Любен Дилов - Звездные приключения Нуми и Ники. Книга 1
Ники ошарашенно вслушивался в незнакомые слова. Увидев, что он совсем пал духом, Нуми ободряюще улыбнулась ему.
— Это очень легко.
— Но это никакая не загадка, а задача.
— Задача? Ты сможешь ее решить?
— Что это за краки-мраки?
— Ни о каких мраках я не говорила. Слушай еще раз.
— Но я не знаю, что это такое!
— Как не знаешь? Не знаешь, что такое мулфы и краки? — с удивлением спросила она и только теперь догадалась: — Буф-ф! Совсем забыла, что ты с другой планеты. У вас, кажется, действительно нет ни мулф, ни крак. Да и дабелов я вроде не видела.
Ники рассердился.
— Послушай, хватит ваньку валять!
— Че-го валять?.. — она смотрела на него с озадаченным видом, и он понял, что ей точно так же не известно, что значит «валять ваньку», как и он не имел представления обо всех этих краках, лаци, глофах и дабелах.
Он задумался, боясь, как бы ее не обидеть, потом храбро заявил:
— Впрочем, это не имеет никакого значения. Математика — вещь универсальная. Ну-ка, повтори свою задачу, только помедленнее! Я могу записать?[1]
— Итак, Николай Буяновский достал из портфеля черновую тетрадь, или, как он ее окрестил, тетрадь по всевозможнознанию, и ручку, а Нуми медленно принялась диктовать ему вес всех этих таинственных дабелов, мулф, лаци и крак. И когда он, записав все по порядку и поменяв в уме кое-что местами, составил несколько коротеньких уравнений, а потом, вдруг догадавшись, привел вес всех данных к весу таких же загадочных существ, ответ, казалось, получился сам собой. Задача была логическая, а по этой части Ники Буян был бог и царь.
— Восемь, — уверенно сообщил он. — К этой твоей мулфе надо прибавить восемь крак.
— Замечательно, — выдохнула Нуми с такой неподдельной радостью, будто она сама выдержала очень трудный экзамен. — Ты действительно умный.
Эти слова смутили Ники еще больше, чем сама задача.
— Пустяки! Детская задачка!
— Но я не смогла решить ее без помощи искусственного мозга.
— Так и я на «элке» могу решать куда более сложные задачи и гораздо быстрее.
— Что такое «элка»?
— Электронный калькулятор — сокращенно «элка». Вот такая маленькая штучка, — Ники показал ей свою ладонь. — Мой папа — инженер и он научил меня, как с ним обращаться.
— Значит и у вас конструируют искусственные мозги?
— А ты как думала! Конечно, — похвастался он от имени земной цивилизации. — Только мы не засовываем их себе в головы.
Но уже в следующую минуту ему пришлось испытать стыд за земною цивилизацию, потому что Нуми вытащила из портфеля альбом Даниэлы, который он вот уже месяц таскал с собой, но так и не придумал, что бы туда записать на память. Возможно, ему мешали насмешливые шуточки однокашников насчет того, что Даниэла дескать влюблена в него. Он поспешно объяснил:
— Это не мое. Одной девчонки из нашего класса.
— Ее Даниэла зовут? — Нуми прочитала имя на обложке альбома. — Красивое имя. Раз это чужое, значит, мне не следует его читать, да? А мне так хочется побольше узнать о земных девочках.
— Да ты ничего из него и не узнаешь. Она написала вопросы, а другие будут на них отвечать и напишут ей что-нибудь на память. Разные глупости, конечно.
Обложка и первая страница альбома были обклеены вырезками из журналов: рекламами легковых автомобилей, сигарет, ювелирных украшений, фотографиями кинозвезд. Нуми все эти вещи показались странными и чудноватыми, но, может быть, поэтому понравились ей.
— А что это за вопросы? — спросила девочка с Пирры, перевернув страницу.
Там стояло заглавие «Лексикон». Ниже шел долгий перечень вопросов, на которые должен был ответить каждый, прежде чем вписать в альбом свое посвящение. Вообще-то слово «лексикон» означает совсем другое, и большинство детей это знали, но вопреки всему называли так свои вопросники, следуя какой-то необъяснимой моде.
Первый вопрос непременно касался имени, даты рождения и класса, однако и большинство остальных вопросов были одинаковыми почти во всех таких альбомах.
— С помощью этих вопросов хозяин альбома хочет побольше узнать о своих одноклассниках или одноклассницах, — пояснил Николай.
Нуми стала читать вопросы. «Какой марки ваш автомобиль?», «Есть ли у вас музыкальная установка и какой марки?», «Джинсы какой марки вы предпочитаете носить?», «Были ли вы за границей?», «Виски какой марки вы любите?», «Какую марку жевательной резинки…»
Из всего этого Ники мог бы ответить единственно на вопрос о жевательной резинке. У него пока еще не было настоящих джинсов, и, сожалея об этом, а отчасти и досадуя, он до сих пор не заполнил отведенное для него место.
