Анатолий Мошковский - Пятеро в звездолёте
– Не за что… Мне ведь тоже хочется побывать на них… Ух как хочется!
– Думаешь, одному тебе?
– Не думаю…. Колёсников, конечно, молодец, но… Но…
– Толь, не принимай его всерьёз и не обижайся. Он ведь всегда был зазнайкой и считал себя выше и умнее всех… Что бы мы сейчас делали без него?
Толя махнул рукой и вышел из отсека. Мягкий он парень, Алька, добрый, жалостливый и все оправдывал и прощал. А Толя не хотел быть таким. Он подошёл к рубке управления и встал в дверях.
– Ты чего? – спросил Колёсников. – Не спится? По мне уже соскучился?
– Колёсников! – сказал Толя. – Кто мы – твои товарищи или нет? Разве мы выбирали тебя командовать нами?
– А зачем выбирать? – Колёсников неожиданно рассмеялся. – Я и не собираюсь командовать вами, а вот… – Он оборвал фразу. – Слушай, а не хочешь ли ты сесть за штурвал? Хочешь? Пожалуйста!
Колёсников слез с кресла и широким жестом предложил Толе занять место возле десятков горящих сигнальных лампочек, круглых и квадратных циферблатов с двигающимися стрелками, кнопок и клавишей.
– Не хочу, – ответил Толя и все-таки он неожиданно подумал: как это, оказывается, важно – знать устройство двигателей, всю эту хитрейшую электронику, автоматику, кибернетику и… Ну, в общем, все такое, без чего в их время и шагу не ступишь.
– И правильно, что не хочешь, – с улыбкой сказал Колёсников. – Ты ведь – да и все твои друзья, – вы ведь и гаечку без меня не привинтите, транзистор не смените, звёздную карту не прочтёте и заблудитесь в космосе, как в трех соснах…
– Заблудимся, – тихо сказал Толя.
– Ну тогда лучше помолчи… И вообще, чего тебе надо от меня? Я ведь сделал тебя своим первым помощником на корабле…
– Мне не нужно этого! – сказал Толя. – Я о другом… Да, ты лучше нас разбираешься в двигателях и умеешь пилотировать корабль, но не забывай, что мы все в звездолёте товарищи и равны…
– Нет уж! – перебил его Колёсников. – Обжора мне не равен, и Алька не равен… Что они смыслят в устройстве… Ну, ты понимаешь, что я хочу сказать… А вот ты… ты… Ты – ничего. Голова у тебя соображает, хотя занимается не тем, чем нужно… – Колёсников вдруг радостно посмотрел на него, оттого, наверно, что пришла ему на ум какая-то замечательная мысль. – Здорово ты меня уговорил на Земле улететь на этом великолепном звездолёте… Молодец!
Толя молчал, не зная, что ответить: все это было правдой и абсолютной ложью! Он, Толя, позвал его в этот полет не просто так, не из мальчишеского озорства, не потому, что хотел кому-то насолить, а потому, что ему не терпелось узнать – не из книг, а увидеть своими глазами, – как там, за пределами Солнечной системы.
– Скажешь, не так? Скажешь, я вру?
– Да, – проговорил наконец Толя, – я хотел, чтоб мы полетели вместе, но ты должен быть человеком…
– А кто же я? – весело смотрел на него острыми глазами Колёсников.
Однако Толя упрямо гнул своё:
– И если у нас возникнет спор и несогласие по каким-то вопросам, будем голосовать…
– Хорошо, так уж и быть, – улыбнулся Колёсников.
Толя ушёл в свой отсек № 2, натянул до шеи лёгкое одеяло и туго сжал ресницы, чтоб скорей уснуть. Но чем крепче сжимал их Толя, тем хуже шёл к нему сон. А звездолёт все мчался и мчался в холодные глубины космоса меж звёзд и планет Вселенной…
Глава 14
Леночка
К завтраку Толя вышел из своего отсека и увидел Леночку: она сидела в салоне в синей светящейся кофточке, расчёсывала волосы и смотрелась в зеркальце, которое старательно держал перед ней Жора. Толя глянул на неё и застыл, прямо-таки замер в изумлении, точно ни разу не видел её, – такая она была красивая.
За Толей в салон вошёл Алька. И словно споткнулся обо что-то, увидев Леночку с Жорой; дёрнул Толю за рукав куртки и с силой потащил назад, в коридор.
– Что это он? – Алька кивнул головой в сторону Жоры. – Сама не может справиться? Он что, полетел с нами для того, чтоб держать перед ней зеркальце?
– Не знаю, спроси у него сам, зачем он полетел, – сказал Толя и хотел уйти, но в это время из рубки управления высунулась маленькая голова Колесникова.
– Ну как он, справляется с работой? Не напрасно взяли? Старайся, а не то есть много охотников заменить тебя! – весело сказал Колёсников, заметив в коридоре Альку с Толей, и добавил: – Лён, а ты видела мою рубку?
– А что там смотреть? – отозвалась Леночка, однако тут же передумала, шагнула в рубку, и до ребят донёсся её громкий смех.
На Жору, внезапно лишившегося своей работы, жалко было смотреть: он ещё больше надулся, покрутил в руках зеркальце, вздохнул, спрятал его в карман и тяжело опустился в кресло.
