Валентин Крижевич - Остров на дне океана
Роберту не нравился этот разговор без его участия, будто он какая-то бессловесная тварь, но два доллара ему нисколько бы не помешали.
– Я согласен, – пробурчал Роберт, не вставая, и подумал: «Не зря я сегодня побрился… Первый раз за четыре дня».
– Эй, Билл! – крикнул юноша.
Матрос, швартовавший яхту, обернулся на голос.
– Билл, сейчас к тебе подойдет парень – пусть приберет яхту! А ты присмотри! – и к поднявшемуся уже на ноги Роберту: – Надрай медяшку, подтяни такелаж[7], проверь крепления. Вернемся – получишь деньги.
Юноша отбросил камень, который держал до сих пор в руке, в заросли кустарника, обнял девушку одной рукой за талию, и они, продолжая свой веселый разговор, пошли дальше. Роберт мрачно посмотрел им вслед и направился к причалу.
Матрос Билл, угрюмый верзила, равнодушно встретил Роберта. Спросил однако:
– Приятель, ты хоть в парусном деле соображаешь?
– Соображаю, соображаю, – раздраженно ответил Роберт.
– Тогда давай, действуй.
Матрос ушел помогать зачаливать следующую яхту. Он был уверен, что парень никуда не денется, не получив денег. А тащить с яхты нечего. Разве что журналы с пестрыми фотографиями. Но из-за этого никакой дурак не станет рисковать двумя долларами.
Для начала Роберт осмотрел яхту. Сразу за мачтой по направлению к носу находилась крохотная каютка. В ней можно было только сидеть или лежать на откидных койках. К передней переборке был прикреплен столик с алюминиевыми бортиками. На койках валялись журналы с полуприличными картинками, на столике сдвинуты пять бутылок из-под тонизирующего напитка и повсюду – апельсиновая кожура. Каютка плотно запиралась овальной дверью.
Такелаж и рангоут[8] на яхте были относительно новыми и в сносном состоянии. На корме обнаружился небольшой, но мощный мотор. Он, очевидно, служил резервным средством передвижения на случай штиля и для поддержания курса при сильном ветре.
Приборку Роберт начал с каюты. Собрал и выбросил за борт кожуру – на такую вольность никто не обратил внимания, плавающего сору в бухточке болталось предостаточно. Бутылки забросил в брезентовую настенную сумку, протер столик, два иллюминатора.
Порывшись в инструментальном ящике в моторном отсеке, нашел там суконную тряпку и принялся драить окантовку компаса и барометра. Навел лоск на медь приборов и потом приступил к чистке палубы веревочной шваброй. На носу яхты обнаружил подсохшую на солнце рыбешку. Взял ее за хвост, огляделся, намереваясь выбросить. И тут услышал знакомое мяуканье. Рыжий кот сидел на причале, умиленно щурясь. Роберт бросил рыбешку ему. Кот схватил добычу зубами, оттащил за чугунный кнехт и стал торопливо есть, пока не отобрали наглые чайки.
На приборку ушло часа два. Хозяева яхты не появлялись. Роберт хотел задать матросу вопрос, но не решался, не зная, как к тому обратиться: Билл, приятель, любезный…
Слоняться по яхте надоело, и наконец Роберт осмелел:
– Сэр, послушайте, сэр! – пустил он в ход самое изысканное обращение, которое знал.
Матрос никак не прореагировал.
Роберт повторил оклик.
Матрос Билл огляделся вокруг, затем с подозрением посмотрел на Роберта. Видимо, матроса отродясь не называли сэром.
– Это ты мне, парень?
– Тебе, тебе. Когда же хозяева придут?
– Дьявол их знает… Гульнуть они любят. А ты жди, пока не пришлепают. Деньги небось вперед не дали…
– Не дали.
– Вот и жди, – Билл сплюнул в воду и зашагал на зов очередного яхтсмена.
Роберт решил все-таки дожидаться. Черта с два он уступит честно заработанные доллары! Он забрался в каюту, прилег на койку, бездумно уставясь в подволок[9]. Яхта мерно колыхалась на волнах и незаметно укачала Роберта.
Проснулся он от громкого скрипа бортов яхты о кранцы причала. В темноте не мог сразу понять, где находится. Уж не приснились ли ему все его скитания? И он снова моторист каботажной посудины? Но сознание прояснилось – и Роберт вспомнил события прошедшего дня.
Встал с койки, вылез из каюты на палубу. Безлунная южная ночь сразу накрыла его черным парусом, крупные звезды мерцали на небосводе, будто кто-то щедрой рукой сыпанул туда надраенных до блеска монет. С берега тянул свежий бриз. Это он расшевелил яхты в бухточке.
С носовой части яхты раздалось мяуканье.
