Ева Ибботсон - Мисс Ведьма
– Да что ты в самом деле! Ведьмы будут… бодрее и свежее. Я слышал, нейлоновые спальные мешки прекрасно защищают от холода. А теперь, Лестер, попрошу меня оставить – сегодня прибывают судьи.
Выходя из библиотеки, Лестер столкнулся с Колдовским Дозорным.
– Ну, как он? – спросила Левая Голова.
– Он не в себе, – ответил людоед. – Он хочет, чтобы ведьмы жили в палатках на Западной поляне. Отказывается пускать их в дом.
Зверь тяжело вздохнул.
– Он подавлен, – сказала Средняя Голова. – Это мы его подвели. Представляешь, каково нам?
– Но если новый колдун все не идет, что прикажешь делать? – заметила Левая Голова.
– А не идет он определенно, – подтвердила Правая Голова.
И зверь рассказал Лестеру, что на время турнира решил взять отпуск. Соберет котомку и отправится куда глаза глядят.
– Конечно, к свадьбе мы вернемся, – пояснила Средняя Голова. – Но отдых нам не помешает.
Лестер кивнул. Он понял, что Колдовской Дозорный, несмотря ни на что, винит в неудаче себя и хочет побыть в одиночестве, пока боль в душе не утихнет.
– А как поживает сэр Саймон? – спросил он. – Кажется, старина Арриман тратит на него чересчур много времени.
Едва он успел закончить фразу, как поблизости раздались стоны и бряцанье доспехов, и прямо сквозь стену прошел мрачный, скорбный призрак женоубийцы.
– Пошел смотреть, как обедает старина Арриман, – неодобрительно сказала Средняя Голова.
– Кажется, они что-то замышляют, – сказала Левая Голова.
– Не могу видеть, как призрак колотит себя по лбу, – пожаловалась Правая Голова. – Я считаю, если уж ты убил своих жен, сиди тихо – все равно ничего не поправишь.
Лестер хмурился, волоски его единственной мохнатой брови встали дыбом, и, казалось, черная повязка плывет в них, как в бушующем море.
– Не нравится мне это, – произнес он. – Не доведет до добра эта дружба, помяните мое слово.
Он вздохнул и вытащил из корзинки для зонтиков саблю. В отеле вечно не найдешь ничего подходящего.
– Я готов, сэр, – позвал он Арримана.
И со свистом исчез.
Глава седьмая
Узнав, что ведьмам предстоит жить в палатках, мистер Лидбеттер пришел в ужас. Однажды, еще до встречи с Арриманом, ему довелось отдыхать в палаточном лагере на юге Франции, и воспоминания того лета до сих пор были свежи. Он не забыл, как дебелая дочь владельца скобяной лавки из Берлина заплутала в темноте и тяжело, как бык, у которого подкосились ноги, рухнула на его палатку. Он помнил старуху– гречанку, которая стригла ногти прямо в умывальник, и трех итальянцев, обгоревших на солнце и обмазанных кремами с ног до головы, – они всюду таскали с собой транзисторные приемники и включали их на полную мощность. Помнил он и дохлую жабу, застрявшую в щели на полу душевой кабинки, и домохозяйку из Люксембурга, брившую волосатые ноги, сидя на подножке трейлера. Но тогда его соседями были обычные люди! И мистер Лидбеттер даже застонал при мысли о том, что могут натворить на их месте ведьмы.
– Не пойму, Лестер, в чем я провинился, чтобы заслужить такое, – пожаловался он людоеду.
И все же мистер Лидбеттер был отличным секретарем, а потому немедленно приступил к закупке палаток, спальных мешков и складных стульев и распорядился, чтобы все вещи отослали в Даркингтон-холл. Затем он попросил у Менеджера цилиндр, написал на листочках бумаги номера от одного до семи, сложил их в цилиндр и поставил его на высокий стул в бальной зале. Наутро ведьмам предстояло тянуть жребий, кто за кем будет показывать на турнире свое мастерство.
– Может быть, мадам Олимпии угодно быть первой? – предложил мистер Лидбеттер, собрав ведьм в зале сразу после завтрака.
Чародейка, волоча на хрустальном поводке муравьеда, подошла к цилиндру и запустила в него руку.
– Вы издеваетесь надо мной? – надменно процедила она и положила на стул странный овальный предмет.
На поверку предмет оказался куриным яйцом. Короткое замешательство – и вспыхнула свара.
– Его снесла моя курица, – заявила Нэнси Шаутер.
– Вот и нет. Яйцо снесла моя курица. Уж мне ли не знать!
Прочие ведьмы подтянулись поближе. Когда компаньон откладывает яйцо – это волнующее событие! Из яйца может вылупиться кто угодно: маленький дракончик или просто бесформенный сгусток, из которого при известном умении ведьма способна вырастить послушного раба. А потому спор близнецов Шаутер разгорелся не на шутку.
