мальчик.
– Там внутри батарейка.
– Какая такая рейка? Деревянная что ли?
– Нет, бата рейка. Это… это такая маленькая штучка, от которой приборы работают, – сказала Олив, надеясь, что Мортон не станет больше задавать вопросов на эту тему. – Но ее хватает не навсегда. Так что не включай очень уж часто.
– Можно мне подержать? – спросил Мортон. Олив подала ему фонарь, и он повертел его, рисуя на низко висящем тумане завитки золотого света.
– Гляди, я солдат! – воскликнул он радостно, вытянувшись в струнку и держа фонарик так, что луч света упирался в небо, будто меч. – В атаку! – Пригнув голову и выставив фонарь вперед, мальчишка понесся на Олив, а та рассмеялась и отпрыгнула с его дороги.
Мортон резко остановился.
– А теперь угадай! – Он зажал фонарь обеими руками над головой и очень-очень медленно повернулся кругом.
– Ангел на карусели?
– Не-а. Маяк. – Мортон повертел фонарик одной рукой, оставляя в дымке сияющий след. – Я могу наши имена написать. Смотри. – Мортон направил фонарик на низкие темные облака и округло вывел буквы «М-О-Р-Т-О-Н» и «О-Л-И-В», которые растворялись так же быстро, как и появлялись в небе.
– Лучше выключи. Не трать батарейку зря.
В последний раз Мортон медленно обвел лучом света улицу; дома и лужайки замерцали пастельными цветами на дальнем конце узкого, яркого туннеля. Потом Олив научила его нажимать выключатель. Свет погас – и улица снова погрузилась в тишину и темноту – казалось, даже более глубокую, чем до этого.
Мортон вздохнул и посмотрел на спящий фонарик.
– Когда мне можно будет выйти? – спросил вдруг он тихо.
– В смысле?
– Я хочу домой.
– Но ты же сказал, что это твой дом.
– Я имею в виду, ПО-НАСТОЯЩЕМУ. Это не то. Я хочу в свой НАСТОЯЩИЙ дом. Я же сказал: я лежал у себя в КРОВАТИ. Проснулся, а он как раз разговаривал с ТЕМ КОТОМ, и…
– Помню я, помню, – перебила Олив. – Но, Мортон, по-настоящему в том доме живет кто-то другой. Это дом миссис Нивенс. А не твой.
– Нивенс? – переспросил Мортон, поднимая на Олив удивленный взгляд.
– И вообще, ты сам не настоящий. Ты нарисованный .
На бледном круглом лице снова сгустились тучи.
– Неправда.
– Смотри. – Олив схватила мальчишку за тощее запястье и помахала его рукой в воздухе. – Краска. А теперь на мою руку посмотри. Видишь разницу?
Мортон упрямо затряс головой.
Еще не разжав пальцы, которыми держала его за запястье, Олив вдруг заметила кое-что еще – точнее, кое-чего не заметила.
– Мортон, у тебя пульса нет!
– А вот и ЕСТЬ! – Мальчишка даже подпрыгнул на месте, чтобы сердито топнуть обеими босыми ногами сразу.
– Ты из краски сделан! – не отступилась Олив. – Откуда у тебя вообще взяться крови, или там органам? Если даже сердца нет, то и пульса быть не может.
Мортон нахмурился. Потом повернул голову и наклонил к подмышке. Повернул в другую сторону и опять наклонил.
– Ты что делаешь? – спросила Олив.
– Пытаюсь сердце услышать.
– Ухом до своей груди нельзя дотянуться. Погоди. – Девочка опустилась на колени и прижалась ухом к его ребрам. Странно – но ребра там и вправду были , под этой мешковатой белой ночной сорочкой, точно такие, какие должны быть у настоящего тощего мальчишки. Но дыхания за ними не слышалось. И сердце там уж точно не билось.
– Сказала же, – подтвердила Олив. – Ничего не слышно.
Мортон сжал руки в кулаки.
– Я тебе не верю.
– Ну и ладно, – обиделась девочка. – Я тебе докажу. Давай прыгать? Когда устаешь, сердце же громко бьется, правильно? Так что давай попробуем.
Когда дети встали подальше друг от друга на влажной от росы траве, Олив скомандовала.
– Готов? Начали!
Они прыгали очень-очень долго. Девочка считала прыжки вслух, а очки на цепочке мерно постукивали по ее животу. Постепенно Олив задышала чаще и громче. Скоро ей сделалось очень тепло, несмотря на то, что воздух в этой картине был прохладный и сырой.
– Девяносто один, девяносто два…
– Ты десяток пропустила, – пискнул Мортон.
Олив его проигнорировала.
– Сто!
Перестав прыгать, Олив плюхнулась на траву. Мортон же остался стоять, уставившись на нее.
– Ну? – тяжело выдохнула она. – Ты слышишь свое сердце? Чувствуешь, как оно бьется?
Мальчишка замер и какое-то время стоял, не шелохнувшись. Потом повернулся и поднял лицо к небу, где не было звезд и все время висели одни и те же облака. Ответа Олив так и не дождалась.
– Ты вообще хоть немножко устал? – спросила девочка. – Пить хочешь? А есть? – Она перешла на шепот: – Мортон, а тебе вообще хоть когда-нибудь надо в туалет ?
Мортон медленно повернул к ней свое круглое, бледное лицо. Новые мысли пробежали по нему, будто трещина по скорлупе яйца.
– Мне кажется, ты врешь, – всхлипнул он задушенно. – Раньше я хотел есть…
Внезапно он опустился на траву и, посидев секунду, свернулся клубком. Откуда-то из середины клубка послышались тихие рыдания.
Олив подползла поближе и мягко положила руку туда, где, кажется, у мальчишки должна была находиться спина. Тот стряхнул ее ладонь.
И тут ей вспомнилось предостережение Горацио. Сколько времени она уже провела в этой картине? Никакого понятия. Здесь ничего не менялось, так что она никак не могла определить, много ли времени прошло или нет. Быть может, уже слишком поздно. Может, к тому времени, как она доберется до рамы, та не пропустит ее назад. Может, она вообще никакой рамы не сумеет отыскать!
– Мортон… я не хочу сейчас уходить, но мне очень надо. Извини. – Белый клубок всхлипнул, но ничего не ответил. – Я еще вернусь. И попытаюсь узнать, как тебе помочь. Вдруг есть способ.
