Елена Ленковская - Спасти Кремль
— Держи. Твой покорный слуга с ним, бывало, на кабана ходил. А?!
— Ого! — восхитился Руся, вынимая лезвие из ножен. — Вот это да-а!
— А?! Знал, что тебе понравится!
— Спасибо, Кузьма Ильич! — смущённо поблагодарил мальчик.
Кузьма Ильич молча похлопал Русю по плечу, и повёл обратно в гостиную, к карте, — подробнее рассказать о предстоящей дороге.
Из гостеприимного Курятникова Руся уезжал на коне и во всеоружии, снабжённый большим куском пирога, заботливо завёрнутым в белую тряпицу. Сёмка, весело насвистывая, притащил в подоле рубахи яблоки, насыпал ими до верха Русину полотняную сумку.
— Хорош! — заметил он, одобрительно потрепав по крупу уже осёдланного Русиного коня. Это был крепенький невысокий жеребчик. Ладный, добрый конёк, вот только на лихого гусарского скакуна не походил ни капли. Зато он был красивого шоколадного цвета, со светлыми, словно льняными, хвостом и гривой.
— Смотри, францам не попадайся! Нето — фью! — Сёмка присвистнул. — Отберут!
— В том ли дело! Лишь бы голова цела была, — заметил кто-то из мужиков.
— Да он в мундире ихнем, и по-иностранному шпарит — ну чистый француз. А вот свои-то как бы невзначай не подстрелили…
— Ну, Еруслан, с богом!
Махнув провожатым на прощание, Руслан тронул поводья, оставляя за спиной барский дом с колоннами, мужицкие избы с их огородами и колодезями, белёную церковь с колокольней, звонкоголосых курятниковских петухов и мальчишку-караульщика на высокой, уже пожелтевшей листом, берёзе.
К исходу одного из последних августовских дней по разорённым улицам занятого французами Можайска двигался всадник. Он сидел верхом на невысоком коренастом жеребце игреневой масти. С непокрытой головой, в выгоревшем, густо присыпанном серой пылью мундире лёгкой пехоты, на вид он был совсем мальчишкой.
У развилки дорог всадник остановился, пропуская мимо себя поток двигавшихся колонной солдат. Прищурившись, внимательно осмотрелся, поточнее определяя расположение сторон света. Части Великой армии двигались на север. Мальчишка привстал на стременах, насмешливо крикнул солдатам:
— Эй! Пехота! А что, разве Москва — там? — махнув рукой в сторону движения колонны.
Солдаты не отвечали, невозмутимо шли дальше, не сбивая шага.
Поток солдат в синих мундирах всё не кончался. Шоколадный жеребец под мальчишкой стоял смирно, только иногда встряхивал светлой гривой и бил по бокам льняным хвостом, отгоняя мух. Наконец, в плотном теле колонны образовался просвет, и всадник, пришпорив коня, двинулся наперерез громыхающим телегам армейского обоза. Похоже, он, и правда, торопился в Москву.
Русские войска отступали к Москве, и отступали по Смоленской дороге. В этом Руся не сомневался, надеясь вот-вот их догнать. Вот если бы на джипе… От подобных бесплодных мыслей Руся отмахивался, как жеребчик от прилипчивых сентябрьских мух. Если бы да кабы… Но мысли-мухи всё равно издавали навязчивое жужжание. Вот бы радио, вот бы мобильник, вот бы… Кыш! Нужно смотреть реальности в лицо!
А реальность такова, что курятниковские яблоки и пирог давно съедены, а ему ещё ехать и ехать. Сто километров ещё пилить… Кстати, зачем бы французам сворачивать на север, когда цель Наполеона — Москва, а до неё по прямой осталась какая-то сотня вёрст? Руся в задумчивости придержал коня и поехал шагом. Он машинально скоблил веснушки на облупленном носу и всё думал, думал… Наверняка те части, что повернули на север, стремятся неожиданно зайти отступающим русским войскам во фланг. Сбоку, значит, хотят ударить.
Тут возникал второй вопрос — известно об этом нашим или нет? Вдруг — нет? Да ну, поди всё уже знают — есть ведь какая-то там разведка… Разведчики пошлют донесение в штаб, и — Руся весело прищёлкнул языком — чики-чики.
— Ну-ну, — насмешливо оборвал он сам себя. — Как, интересно, пошлют? Эсэмэской, что ли? Все сообщения двигаются здесь со скоростью лошади! Это — очевидно. Хотя и досадно, что говорить. А раз я — на лошади, я это сообщение и доставлю. — И он энергично подобрал поводья.
Руся скакал, не задерживаясь, обгоняя двигавшиеся в сторону столицы наполеоновские полки. Вовремя сказанная магическая фраза «с особым поручением», которой его научил Курятников, несколько раз помогла ему избежать лишних расспросов.