— Разве это самые важные вещи для людей Земли? — спросила девочка.
— Совсем даже не важные.
— Тогда почему она только об этом и спрашивает? Если бы я хотела узнать побольше о каком-нибудь человеке, я бы его спросила о другом…
Неизвестно отчего теперь пришла очередь Ники затаить дыхание, точно так же, как сделала недавно она, когда проверяла, справится ли он с задачей.
— Я, например, спросила бы этого человека, — задумчиво продолжила Нуми, — в какое время дня он больше всего любит наблюдать Солнце? На заре или на закате? Я бы спросила: чего он больше всего боится? Что его может обрадовать? Я бы спросила его о том, что ему необходимо более всего? И какое слово ему больше всего нравится. А еще я бы спросила, на что он способен ради другого человека — самый лучший и самый плохой поступок… И так далее.
— И я бы спросил его о том же, — с готовностью откликнулся Ники.
И он не кривил душой. Хотя раньше ему не приходили в голову подобные вопросы, но, услышав их, он искренне поверил, что если бы решил завести себе альбом, то вписал бы в него именно такие вопросы, а не о разных там марках автомобилей и виски…
Нуми смотрела на него искрящимися от радости глазами, и он вдруг заметил, что она не только умнее Даниэлы, но и красивее ее. А сделав это открытие, почему-то покраснел.
Похоже, что и ей захотелось увидеть его более красивым, потому что она внезапно решила:
— Я попрошу Мало прежде всего найти где-нибудь воду. Не можем же мы явиться перед представителями иной цивилизации с немытыми физиономиями.
И она поднесла палец к уху.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Да, он не мог не признать: эта девочка умела придумывать интересные игры! Сейчас вот, например, они вроде как пройдут через подпространство, чтобы скорее достичь нужной им солнечной системы.
— А переход под ним есть? — спросил сын инженера. — Кто его построил?
— Поверь мне, это отнюдь не безопасное дело, — серьезно предупредила его девочка. — Это настоящая смерть. Делай как я, иначе можешь вообще никогда не ожить.
И прежде чем он успел что-либо возразить, она нахлобучила ему на голову шлем, застегнула что-то на шее, потом ощупала весь его скафандр и только тогда занялась своим. Готовый к новым забавным приключениям, Ники корчил ей гримасы за стеклом шлема.
Сейчас ему дышалось четче, воздух в шлеме казался свежее и прохладнее, чем в чреве Мало. Нуми сообщила ему, что в ранце скафандра содержится огромное количество кислорода в неизвестном для землян сверхплотном состоянии.
— Ложись ничком! — внезапно прогремел у него в ушах ее голос, отчего Ники даже вздрогнул. — Не дыши!
Сама она уже лежала на полу и яростно тянула его вниз. Довольный шлемом и кислородом, которые превращали игру в настоящее приключение, Николай весело шлепнулся подле нее, и хорошо, что сделал это не особенно мешкая, потому что в следующий миг какая-то чудовищная тяжесть обрушилась на него. Останься он стоять еще немного, она бы распластала его на полу, как почтовую марку. У него было такое чувство, что на него свалился по меньшей мере четырехстворчатый шкаф.
Его тело вжалось в обмякший пол. Кровь отлила к ногам, которые стали тяжелыми и твердыми, будто были сделаны из железа — вот-вот оторвутся и полетят куда-то вниз! Сердце остановилось, а в ушах будто взревели одновременно десять мотоциклов без глушителей. Потом все внезапно исчезло — и ноги, и сердце, и голова, и ревущие мотоциклы. Будто он по-настоящему умер.
Вряд ли кто-нибудь знает, сколько длится смерть! Если умершего оживить, то только кто-нибудь другой может сказать ему, сколько длилось его состояние смерти. Может подтвердить ему, показав часы или свежую газету. Однако все это не даст воскресшему ощущение минувшего времени. Потому что там, где царит смерть, время останавливается. И наоборот. Выходит, смерть преспокойно можно было бы назвать и другим словом — например, «безвремие», по крайней мере, оно звучит не так ужасно.
Когда Ники ожил, он просто не помнил, что с ним случилось. Сначала его сердце сделало несколько робких ударов, чем ознаменовало возвратившееся к нему течение времени. Его сознание отметило еще несколько слабых толчков и встревожилось этой слабостью. И только тогда в нем возникло ощущение, что с ним случилось нечто невероятное. Однако он не мог понять, что именно. Тогда он сказал себе: «Убили! Я умер!» Это было единственное, что он мог подумать. Но раз мозг думает, значит, он жив. Однако мозг Николая не мог этого знать и не посмел приказать ему открыть глаза и посмотреть, куда попадают после смерти мальчишки по прозвищу Буян. Вправду ли в ад, которым частенько пугала Ники его набожная бабка.