– Вот привязался! – воскликнул Роберт. – Я бы сам не прочь перекусить… Куда же хозяева запропастились, сожрала б их акула?
Роберт перешел ближе к корме, сел на скамейку рулевого. На концах молов горели красные огоньки. Яхт в бухточке прибавилось. Потревоженные ветром, они терлись бортами одна об одну, шурша и постукивая. С разных мест берега доносилась музыка. Где-то там веселились и те двое, что предложили ему подзаработать.
Заглушая далекую музыку, несколько раз громко мяукнул кот, подошедший почти вплотную к Роберту. Это одинокое просящее мяуканье вдруг натолкнуло Роберта на мысль, что о нем просто-напросто забыли. Забыли как о ненужной, отслужившей вещи. Притушенное утренними надеждами озлобление вскипело с новой силой.
«Угнать яхту! – созрело у него решение. – Насолить щенкам. Уплыть от этого довольного собой стада.
В открытое море, в океан, к черту на рога! Лишь бы подальше, лишь бы на час, на сутки почувствовать себя свободным, свободным от страха перед завтрашним днем…»
Роберт вспомнил о топорике, еще днем замеченном в инструментальном ящике. Достал топорик, в два удара перерубил швартовый канат. Завозился в темноте со снастями, но парус поднял успешно. Потянул шкоты[10], наполняя полотнище ветром. По тому, как вздрогнул корпус яхты, понял, что она отвалила от причала. Фарватер бухточки был свободен, и с попутным ветром из нее легко выскочить. Только бы выход не был перекрыт цепью… Иначе – хана, придется улепетывать во все лопатки посуху.
Роберт облегченно вздохнул, пройдя окончания молов. Цепи не было. Не заметил и сторож. Вероятно, внимание его было сосредоточено на том, чтобы к яхтам никто не подошел со стороны берега. Суденышко беспрепятственно уходило в открытый океан.
Часов пять, пока яхта не удалилась на достаточное расстояние от берега, Роберт сидел на руле. Затем сонливость и голод сморили его. Он взял курс на норд-ост[11], закрепил румпель бечевками и сошел в каюту. Что за напасть – в темноте каюты плавали два зеленых огонька. Роберт испугался вначале, потом понял, что это рыжий кот навязался ему в попутчики и посверкивает своими глазищами… «Пусть будет хоть одна живая душа рядом», – подумал Роберт, лег на койку и уснул, как провалился.
Очнулся он, когда уже рассвело, от нестерпимого чувства жажды. Роберт облизал сухие губы и со страхом подумал: «Надо же, не посмотрел впопыхах, есть ли пресная вода…» Зашарил по каюте – бачка нигде не было. Да и увидел бы он его во время приборки. Выскочил на палубу и бросился на нос – там вчера видел какой-то лючок… Под лючком торчала горловина с широкой винтовой крышкой, а в глубине отсека виднелся кран и рядом с ним пластмассовая фляга. Роберт крутанул кран – из него брызнула струйка. Лизнул мокрую ладонь – пресная вода!
Он набрал фляжку, попил. Ах, как она была вкусна, эта теплая, пахнущая пластиком вода! Утолив жажду, Роберт отвинтил крышку бачка и заглянул в горловину – воды должно было хватить суток на пятеро. Плеснул в перевернутую крышку коту. Тот жадно залакал, искоса поглядывая на человека.
Роберт проверил курс – яхту на пару румбов[12] снесло на ост. Направление пустынное. Если его выдержать, то в ближайшую землю – Канарские острова – упрешься только через две тысячи миль. С попутным ветром неделя, а то и больше ходу. Но Роберт Макгрэйв не спешил к прелестям цивилизации, насытившись ими по горло.
Роберт плыл третий день. Отощал еще больше, оброс щетиной. Питался рыбой, которую ловил на снасть-обманку, найденную на яхте. Жарил рыбу на крышке инструментального ящика. В ящик, поставленный на отодранный кусок асбестовой изоляции моторного отсека, наливал немножко, на самое донышко, бензину, поджигал с помощью свечи, подключенной проводами к электросистеме мотора, и закрывал крышку. Кислород поддерживал горение через боковые дырочки в ящике. Металлическая крышка быстро нагревалась, и рыба пеклась на ней не хуже, чем на углях, даже пригорала. Жаль только, соли на яхте на нашлось.
Кот поправлялся на даровой рыбе. Он ел ее сырой и потому не требовал воды.
Над яхтой два раза пролетали самолеты, проходили по кромке горизонта корабли, однако никто не интересовался одиноким парусом. Искатели приключений в океане перестали быть редкостью.
В конце третьего дня пути Роберт напек на ужин рыбы, поел, выпил установленную норму воды и отправился спать. Кот один на палубе не хотел оставаться. Потому Роберт впустил в каютку Рыжего и задраил на ночь дверь – мало ли что…
