Кир Булычев - Гай-до (с иллюстрациями)
— Сомневаюсь. По-моему, она всерьез увлеклась космическими гонками, — сказал отец.
— Почему же? — сказала Алиса. — Гонки еще только в августе. Я с удовольствием слетаю на фестиваль.
А когда она сказала о фестивале Пашке Гераскину, тот заявил, что с детства только и мечтал наслаждаться народными танцами.
Мать его отпустила на Гавайи. Только умоляла не сражаться с акулами.
На следующее утро мать застала его в тот момент, когда он опустошал холодильник. Глядя честными голубыми глазами, Пашка сказал матери, что не выносит гавайской пищи и потому вынужден тащить с собой на фестиваль целый мешок копченой колбасы, сыра, масла и консервов.
Мать спросила:
— Может, у тебя живот болит?
— У меня железное здоровье, — ответил Пашка.
Два зайца
Конечно, экспедиция была подготовлена не очень тщательно. Но Алиса с Пашкой рассчитывали, что она продлится недолго. Туда и обратно. Да и много ли нужно двум космонавтам отроческого возраста?
С Аркашей в последние два дня перед отлетом они не виделись. Правда, Алиса как-то заглянула в лабораторию и увидела, что Аркаша в одиночестве сидит перед микроскопом. Они поговорили на разные темы, но основной и самой болезненной не касались.
Стартовать решили днем. На виду у всех. Пашка где-то вычитал, что опытные преступники так всегда и делали. Допустим, хочешь ты ограбить старушку-миллионершу. Тогда ты переодеваешься молочником или почтальоном и открыто стучишь к ней в дверь. Никто не беспокоится, включая саму старушку.
Алиса попросила Пашку самому поговорить с Лукьянычем. Дело в том, что Алиса ненавидит говорить неправду. Но в жизни детям время от времени приходится говорить неправду, в первую очередь из-за того, что родители их не понимают. В таких случаях Алиса предпочитала ничего не говорить вообще. А так как Пашка не имел таких железных принципов, он спокойно рассказал Лукьянычу, что они решили провести ходовые испытания Гай-до в атмосфере и совместить их с полетом на фестиваль народных танцев.
Лукьяныч сам проверил, как работает пульт управления, похвалил ребят, что они привели его в порядок, проверил прочность кораллитовой заплаты и дал согласие на полет.
— Только выше пятисот над поверхностью не советую подниматься, — сказал он. — И не гоняйте его на пределе скорости. Все-таки ему еще далеко до готовности.
— Будет сделано, — сказал Пашка.
Алиса, стараясь остаться честным человеком, молчала и укладывала посуду в ниши бортового шкафа, чтобы не побилась при маневрах.
Когда Лукьяныч вышел из корабля, Гай-до, который не проронил до этого ни слова, произнес:
— Странно, говорят, что ваш Лукьяныч разбирается в кораблях, а мне не доверяет.
— Ты не прав, братишка, — сказал Пашка. — Если бы у него были сомнения, никуда бы он нас не отпустил.
В последние дни Пашка называл Гай-до братишкой, и корабль не обижался. Чувство юмора у Гай-до было развито слабо, потому что оно было слабо развито у его конструкторов, но смеяться он умеет.
Алиса села в кресло пилота, связалась с диспетчерской, получила «добро» на вылет за пределы атмосферы.
— У тебя все готово? — спросила она Пашку.
— Готово, — сказал он, пристегиваясь к креслу.
И тут раздался леденящий душу крик. Он доносился снизу.
Алиса и Пашка замерли, словно примерзли к креслам.
Люк, что ведет в трюм корабля, распахнулся, и оттуда выскочил бледный как смерть Аркаша Сапожков.
Он даже трясся.
Как только Алиса и Пашка сообразили, что это не привидение, а самый обыкновенный Аркаша, они накинулись на него.
— Я могла умереть от страха, — заявила Алиса. — Ты об этом подумал?
— И вообще, что ты здесь делаешь? Шпионишь? — спросил Пашка.
— Я сам чуть не умер от страха, — сказал Аркаша, опускаясь в кресло. — Я решил: полечу все-таки с вами. А вдруг будут опасности и я смогу вам помочь. Но мне не хотелось об этом раньше времени говорить… Я прошел в корабль, забрался в трюм и стал ждать, пока Гай-до поднимется.
— Ты что, о перегрузках забыл? — удивилась Алиса.
— Он, может, и забыл, — послышался голос Гай-до, — но я о таких вещах, как безопасность экипажа, никогда не забываю.
— А чего же нам не сказал? — удивилась Алиса.
— А вы не спрашивали, — сказал Гай-до. — Вы не спрашивали, а Аркадий попросил меня хранить молчание. Вот я и хранил.
— Дурак, — сказал Пашка.
