Антон Иванов - Чародеи на даче
Ничмоглот смешался:
Ты, милок, извини. Просто душа уж горит на место прибыть.
Сдерживаться надо, - проблеял Козлавр. - Иначе сброшу, и дальше пешком потопаешь.
Деревья поредели. Вся компания выбралась на болотистую поляну. Странно, но и здесь неба видно не было. Растущие вокруг поляны деревья так лее плотно смыкали кроны, перекрывая доступ солнечному свету. В болоте чавкало, булькало и стонало.
В довершение к этим, и без того леденящим кровь, звукам прибавился заунывный многоголосый вой. Словно несколько сотен неприкаянных душ выводило исполненную смертной тоски песню без слов.
Эко их тут разбирает! - восхитился Ничмог- лот Берендеевич и, похлопав по крупу Козлавра, ободрил: - Да ты не трясись - свои.
Но поэту-сатирику все равно было явно не по себе. Местность ему не нравилась.
Песня смолкла. Поверхность болота вскипела. В следующий момент из зеленотинной пены, как чертик из табакерки, визгливо хохоча, выскочило плюгавенькое существо - костлявое, востроносое, с растрепанными космами водорослей вместо волос.
Кима! - Ничмоглот Берендеевич резво спрыгнул с Козлавра на землю. - Сколько лет, сколько зим! Иди, я тебя обниму.
Стой, болван! - в последний момент успела ухватить его за ворот майки Ядвига Янусовна. - В болото провалишься.
Кима, в три прыжка достигнув заветной тропинки, по которой компания Темных пересекала болото, повисла на шее у лешего.
Глоша! Кузен мой любезный! Какими судьбами?
Любезный кузен, ласково похлопывая ее по костлявой спине, хотел было уже пуститься в объяснения, но Татаноча свирепо фыркнула. И леший вместо ответа сам вдруг задал вопрос:
И давно ты тут?
Да пять лет уже. Не очень удачная командировка. - На зеленовато-землистом лице Кимы появилось брезгливое выражение. - Люди нынче пошли не те. Ох, совсем не те. Ничего не боятся.
Лезут куда ни попадя. Болота почем зря осушают. Да и наши тоже исхалтурились. Сами слышали: разве ж это хор? Сплошное недоразумение.
И подхватив с тропинки камень, она в сердцах зашвырнула его в болото. Оттуда раздался вой.
Не знаю. Мне лично нравится, - признался Ничмоглот. - По -моему, Кима, ты придираешься.
Разве ж это песня, - скорбно покачала головой кикимора. - Вот в позапрошлом веке под Ярославлем были у меня болота так болота. Ужас на всю губернию наводили. - Закатив глаза, она мечтательно причмокнула похожими на присоски губами. - Даже питерские газеты о нас писали, а уж про губернские не говорю.
Потом повспоминаете, - прервала беседу двух родственников Татаноча. - А то мы с дороги. Устали и жутко голодные.
И кофэ-э на вокзале подали омерзительный, - жалобно проблеял Козлавр.
В командировку, значит? Только сегодня? - начала было вновь расспрашивать кикимора.
Сегодня, сегодня, - перебила ее Татаноча. - Ну хорошо. Еще успеем наговориться. - В ее планы не входило сообщать кузине Ничмоглота, что все они тут нелегально.
Как там моя Гуленька-то, здорова? - обратилась к Киме Ядвига Янусовна.
Да вчерась была, - процедила любезная кузина Ничмоглота.
Ведьмы переглянулись. Кажется, у Ядвиги Янусовны с Кимой произошел какой-то серьез-
ный конфликт.
Ну вы, я вижу, торопитесь, и у меня тоже дела стоят, - быстро свернула разговор та. - Будет время, заглядывайте.
Она бултыхнулась в трясину. Оттуда почти сразу же послышался заунывный хор.
И чем она недовольна? - пожал плечами Ничмоглот Верендеевич. - Поют. Справно поют.
О вкусах не спорят, - пробурчала Ядвига Янусовна и усадила его на спину Козлавра. - Поехали.
Компания снова двинулась вперед по заветной тропинке. Они все шли и шли, а болото все не кончалось, и песчаная тропинка все петляла и петляла. Вконец измотанный томительным путешествием и дополнительным грузом на спине, Козлавр споткнулся об очередную кочку и, истошно блея, плюхнулся вместе с всадником в зловонную жижу.
Помогите! Спасите! - взывали теперь уже два голоса. Тата и Ната ухватили поэта-сатирика за рога, а Луша вцепилась ему в бороду.
Раз, два, взяли! - командовала старшая ведьма.
Ядвига Янусовна тут же протянула Ничмог- лоту Берендеевичу свой суковатый посох, который подобрала еще на опушке леса.
Ох, ох, ох! - Трясина с громким чмоком выпустила лешего на свободу. Прямо как выплюнула.
- Что ж ты Кимочку-то свою не позвал? - глядя на перепачканного до самой макушки тиной
-а&ддое»—
и грязью Ыичмоглота, язвительно поинтересовалась Баба-яга.
