Михаил Валигура - Приключения Торпа и Турпа
— Гляди, вон в углу подходящий ломик! А ну, идем!
Они взяли лом и начали приглядываться, с чего лучше начать разгром агрегата, как вдруг сзади послышался злобный скрипучий голос:
— Ни с места! Бросьте оружие и поднимите руки вверх!
Но Торп и Турп не зря были детективами и великолепными стрелками. Они мгновенно выхватили пистолеты и открыли огонь по темной фигуре, возникшей перед ними. Однако — странная вещь! — мишень даже не шелохнулась. Сыщики в бессилии опустили оружие, и тогда странный человек достал свой пистолет.
— Бросьте оружие, — вновь прошипел, он, растягивая бледные губы в кривой усмешке и обнажая мелкие острые зубы.
Турп еще раз пальнул для проверки, и пуля, отскочив от человека, с металлическим звоном умчалась в темноту.
— Пистолет на пол! — взревел незнакомец, взводя курок.
Друзьям ничего не оставалось делать, как подчиниться.
— Вот так… Хорошо… А теперь отойдите назад, — властно скомандовал неизвестный.
Торп и Турп, с поднятыми руками, отошли к стене, В тот же момент перед ними что-то лязгнуло, и они оказались в прозрачной, невидимой клетке.
— Браво! — воскликнул неизвестный и громогласно захохотал, пряча пистолет за пояс. — Оба охотника попались.
Он сорвал с себя черную шляпу, подошел поближе и свирепо спросил:
— Узнаете?
— Кастелянша! — охнул Торп. — Только совершенно лысая.
Человек и вправду был лыс, как колено, и его морщинистый череп напоминал грецкий орех.
— Нет, — загремел он. — Нет, не Кастелянша! Не Кастелянша, а Картар, если вам это о чем-то говорит.
Торп сделал большие глаза и пихнул Турпа локтем в бок.
— Итак, — продолжал Картар, важно расхаживая перед невидимыми прутьями клетки, — вы оказались хитрее, чем я предполагал. Что ж, жаль. Тем хуже для вас, поскольку вы скоро умрете.
— И вы, значит, гад, нас жалеете, — хмуро подытожил Турп.
— Нет, — пожал плечами Картар. — Просто в скором времени мне понадобятся мужественные люди, и я хотел бы сделать вас своими.
— Ну, на это не надейся.
— Теперь уж нет. Слишком поздно. Вы слишком много узнали о моем подземном хозяйстве. Мало того — вы вознамерились разрушить мой химический центр по производству авизала, или скрывача.
— Чего-чего? — не поняли друзья.
Картар самодовольно усмехнулся и проговорил:
— Три месяца назад я придумал специальный раствор, который делает алюминий почти невидимым. Металл при этом сохраняет все свои свойства, но становится прозрачней, чем стекло. С помощью такого алюминиевого щита я укрылся от ваших пуль, и они не нанесли мне никакого вреда. Вы находитесь сейчас в прозрачной клетке-ловушке из алюминия. Я получил неограниченную власть над благороднейшим металлом…
Он помолчал, с хрустом разминая длинные пальцы. Торп и Турп, волнуясь, слушали.
— Раньше, — продолжал злодей, — мой аппарат давал в сутки совсем немного драгоценнейшего эликсира. Его едва хватало на одну крышу, но я регулярно вылетал в город и делал невидимой одну крышу за другой. Теперь мне удалось усовершенствовать процесс изготовления скрывача, и сегодняшней ночью я обработал полгорода! Жители по наивности полагают, что крыши их домов куда-то исчезли, а они между тем остаются на месте. Просто становятся невидимыми!
— Но зачем тебе это надо? — вырвалось у Торпа.
Картар внезапно посерьезнел.
— А уж это не ваше дело. Вы и так знаете слишком много. Сегодня, — продолжал он, глядя, как капли зелья наполняют чан, — я закончу свой план. А вы умрете, и трупы ваши я брошу волкам, как вашего паршивого котенка.
Он вновь злобно ощерился и разразился сухим смехом, похожим на кашель.
— Что? — закричал Турп. — Что ты сделал с нашим котенком?
Но Картар его не слушал. Он наполнил скрывачом (или авизалом) большую садовую лейку и куда-то скрылся. Видимо, пошел к своему черному воздушному шару.
— Вот так история, — заметил печально Торп. — Крепко мы влипли.
— Да уж. Хуже некуда.
Турп яростно подергал решетку из прозрачного алюминия. Очень крепкая была решетка.
— Та-ак, — произнес Картар, вновь появившись в поле зрения, — щас мы будем вас умерщвлять.
И он потер хищные руки.
Глава седьмая
А в это время Джон Кишо сидел в кресле, протирая уголком пледа свой монокль и желая тем самым подчеркнуть, что Соперовы бредни его ни капельки не интересуют. Зануда же Сопер стоял перед ним, снова и снова повторяя свою историю о привидении.