— Вот это лишнее, братишка, — обиженно ответил корабль.
— А чего же ты испугался? — спросила Алиса.
— Я испугался? — удивился Аркаша. — Я почти не испугался.
— Ты бы видел свое лицо, когда из люка лез, — засмеялся Пашка.
— Нет… так просто… Я там в пустой контейнер для образцов залез и заснул. А потом мне показалось… наверное, мне показалось, что там что-то живое меня коснулось. Как крыса. Там же темно… Я спросонья и закричал.
— Показалось? — спросила Алиса. — А может, там еще какой заяц есть? Может, какой-нибудь первоклашка забрался? Гай-до, скажи, в трюме больше нет ни одного человека?
— В трюме больше нет ни одного человека, — сказал Гай-до. — Я бы заметил, если бы на борт поднялся еще один человек. В трюме есть органические вещества, но это, очевидно, те продукты, которые загрузили мои новые хозяева. Там есть десяток палок копченой колбасы, двадцать три батона, головок сыра разного размера… четыре.
— Три головки сыра, — поправила корабль Алиса.
— Хватит, — сказал Пашка. — Так мы никогда не взлетим. Аркаша, ты не раздумал с нами лететь?
— Не раздумал, — сказал Аркаша.
— Всем членам экипажа занять свои места! Даю старт.
Прошли пояс околоземных лабораторий и городков на орбите, потом миновали громадный центральный космодром на полпути к Луне, где швартовались грузовые громады со всей галактики, затем справа по борту прошла Луна. На ней были видны многочисленные огоньки городов, заводов и рудников. Гай-до постепенно набирал скорость, так, чтобы не было особых перегрузок. Он щадил своих пассажиров.
Наконец орбита Луны была позади. Марс остался в стороне. Впереди плыл величественный полосатый Сатурн.
— Скоро будем проходить то место, где меня подбили, — сказал Гай-до.
— Как странно, — сказала Алиса, — тут оживленно, будто на улице.
— Может, позавтракаем? — спросил Пашка. — Что-то я давно не ел.
— Мы же договорились как следует позавтракать дома! — возмутилась Алиса. — Почему на тебя нельзя положиться? Пищу надо экономить. Теперь нас не двое, а трое. С твоим аппетитом мы умрем с голоду раньше, чем долетим до Пять-четыре.
— Я не рассчитывал на Аркашу, — сказал Пашка. — Мне бы хватило.
Алиса увидела, что Аркаша побледнел. Он был гордый человек и понимал, что виноват, не подумал о еде.
— Я вообще могу не есть, — сказал Аркаша.
— Поздравляю, — съязвил Пашка.
— Замолчи, умник! — возмутилась Алиса. — Я буду делить свою норму с Аркашей, а ты можешь о себе не беспокоиться.
Тут уж пришла Пашкина очередь возмущаться:
— Значит, я — холодный эгоист, я могу бросить друзей на произвол судьбы, а вы хорошие? Как я жалею, что выбрал вас к себе в экипаж. Столько хороших людей на свете, а мне достались неблагодарные эгоисты.
— Странно, — заметил Гай-до, — в рассуждениях моего братишки полностью отсутствует логика. Насколько я понял, его товарищи добровольно решили не ограничивать его питание, а он на них сердится.
— Что ты понимаешь в человеческих отношениях! — взревел Пашка.
— Боюсь, что ничего не понимаю, — грустно сказал Гай-до. — Я все время ошибаюсь. Когда я думаю, что люди должны вести себя так, они тут же начинают вести себя иначе.
— Извини, Гай-до, — сказала Алиса твердо. — Мы ведем себя как глупые дети, которых нельзя пускать в космос. Я предлагаю забыть о спорах и для начала выяснить, сколько у нас продуктов. Я пойду в трюм и все запишу.
— У меня с собой есть две пачки жевательной резинки, — сказал виновато Аркаша.
— Ими ты будешь угощать туземцев, — не удержался Пашка, потому что он всегда оставлял за собой последнее слово.
Алиса отстегнулась от кресла и открыла люк.
Гай-до включил в трюме яркий свет.
«Конечно, — подумала Алиса, — когда здесь было темно, Аркаша мог напугаться». Сейчас маленький трюм, в котором хранились инструменты, запасные части, продовольствие и снаряжение для экспедиции, фонари, веревки, лестницы, сверла и бурильная установка, которые приволок на корабль Пашка, казался обжитой мастерской. У стены стоял большой холодильник. Рядом на полках — контейнеры.
Алиса сказала Гай-до:
— Я буду тебе диктовать, а ты записывай, хорошо?
— Зачем записывать? — удивился корабль. — Я и так все запомню.
— Мне потом надо будет разделить пищу на дни и едоков, — сказала Алиса.
