Айзек Азимов - Норби и пропавшая принцесса
Когда они вышли из воздушного шлюза и ступили на коричневую почву Мелодии, голова Эйнкана дернулась от удивления.
— Вы слышите? Сопрано… далеко отсюда.
— Хм-м, — промямлил Фарго. — Чудесный голос.
— Он не просто чудесный. Это настоящий иззианский голос, и он выпевает слова нашего национального гимна, в то время как туземцы лишь выводят мелодию. Должно быть, это поет принцесса. — Голос Эйнкана дрожал от волнения.
— Действительно, скользуны не поют слов, только мелодию выпевают, — признал Фарго. — Может быть, у них нет другого языка, кроме музыки? С моим абсолютным слухом я смогу быстро выучить любой музыкальный язык.
— Что ж, можно попробовать, — согласился Йоно. — А пока что я предлагаю пройти форсированным маршем между рядами скользунов к тому месту, где находится принцесса. Готовы? Раз-два, левой!
Эйнкан, не разобравший его слова или воодушевленный близостью принцессы, молнией метнулся в сторону и исчез за деревьями.
— Пусть уходит. — Фарго пожал плечами. — Если он нарвется на неприятности, то я не огорчусь.
Джефф шагал вперед вместе с Норби, обеспокоенный размолвкой с маленьким роботом и его словами о какой-то опасности, исходившей от скользунов. «Но это совершенно невозможно», — думал он. Они казались маленькими и хрупкими, не имели видимого оружия и одежды, где можно было бы спрятать оружие. Они не выказывали признаков враждебности — всего лишь сферические оранжевые тела, семенящие липкие ножки да головы-швабры.
Земляне вышли на поляну, обнесенную крепкой и высокой деревянной изгородью. Повернувшись, они зашагали вдоль изгороди и подошли к проему, через который можно было видеть другую ограду, на этот раз из переплетенной прутьев. Дверца этой ограды была закрыта.
Маленькие скользуны музыкально зачирикали и изменили свое пение. Теперь оно напоминало причудливую симфонию с солирующими рожками. Скользуны оказались впереди и запели перед дверью. В следующее мгновение оранжевая волна других «мелодистов» выплеснулась из узкого прохода между двумя изгородями. Новые скользуны что-то запели, обращаясь к первой группе. Те пропели в ответ. Потом они столпились у внутренней двери, каким-то образом открыли ее и выстроились по обе стороны прохода, распевая и кланяясь землянам.
— Может быть, стоит сначала заглянуть внутрь, а потом уже зайти? — спросил Джефф.
— Там человеческие существа, — сообщил Норби. — Пятеро, согласно моим датчикам.
— По словам Эйнкана, на борту «Челленджера» находились пятеро иззианцев, но если он попал туда, то получается шестеро, — заметил Фарго.
— Джефф, бери Норби и возвращайся на корабль, — распорядился Йоно. — С моей стороны было неосмотрительно не оставить никого на страже. Меня очаровало их пение.
— Кажется, это не так-то просто сделать, сэр, — сказал Джефф. Он указал назад, где кучка скользунов заблокировала выход через первую ограду.
— Я тебе говорил, — слабым голосом произнес Норби.
Скользуны помахали своими головами-швабрами и поклонились. Потом они внезапно замолчали. Когда никто из землян не отреагировал, они снова запели. В коротком музыкальном пассаже слышалась вопросительная интонация.
— Они хотят знать, чего мы хотим? — спросил Йоно.
— Очевидно, они понимают наш язык не лучше, чем мы понимаем их пение, — отозвался Фарго. — Может быть, мы не выполнили какой-нибудь ритуал вежливости.
— Точно, — поддержала Олбани. — Они хотят, чтобы мы запели им в ответ.
— Харрумф! — произнес Йоно, прочищая горло. Потом он запел на мотив «Дубинушки»: — При-и-вет вам, при-и-вет вам! Мы пришли к вам в гости с миром!
Оранжевый цвет скользунов стал более интенсивным. Они закачались взад-вперед на своих нижних конечностях. Тенор Фарго гармонично присоединился к голосу адмирала, и скользуны восхищенно замерли. Когда же Олбани и Джефф добавили к дуэту свои голоса, скользуны, похоже, обомлели от радости.
Издалека послышалось пение по-иззиански — высокое и звонкое сопрано, пробивавшееся через остальные звуки:
— Эй, вы та-ам, не глупите! Э-эй, будьте осторожны! Не заходите за ограду!
Джефф перестал петь и посмотрел на остальных, но они увлеклись вокалом. Скользуны присоединились к ним мощным многоголосым хором, и даже Джефф был настолько зачарован безупречно спетой мелодией, что забыл о предупреждении, прозвучавшем в словах сопрано.