— И оно пролетело перед самым моим носом. Поверишь ли, Джон…
— Не поверю, — спокойно отвечал Джон Кишо. — Ни за какие коврижки не поверю. Даже если ты снова поклянешься Святым Дунканом.
Сопер вспомнил недавнюю обиду и надул нижнюю губу.
— И все-таки, я его видел! — сказал он. — А ты, Джон, просто… просто… Вот! А еще поэт!
— В первую очередь, — заметил Джон Кишо, — я шотландец. А первое правило всякого шотландца — не верить россказням глупых драконов. Кроме того, у тебя, Сопер, появилась скверная привычка морочить людям голову прямо с утра. Ты сбиваешь мой утренний поэтический настрой. Посему я хотел бы тебя предупредить: если ты не уберешься отсюда в течение одиннадцати секунд, я, невзирая на наши добрососедские отношения, буду вынужден…
— Я уберусь! — воскликнул Сопер с горечью. — Я уберусь еще раньше, чем окончатся твои дурацкие одиннадцать секунд. И все равно, все равно это привидение существует! Вот так.
— Пошел вон, Сопер, — устало сказал Джон Кишо.
— Существует!
— Я кому сказал? Пошел вон! — Джон Кишо, кажется, начал сердиться.
— Существует!
Тут Джон Кишо, потеряв всяческое самообладание, вскочил с кресла. Сопер испуганно забился в угол. Но вдруг произошло что-то по меньшей мере странное. В темном углу комнаты появился мерцающий силуэт старца в белом плаще. Мало того — силуэт этот сказал:
— Крылатый отрок истину речет. Я существую, ибо я естем.
— А? Что я говорил?! — обрадованно воскликнул Сопер и грохнулся в обморок.
Джон Кишо вставил в глаз монокль и приблизился к призраку.
— Кто вы такой? — спросил он. — И что вам здесь угодно?
— Не время есть, — ответил призрак (а это был именно он). — Не время есть вопрошать в годину ту, когда други твои бедствия терпят великие, и самому житию их угроза таится смертная в обличьи злобного слуги Марсова. Поспешим же, о благородный и доблестный рыцарь, к тем, кто уповает на помощь нашу.
— Прежде всего, — заметил Джон Кишо, — я хотел бы знать, с кем имею честь беседовать. И попросил бы вас прекратить паясничать и выражаться нормальным языком.
Призрак сокрушенно взмахнул тощими руками, но, видя, что ничего не поделаешь, пустился в рассказ.
— Узнай же, о медлительный, — изрек он, — что я естем призраком доблестного Палубника, столь долго по неверию отрицаемым тобою. Ныне же явился я, дабы…
— Так, — сказал Джон Кишо. — Обождите минуточку.
С этими словами он подошел к стенке и постучал в нее.
— Хамяк, — сказал он, — ты не спишь, друже?
— Сплю, — сонно ответил за стенкой Хамяк.
— Давай, просыпайся. Тут пришел какой-то старый чудила и утверждает, что он и есть привидение нашего Сопера.
— Не привидение, — обиделся силуэт, — а призрак. И не вашего Сопера, а доблестного Палубника.
— Слыхал? — снова сквозь стену обратился к приятелю Джон Кишо. — Либо шарлатан, либо клоун. В первом случае мы его выкинем в окошко. Во втором — по крайней мере позабавимся.
— Щас иду, — пообещал Хамяк. Буквально через минуту он появился в дверях во всем своем великолепии.
Хамяк был необыкновенный верзила и здоровяк. Ростом он оказался на целую голову выше Джона Кишо, но не потому, что Джон был маленьким, а потому, что Хамяк был настолько большим.
— Привет, — пробасил Хамяк, входя. — Так кто тут, говоришь, привидение?
Призрак, очевидно, устал и смирился с тем, что его все называют привидением, потому на сей раз промолчал.
— Вот этот, — указал на призрака Джон Кишо. — А Сопер вон, в обмороке валяется.
— Понятно, — деловито сказал Хамяк. — Так чего тебе надобно, старче?
— Явился я сюда, — в который раз пустился излагать цель своего визита несчастный призрак, — с тем, дабы поведать вам известия страшные и на другов ваших обрушившиеся. Два отрока, и имя одному из них Торп, а другому — Турп, в полон захвачены Картаром злобным…
— Я ему щас отгрызу ухо, — пообещал раздражительный Хамяк.
— Постой-постой, Хамяк, — перебил его Джон Кишо. — Он что-то сказал про Торпа и Турпа. Каким таким Картаром злобным они захвачены?
— Картар сей, — продолжал призрак, содрогаясь, — убийца есть и злодей невиданный. И личинам его несть числа. Обиталищем его недра земли суть, и от дома сего вглубь уходят они. И быть мне нитью путеводной вам, ибо путь сей ведом мне.