Альки уже не было в коридоре – убежал в свой отсек. Ушёл за ним и Толя, достал с полки толстую, но очень лёгкую книгу со стрелочкой на переплёте, включил самую малую скорость перелистывания страниц и большим усилием воли заступил себя читать о небесной механике Вселенной. От чтения его оторвал сигнал на обед.
– А где Горячев? – Колёсников оглядел усевшихся за стол. – Что с ним?
Жора, узнай! Тот нехотя поднялся и скоро вернулся.
– Он просит, чтоб ему отнесли тюбик в отсек.
– Вот ещё новости! – сказал Колёсников. – Дисциплина для всех одна.
Все должны обедать в салоне и в одно время. По «Инструкции внутреннего распорядка и поведения членов экипажа „Звездолёта-100“»!
Колёсников окинул всех беглым взглядом, что-то сообразил про себя, пошёл к отсеку № 3 и привёл Альку.
Алька молча сел за стол, отвинтил крышечку своего тюбика и принялся есть.
За столом стало очень тихо.
– Лён, хочешь? – прервал всеобщее молчание Жора и протянул ей свой тюбик, из которого была выжата только половина обеда.
Леночка вдруг отчаянно покраснела.
– Сам ешь! Тебе ведь все время не хватало.
– Теперь хватит… Это я так, ради смеха…
– Никаких делёжек, – перебил его Колёсников. – Ешь все сам, а то обессилеешь, едва будешь ноги волочить. Скоро прилетим на планеты, и тебе придётся поработать. Не так, как на Земле. Но если экипаж не возражает, я выделю Лене, как единственной девочке на звездолёте, тюбик со сластями из запаса, рассчитанного на праздничные дни. Нет возражений?
– Я возражаю! – поднял своё круглое лицо Жора. – Ей надо дать не один, а два тюбика!
– Спасибо, мальчики, мне и одного хватит.
– Голосуем? – спросил Колёсников.
– Не надо, считай, что прошло единогласно, – сказал Толя.
Колёсников принёс тюбик в зеленую полоску и торжественно вручил Леночке.
– Спасибо, мальчики… Должна вам признаться – на первом месте у меня танцы, на втором – музыка, а на третьем… на третьем – сладости… Знала бы, что здесь не будет конфет, взяла бы десять килограммов!
Она не стала есть при всех сладкую пасту, а убежала в свой отсек.
– Хорошо, что мы взяли её в полет, – сказал Колёсников. – Что б делали без неё?
Внезапно Алька вскинул голову и выпалил:
– А я не согласен! Совсем не хорошо! Все трое прямо подпрыгнули в своих креслах и недоуменно уставились на Альку.
– Ого! – выдохнул Толя.
– Что с тобой? – крикнул Жора.
– Ничего! – сказал Алька. – Я… Я считаю… И это надо немедленно поставить на голосование…
– Нельзя ли покороче? – Колёсников озабоченно наморщил лоб.
– Можно! – Алька набрал воздуха и вместе с ним набрался силы и решимости и отрезал: – Я считаю, что этого не должно быть… Чтоб никто в неё… Ну, вы понимаете… У нас ведь очень трудный, ответственный рейс…
– А… а кто ж это самое… в неё? – посмеиваясь глазами, спросил Колёсников; все опустили головы и стали рассматривать то свои руки, то колени, то блестящую поверхность пластикового стола. – Может, ты, Обжора?
– Н-нет, – мужественно выдавил Жора.
– Ты, Толя?
– Да что вы! Как ты можешь…
– Уж не ты ли, Алька?
– Да, немножко… – сказал Алька. – А это нельзя, ребята, нельзя!
– Точно, – пряча улыбку, проговорил Колёсников. – Но раз это у одного тебя, значит, это никого больше не касается.
– Не у меня одного… – весь натянутый, взъерошенный, стал защищаться Алька. – У вас просто не хватает смелости признаться, а на самом деле вы, может, больше, чем я…
Лицо у Толи вспыхнуло ярче, чем у Альки.
– Л-ладно, х-хватит, – проговорил он заикаясь, – я считаю, что Алька прав… Она, конечно, очень хорошая, но мы ведь в космическом рейсе… Короче говоря, тех, кто согласен с Алькой, прошу поднять руку, – и сам первый поднял.
Его поддержали Алька с Жорой, и уж последним, нехотя, потащил вверх руку Колёсников.
Вскоре он позвал ребят в рубку и открыл обещанные вчера курсы по управлению и обслуживанию в полёте звездолёта. Мальчишки слушали его вяло. Каждый хотя и делал вид, что смотрит на штурвал, на звёздную карту, клавиши или кнопки или пытается вникнуть в пункты и параграфы «Инструкции по эксплуатации „Звездолёта-100“», на самом деле думал о недавнем разговоре. Мальчишек даже не очень обрадовала и весть, что на звездолёте есть фоно– и фильмотека с сотнями коробок с магнитофонными записями и самыми интересными земными кинофильмами; нажми в рубке одну кнопку – и по всему звездолёту раздастся музыка, нажми другую – и одна из пустых стен салона превращается в экран. И все это устроено для того, чтоб экипажу не было тоскливо и одиноко в длительном полёте, чтоб легче переживалась оторванность от привычных условий жизни…
