Петроний Аматуни - ЧАО - победитель волшебников
— Почему ты назвал нас внуками позора и подлости? — недовольно спросил один из слушателей. — Ведь мы волшебники…
— Сейчас вы просто немощные пенсионеры! — презрительно ответил Абдул-Надул. — Спасибо Повелителю, что дал вам приют и убрал из города, где давно смеются над вами. Теперь любой ребенок сам включает свет, разговаривает в трубку с приятелем, которого не увидит даже самый зоркий глаз, летает по воздуху и настраивает телевизор… А что умеете вы?
— Но ведь это временно. Повелитель спасет нас от забвения. Он тоже болен, но ты с ним вежлив…
— Он другое дело, — объяснил Абдул-Надул. — Повелитель крепче вас и еще кое-что умеет. А вас я не боюсь и могу обзывать как угодно! Или вы недовольны мной?
— О Мудрейший из Мудрых! — хором отвечали ему. — Ты по-прежнему являешь пример неиссякаемой смекалки. Поспеши же наполнить этот сундук ледяными осколками своего исцеляющего красноречия.
— Я люблю исцелять, — гордо откинув голову, начал свой очередной рассказ Абдул-Надул. — Звуки моего голоса — самое верное лекарство не только для меня… Однажды отец измерял мои познания, но я не ответил ни на один его вопрос, ибо молчит не только тот, кто ничего не знает, но и тот, кто знает все.
И он сказал мне: «Ты уж не станешь умнее, чем есть. Иди по свету и ищи себе занятие. Люди говорят, что ты неизлечимо болен головой, и никто не знает средства сделать тебя здоровым. Пусть аллах поможет тебе найти врачевателя, способного избавить от недуга».
Я послушался его, собрался и пошел. На седьмой день пути я встретил странника в лохмотьях. Он сидел на пеньке и смотрел на солнце.
«Чем ты занят, неизвестный человек?» — спросил я.
«Я хочу определить, сколько золотых монет надо иметь, чтобы купить солнце».
Я окунул свой язык в океан мудрости и еще спросил:
«Но к чему тебе это? Ведь у тебя в кармане, наверное, нет ни гроша?»
«Верно, — согласился голодранец. — Но так уж я устроен. Когда голоден, думаю о самой изысканной пище. Когда гол, мечтаю о царских одеждах, а когда нищ, представляю себя богаче халифа».
Его слова открыли мне самый короткий путь к знаниям и здоровью. «К чему терзать себя горькими годами учения да искать врачевателей, — подумал я, — коль есть такой простой способ добиваться всего в жизни одними думками?»
С той поры я стал думать только о том, какой я умный и необыкновенный человек. Уже месяц спустя я укрепился в сознании своего превосходства, а когда стал рассказывать остальным о своем уме, то и вовсе почувствовал: еще одна искра знания — и я взорвусь! Ведь чем красноречивее хвалишь себя, тем больше веришь себе, тем основательнее тонешь в озерах совершенства. Нет приятнее занятия, чем восхваление самого себя!
Слава обо мне вначале плелась черепахой, а затем помчалась быстрее газели. Так она дошла и до ушей нашего Великого Повелителя, и он пожелал меня послушать.
А было это так…
Однажды я сидел в тени пальмы и, наслаждаясь прохладой оазиса, писал автопортрет, то есть рисовал себя, изображая красками Мудрейшего из Мудрых.
Вдруг откуда ни возьмись в небе летит караван сундуков, связанных друг с другом наподобие верблюдов.
Не прошло и минуты, как сундуки опустились на землю возле меня. Крышка переднего была открыта, в нем сидел самый толстый в мире человек с бритой головой, на которой была черная тюбетейка.
«Не ты ли знаменитый рассказчик?» — спросил он.
«Да, я. А ты кто такой?»
«Я Повелитель Чинар-бека, под корнями которого находится Волшебный Лабиринт, где живут мои друзья. Вот уже лет двести как я стал прихварывать, а недавно чуть не умер — так мне было плохо…»
«Сочувствую тебе. Надо лечиться».
«Я собрал лучших мудрецов и врачевателей, — рассказал наш Повелитель. — Да что-то пока мало от них толку. Кое-кто посоветовал совершить кругосветное путешествие, а вот теперь я заканчиваю свои странствия. А чем ты занят сейчас?»
«Пишу свой портрет».
«Какой же это портрет? — удивился Повелитель Чинар-бека. — Я вижу точку в середине, какие-то линии и круги…»
«Точка в середине — это я сам, — объяснил я. — Треугольник означает утро, день и вечер. Круги — это мудрость моего ума, которому нет ни начала, ни конца. Дело в том, что я умнее всех; сущность вещей, какие только есть на свете, заключена во мне самом».
«Как это понять?» — спросил Повелитель Чинар-бека.