Так она ж далеко, - смущенно откликнулся тот и, поводив по себе ладонью, с сожалением добавил: - Эх, костюм хороший попортил. И панама утопла.
Ничего. До Ягули доберемся - отстираемся, - успокоила его Ядвига Янусовна. - А панама твоя вон там, - указала она на трясину. - Сейчас подцепим.
Ловко орудуя клюкой, она вытянула головной убор Ничмоглота и поло леи ла на заветную тропинку.
Ох, спасибо тебе, родная, - растрогался он.
Спасибом сыт не будешь, - хмыкнула Ядвига Янусовна.
Что вы там копаетесь! - крикнула Татаноча. - Шли бы лучше да помогли. Иначе мы сейчас его совсем упустим.
Три сестры уже из последних сил удерживали поэта-сатирика, и подмога пришла как нельзя кстати. Наконец общими стараниями его выволокли на песок. Он дрожал и шумно всхрапывал.
Когда глаза его открылись, он, продолжая лежать, простер руку вверх и с пафосом продекламировал:
Судьба, о как же это низко! Была, поэта гибель близко! Над краем пропасти стоял И запах смерти я вдыхал! Меня ж никто и не спасал...
—а&ддов»—
—а&ддое»—
Ожил! Он ожил! - в восторге проскрипел леший.
У меня только два вопроса, - накинулась Ядвига Янусовна на приходящего в себя поэта- сатирика. - Во-первых, это поклеп с твоей стороны - нагло врать, что тебя никто не спасал, в то время как мы все только этим и занимались.
Это просто для рифмы и завершенности трагически-поэтического образа моего лирического героя, - торжественно произнес Козлавр. - Я в своем творчестве часто прибегаю к аллегорическим преувеличениям.
Допустим, - хмыкнула Баба-яга. - Но у меня еще и второй вопрос: где ты здесь, о великий поэт, углядел пропасть?
Козлавр и на сей раз не смутился.
Ясное дело: гибель в трясине недостойна моего лирического героя. Поэтому я выбрал пропасть.
Бесполезно, - махнула рукой Татаноча. - Лучше поднимайся-ка, гениальный поэт, и вези Ничмоглота. Иначе никогда до места не доберемся.
Козлавр еще раз обреченно всхлипнул и поднялся на ноги.
Ничего, уже скоро, - сказала Ядвига и попыталась водрузить очень грязного Ничмоглота верхом на поэта-сатирика.
О, нет! Я не согласен! - застонал тот. - Сил уж нет. Они, увы, иссякли. Дойду ль до места иль паду во цвете лет?
А трепаться, значит, силы есть, - пресекла новый поток его красноречия Татаноча. - Довезешь его до места, не развалишься в своем цвете лет.
Но мне самому не хочется, - неожиданно заявил Ничмоглот. - Он снова начнет спотыкаться, а это опасно. Уж как-нибудь на своих двоих доберусь.
А, поступай как знаешь, - Ядвига Янусовна махнула костлявой рукой. - Так и эдак уже пришли.
И действительно, четверть часа спустя они наконец достигли края болота, где на берегу стояла замшелая избушка на двух весьма упитанных курьих ножках. Над трубою курился сизый дымок, источая горьковато-пряный запах.
Гулечка! Ягулечка! - радостно взвизгнула Ядвига Янусовна.
В ответ избушка сперва с тихим скрипом закачалась. Затем взмахнула крышей, как крыльями, и пустилась танцевать старинный матросский танец жигу, сама себе аккомпанируя пронзительным свистом. В такт ее залихватским прыжкам из трубы вылетали густые клубы дыма, и путников все сильнее обволакивал горько-пряный аромат. Козлавр от него расчихался, и не просто, а в такт жиге. Дверь распахнулась. На крыльцо вылетела почти точная копия Ядвиги Янусовны.
А ну прекрати! - Она заколотила по стене костлявым кулачком. - Иначе мне всю посуду в
дому
перебьешь.
Избушка с протестующим скрипом замерла.
Присядь! - распорядилась хозяйка. Избушка, словно курица-квочка, покорно
подогнув лапы, уселась, и крыльцо коснулось земли.
Заходите, гости дорогие! Будьте как дома! - радостно проскрипела Ягуля и с возгласом: - Яда! Яда! Сестрица моя ненаглядная! - бросилась на шею Ядвиге Янусовне.
Глава X
ЧУДОВИЩЕ
Минуло несколько дней. Уроки у Сила Тро- евича шли полным ходом. Две бабушки и один дедушка, отдыхавшие с ребятами на даче, ни о чем не подозревали, ибо были совершенно уверены, что их внук, внучка и примкнувший к ним Чугаев по-прежнему целыми днями загорают и плещутся в речке. А Тимка с Кассандрой тем временем осваивали волшебные премудрости. Только вот Мишка скучал: пока друзья занимались с Силом Троевичем, ему доставалась роль пассивного наблюдателя. Деятельная натура Чугаева подобному положению противилась.