Песня подошла к концу. Йоно, а затем и остальные низко поклонились. В ответ скользуны повторили «Дубинушку» более мягко и незатейливо. Потом они еще раз повторили ее, добавив трели и выводя причудливые модуляции. Йоно продолжал кланяться, широко улыбаясь.
Фарго подтолкнул Джеффа.
— После этого адмирал станет просто невыносим. Он будет настаивать на том, чтобы мы включили «Дубинушку» в нашу конкурсную программу.
— Это нечестно! — выкрикнул Норби — Все поют, кроме меня.
Он запел вариацию на тему марша космических кадетов в своей обработке. Скользуны издали странный шипящий звук, приобрели бордовый оттенок и принялись бешено размахивать щупальцами.
— Ты, как всегда, фальшивишь, Норби, — сказал Фарго. — И им это не нравится. Если мы хотим быть дипломатичными, то нам нельзя оскорблять туземцев, поэтому заткнись.
Затем Фарго исполнил несколько куплетов из нежной любовной песни, надеясь восстановить расположение скользунов. Поскольку они снова стали оранжевыми, он решил, что это ему удалось.
Один из маленьких скользунов протянул Фарго нечто напоминавшее голубой фрукт. Потыкав мякоть своим сенсорным проводом, Норби произнес обиженным тоном:
— Будь моя воля, я бы позволил им отравить вас за такое отношение ко мне, но, к сожалению, в меня заложена необходимость защищать вас. Поэтому можете мне верить, когда я говорю, что этот предмет съедобен.
— Вполне съедобен, — согласился Фарго, попробовав фрукт. — Перекусим — и к принцессе!
Каждому из землян вручили по одному фрукту, даже Норби, но он выбросил свой подальше. Остальные различными восклицаниями выразили свое удовольствие и как-то незаметно для самих себя прошли за дверь внутренней ограды. Норби мрачно плелся следом.
Дверь захлопнулась. Джефф снова услышал сопрано, сердито выводившее на самых высоких тонах:
— И-ди-о-ты!
Джефф первым понял, что они попали в клетку. Их окружала решетчатая ограда, а крыша над головой была покрыта толстыми прутьями. Щели в ограде и потолке не оставляли надежд выбраться наружу: даже Норби был слишком велик для этого.
Слева виднелась дверь, ведущая в клетку меньшего размера, со сплошными стенами и крышей. Часть крыши у дальней стены большой клетки выпячивалась вверх, освобождая место для маленького, но необыкновенно красивого дерева с коротким мощным стволом и длинными листьями, отливавшими с одной стороны серебром, а с другой — золотом.
Из клетки меньших размеров вышел Эйнкан в сопровождении четырех иззианцев в оборванных мундирах. Лицо ученого хранило скорбное выражение.
— Принцесса старалась предупредить вас, но вы не послушали ее, — угрюмо сказал он.
— Тише! — громким шепотом произнесла высокая иззианка. В шнуре-аксельбанте, прикрепленном к плечу ее мерцающей униформы, похожей на ночную рубашку, поблескивали медные нити. Ее длинные черные волосы были заплетены в две тугие косы. Она явно была рассержена.
— Я — капитан Эрика, — представилась она. — Вы должны либо петь, либо говорить шепотом. Эти маленькие существа не слышат шепота. Если вы будете говорить во весь голос — говорить, а не петь, — то они будут жалить вас до тех пор, пока вы не замолчите.
— Скользуны ужалят нас? — изумленно спросил Джефф.
— Ш-шш! Не так громко. Их щупальца пребольно жалят.
— Я же вам говорил! — выкрикнул Норби. — Я говорил! Ладно, пусть жалят меня, я все равно ничего не почувствую.
Несколько скользунов протиснулись в клетку между прутьями и медленно направились к Норби. Тот сразу же спрятался в свой бочонок.
— Забавно, — прошептал Фарго. — У скользунов такой превосходный слух, что шум человеческой речи, должно быть, ранит их барабанные перепонки или то, чем они слушают.
Олбани указала на скользунов, столпившихся вокруг Норби и тыкавших в его стальной корпус своими щупальцами.
— Смотри, — прошептала она. — Их коричневые ножки стали оранжевыми.
Вскоре скользуны прекратили нападать на Норби и отошли, оставив на нем маслянистые потеки. Джефф осторожно вытер робота своим носовым платком, а затем выбросил платок, подозревая, что маслянистая жидкость обжигает кожу.
— Заметьте, их ножки покрыты коричневой грязью, — прошептал Фарго. — Когда грязь высыхает, она начинает шелушиться, открывая оранжевую кожу.