«А так, — объяснил я. — Какой бы незнакомый предмет ты мне ни показал, я, углубившись в свой собственный ум, извлеку из него назначение и устройство этого предмета и смогу пользоваться им. О чем бы ты ни заговорил, я всегда найду в себе готовый ответ. Поэтому-то мне не нужно было учиться в школе… Я умен сам по себе!»
«Приятно встретить такого человека», — сказал Повелитель.
«Мои достоинства не ограничиваются этим, — продолжал я, — Надобно тебе сказать, что я с детства был безнадежно слаб головой, а теперь здоров, потому что способ, изобретенный мной, хорош не только для быстрого и неутомительного получения образования, но и для лечения…»
«Я как раз ищу человека, умеющего врачевать, — обрадовался Повелитель Чинар-бека. — Не скажешь ли ты, что надо сделать, чтобы вернуть мне здоровье?»
«Прежде всего отрешиться от всего земного и углубиться в самого себя: там, внутри, находятся источники нашего здоровья и болезней».
«А как можно углубиться в самого себя?»
«Очень просто: думай о том, что ты здоровее всех, и рано или поздно станешь здоровым!»
«Никак не соображу, — вздохнул волшебник. — Как же называется средство лечения?»
«Оно называется пси-хо-те-ра-пи-я… А по-простому — словоедство».
«Как же можно все-таки лечиться одними совами?» — допытывался Повелитель.
«Так и быть, объясню тебе, — решил я. — Сперва ты внимательно слушаешь все слова, что тебе говорят, и хранишь их в кубышке своей памяти, не закрывая ее, однако, плотно. А потом, когда уснешь, эти слова попадают тебе в кишки, желудок, легкие, сердце и бродят там, как молодое вино, делая свое дело. Чем больше ты услышишь приятных слов, тем здоровее будешь! Так надо поступать ежедневно утром, перед обедом и перед сном. Вот и все… Я и самого себя поставил на ноги этим верным средством, хотя болел с детства. Я ведь большой мастер приятных слов, и поэтому лечил себя сам».
«Неплохой совет, — задумался волшебник. — А я бы смог необходимые слова даже превращать в кирпичи и построить из них для себя новое жилище, чтобы постоянно жить только в мире исцеляющих слов…»
«Тогда выздоровление твое и вовсе будет обеспечено!» — заверил я.
«Знаешь что, — сказал Повелитель, — поступай ко мне на службу. И я послушаю твои рассказы».
Вот так я появился здесь, во владениях всесильного Искандера Мур-Вея.
— О Великий Врачеватель, — не удержался Егор, — не во сне ли я? Неужели здесь, в Чинар-беке, живет волшебник Мур-Вей?
— О Мудрейший из Мудрых! — прижался к полу начальник стражи. — Это пленник, второй за сегодняшний день. Он переступил порог Чинар-бека, и мы привели его к тебе.
— Кто ты? — задыхаясь от гнева, выкрикивал Абдул-Надул, с ненавистью смотря в лицо Егора, которого подвели к нему. — Больной? Или, может, доктор?!
— Меня зовут Егор, — ответил маленький летчик. — Я случайно попал сюда.
— Случайно… Целуй мне пятки тысячу раз! — приказал Абдул-Надул. Да поживее!
— Не буду.
— Не хочешь?! К Повелителю Чинар-бека его!
Глава восьмая
МУР-ВЕЙ
Мур-Вей обитал на обширной площадке, окруженной остроконечными скалами.
Мрачное ущелье служило входом в жилище волшебника, закрытым механическими воротами. За воротами — колесо из стальных острых мечей. Просунешь голову меж прутьев — и нет головы!
У ворот на цементном цоколе стоял автоматический страж-наблюдатель, похожий на маяк. В верхней части его вращалась площадка с биноклями, осматривавшими местность.
Когда объективы-сторожа повернулись к прибывшей процессии, на мачте вспыхнул сигнальный огонь, сирены протяжно завыли, мечи на воротах завертелись, и мощный пресс стал опускаться на головы пришедших, грозя раздавить их.
— О почтеннейший! — залепетал Абдул-Надул, съеживаясь. — Мне надо к Мур-Вею. Отворись, чтобы полнилось, и закройся, чтобы не уменьшалось…
Сирены стихли. Красный свет погас. Пресс остановился. Мечи перестали вращаться. Ворота со скрипом отворились.
В освободившийся проход пронесли носилки с Абдул-Надулом, и стражники пинками заставили Егора ускорить шаг.
Шагов через сто Егор увидел волшебника. Стайка комаров жужжала над его бритой головой. Широкоскулое лицо Мур-Вея с большими черными глазами и сильным подбородком выглядело суровым. В сравнении с Егором он казался великаном. По всему было видно, что Мур-Вей чувствовал себя плохо, а «врачевание» чойдов, конечно, ничем не могло ему помочь.