Мальчик действительно нагнал своих подле какой-то деревеньки. Чтоб ненароком не подстрелили, он энергично помахал белой тряпицей, предварительно бережно собрав прямо в рот прилипшие к ней крошки давно уничтоженного пирога.
В деревне стояли казаки. Они окружили Руслана, как будто ничему не удивляясь. Равнодушно скользили взглядами по чужому мундиру, жадно присматривались к игреневому жеребцу. Руся слегка напрягся — в Курятниково его предупредили о том, что казаки охочи до любой добычи.
Руся поздоровался.
— Кто таков? Партизан, что ли?
Руслан кивнул головой, представился:
— Партизан Руслан Раевский. Мне бы в главный штаб, с донесением. Важным очень.
— Какой-такой штаб?
Руся сперва растерялся. Правда, какой?
— Самый главный, — брякнул он, слегка краснея. — Мне к Кутузову. Лично.
— А-а! — переглянулись казаки, усмехаясь.
— Так ты, брат, не успел. С утра ещё здесь в Шелковке, стояли, да отбыли. — И бородатый казак в синем чекмене махнул рукой куда-то на юг.
Руся мгновенно пришпорил коня и поспешил убраться восвояси.
Надо было отдохнуть и всё обдумать. Руся спешился за огородами, у ручья, на окраине деревни. Напоил коня, умылся и напился сам.
Пока Шоколад (другого имени для этого коня Руся и представить не мог) щипал траву у обочины, Руся перелез через изгородь. Порывшись на уже изрядно развороченной грядке, нашёл себе пару репок. Вернулся, ополоснул водой, жадно захрустел. Вот уж не думал, что репа такая сладкая. Одну съел сам. Вторую, подумав, разрезал на две части, протянул коню. Тот осторожно взял угощение, мигом схрумкал половинку, потянулся за другой.
Руся растянулся на траве, заложив руки за голову. Он точил зубами сорванную травинку и смотрел в небо. Торопливые облака наплывали на солнце. Землю покрывала тень, правда ненадолго. Влекомые ветром, облака стремились вдаль, а солнце продолжало светить. Потом снова надвигалась тень, и вновь прорывались сквозь череду облаков яркие лучи.
— М-да, — пробормотал Руся, резко сев и отбросив обгрызенный стебель, — переменная облачность. Прямо как в моей голове.
Вообще-то ему никуда не хотелось сворачивать. До сих пор его стремление в Москву убивало сразу двух зайцев: он спешил к сестре, и по пути мог сообщить своим важные сведения о противнике. Теперь эти зайцы разбежались в стороны и расположились перпендикулярно друг другу. Да уж, за двумя зайцами погонишься…
Самым разумным в их с Лушей положении было поскорее встретиться и, по возможности, больше не разлучаться.
О том, что Наполеон войдёт в Москву, Руся, в отличие от окружающих его теперь людей — и французов, и соотечественников, знал наверняка. По крайней мере, так было написано в учебнике истории. И вряд ли это можно было исправить.
Если только, вдруг подумал он, прошлое не может меняться. А если… может? Вдруг это зависит от них с Лушей?
У Руси даже мурашки по спине побежали. А вдруг то, что случится в ближайшем будущем — то, что им с Лушей уже известно из истории — должно стать результатом именно их усилий? Ну, понятно, что не только их — весь народ поднялся. Но их в том числе? Ведь зачем-то они здесь оказались. Вдруг без них ничего не получится? Вдруг без них и Наполеона не разобьют? По крайней мере, твёрдо решил он, надо приложить все усилия, чтобы не вышло хуже, чем было ему известно из истории.
Ну, так надо поскорее с Лушей встретиться, и тогда… Постой-постой. Нет, а если… Если это зависит лично от него? И не когда-то там «тогда», а здесь и сейчас?
— Ну что, старина? — обратился Руся к жеребцу, лаская его. — Что делать-то будем? Я тут с тобой, как этот, м-м-м… Как витязь на распутье!
Конь молча смотрел на Русю своими умными глазами.
— Нет, в самом деле! Направо пойдёшь — сестру потеряешь. А прямо пойдёшь, — и мальчик тяжело вздохнул, — страну подведешь…
Старый портной
Солнечным утром, во втором этаже дома на Сретенке, в спальне с окном прямо над украшенной завитками и золочёными ножницами вывеской «Швейная мастерская Карла Шрёдера», сам Карл Фридрихович Шрёдер сел, изрядно всклокоченный, на своей смятой холостяцкой постели.
Маленький и сутулый, он сунул волосатые ноги в шлёпанцы, стянул с головы ночной колпак и только тогда проснулся. Ещё мгновение назад Карлуша, в компании старшей сестрёнки, прятался от няни под стол, давясь от смеха и прыская в прижатую ко рту ладошку. Теперь же он с неудовольствием обнаружил, что вместо старой доброй нянюшки на него с подоконника ехидно смотрит ворона.