Мистер Лидбеттер вздохнул. А ему так хотелось поскорей закончить с жеребьевкой!
Ведьмы ждали, что скажет Этель Фидбэг. Работница фабрики по упаковке яиц была признанным экспертом в данном вопросе.
– Это яйцо, – объявила она. – Обыкновенное куриное яйцо.
Конечно, близнецы Шаутер взвились на дыбы.
– Как ты смеешь! Чтоб моя курица снесла обычное яйцо?!
– Да не твоя! Моя курица!
Этель пожала плечами. Нэнси схватила яйцо. Нора попыталась его вырвать. И бело-желтое месиво с кусочками скорлупы растеклось по ковру.
Этель оказалась права. Чья бы курица ни снесла яйцо, волшебным оно от этого не стало.
Когда наконец дело дошло до жеребьевки, очередность распределилась так: номер один вытянула Мейбл Рэк, а значит, ей предстояло выступить первой. Второй оказалась Этель Фидбэг, а близнецы Шаутер – третьей и четвертой. Номер пять достался матушке Бладворт, номер шесть – мадам Олимпии. Последней ведьмой, вытянувшей бумажку с номером семь, была Белладонна. Ее выступление выпало на ночь Хэллоуина.
– Ну и Хэллоуин нас ожидает! – фыркнула Нэнси Шаутер. – Представляю: повсюду летают эти чертовы соловьи, и ангелы распевают «Аллилуйя»!
Еще недавно Белладонне было бы больно услышать такие слова, но теперь все обстояло иначе. Ведь всего полчаса назад она с помощью Ровера и Теренса смогла превратить пепельницу в зловещий ухмыляющийся череп.
Оставалось сделать последние, но, вероятно, самые важные приготовления. Ведьмам предстояло решить, как они будут удивлять Арримана, и составить список необходимых для этого вещей, чтобы мистер Лидбеттер заблаговременно обо всем позаботился. Похоже, все ведьмы уже точно знали, в чем будет заключаться их выступление: они шушукались по углам и прятали друг от друга исписанные клочки бумаги. И только Белладонна никак не могла выбрать для себя ничего подходящего. Не так-то просто научиться думать, как черная ведьма, тут нужен опыт, и, сколько Белладонна ни старалась вообразить такое темное и страшное колдовство, чтобы Арриман пришел в восторг, она ничего не могла придумать.
– О, Теренс, просто не знаю, что и делать, – пожаловалась она маленькому мальчику, сидевшему рядом с ней на кровати.
С тех пор как Теренс покинул приют, прошло всего два дня, но мальчик словно преобразился. Глаза, прежде тусклые, землисто-серые, стали блестящими и светились любопытством. Волосы, свисавшие унылыми прядями, распушились, а очки задорно съехали на кончик носа. Счастье меняет человека не хуже магии.
– Думаю, Мейбл Рэк проделает какой-нибудь водяной фокус, – вслух размышляла Белладонна. – Этель Фидбэг предпочтет что-то в деревенском стиле, а мадам Олимпия… – Но от одной мысли о том, на что способна мадам Олимпия, становилось страшно, и Белладонна замолчала.
Она взяла зеркальце. Арриман раскладывал пасьянс. Нельзя сказать, что он жульничал, но время от времени слегка подтасовывал карты. От вида его мрачного, задумчивого лица и седого волоса в завитке проклятья сердце Белладонны сжалось. Она уже хотела опустить зеркальце, как вдруг по нему прошла серая рябь, и Арриман нетерпеливо поднялся с кресла.
– Это и есть сэр Саймон? – спросил Теренс, впервые увидевший призрак Даркингтон холла.
Белладонна кивнула.
– Он близкий друг Арримана.
– Почему сэр Саймон бьет себя по лбу? – удивился Теренс.
– Он раскаивается. Этот джентльмен убил всех своих жен. Лестер говорит, при этом раздается звонкий шлепок, но мы с тобой не можем его услышать через зеркальце.
– И это все, на что способен призрак? – спросил Теренс. – Он не разговаривает?
Белладонна покачала головой.
– Видишь ли, он мертв вот уже четыреста лет. За это время его голосовые связки совсем ослабли. – Она вздохнула. – Должно быть, Арриман очень одинок, ведь его ближайший друг даже не может говорить. Шлепок по лбу не заменит обычную беседу.
Внезапно Теренс издал ликующий вопль, и его серые блестящие глаза за толстыми стеклами очков возбужденно загорелись.
– Белладонна, у меня великолепная мысль! Почему бы тебе не воскресить сэра Саймона? Вот это будет выступление!
Белладонна смотрела на него, широко раскрыв глаза.
– Теренс, у меня не получится. Я не знаю таких чар. Это самая черная магия, и лишь избранные владеют ею. Ведьм за такое не просто сжигали на костре, их перед этим вешали, топили, четвертовали и рвали на мелкие кусочки.
Но Теренса это не остановило.
