Михаэль Энде - Волшебный напиток
Ты меня спрашиваешь? Мне кажется, как раз ты, тетя, вела себя довольно легкомысленно. Откуда нам знать, что там у твоего ворона на уме? Надеюсь, этот пернатый хлыщ не испортит моего безмозглого кота, не внушит ему каких-нибудь вредных — для нас — идей.
Тирания оглянулась вокруг.
— Надо хорошенько допросить обоих, — предложила она. — Куда они запропастились?
— Они в кошачьей каморке, — сказал колдун. — Я велел Мяуро — коту — запереть там ворона и сторожить.
— Он выполнил приказ?
— Чтоб мне лопнуть, если не выполнил!
— Ладно. Пусть пока там и сидят, — решила ведьма. — Мы всегда успеем хорошенькоих потрясти. Сейчас есть более спешные дела, и я хочу обсудить их с тобой.
К Бредовреду мгновенно вернулась прежняя подозрительность.
— Что же это за дела, тетя?
— Ты даже не поинтересовался, зачем я, собственно говоря, прибыла к тебе.
— Как же, как же, очень интересно.
Ведьма откинулась на спинку кресла и некоторое время пристально и строго смотрела на племянника. Бредовред понял, что сейчас ему придется выслушать одно из так называемых «наставлений с двойным дном». Он их ненавидел, потому что, читая ему нотации, тетка всегда преследовала какие-то тайные цели. Бредовред нервно побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, поглядел в потолок, начал насвистывать.
— Итак, слушай меня внимательно, Вельзевул, — заговорила ведьма. — Ты, в сущности, обязан мне всем, что у тебя есть. Ты хоть понимаешь это по-настоящему? Твои дорогие родители — моя прекрасная сестра Лилит (Лилит — по древнееврейской легенде, первая жена Адама, дьяволица. Ее имя часто упоминается в средневековых легендах.) и ее муж Асмодей (Асмодей — в древнеиранских и древнееврейских легендах имя демонического существа.) из-за злосчастной ошибки трагически погибли при кораблекрушении, которое сами же устроили. И я взяла тебя к себе. Я вырастила тебя, Вельзевул. У тебя было все. Когда ты был еще в нежном младенческом возрасте, я лично, вот этими руками, преподала тебе первые уроки прибыльного истязания животных. Пришло время, и я отправила тебя учиться в Чертовы школы, в гимназии Содома и Гоморры (Содом и Гоморра — в Ветхозаветном предании два города, жители которых погрязли в распутстве и были за это уничтожены огнем, посланным с небес.), в колледж Аримана (Ариман — в иранской мифологии верховное божество зла.). Но характер у тебя всегда был трудный, золотко. Когда ты был юным студентом Магико-технического университета в Бесовбурге, мне постоянно приходилось покрывать твои проделки и вытягивать тебя из двоек. Что поделаешь, ведь из нашего рода на свете только мы с тобой остались. Все это обошлось мне в кругленькую сумму, ты знаешь. Хорошие оценки на экзаменах по аналитической демонографии ты получил только благодаря мне, потому что я пустила в ход связи — я ведь президентша Международного акционерного общества злыдней. Я позаботилась о том, чтобы тебя приняли в Академию Черной магии. Я открыла тебе путь в Низшие сферы, и там ты лично познакомился с твоим покровителем и благодетелем, с тем, чье имя ты носишь. Короче, ты — мой должник, а значит, не откажешь мне в пустяковой просьбе. Выполнить ее тебе ничего не будет стоить, абсолютно ничего, ни гроша.
На лице Вельзевула промелькнуло хитроватое выражение. Если тетка начинала издалека, дело всегда кончалось тем, что она пыталась так или иначе одурачить племянника.
— Что же, это ничего не стоит? Очень хотелось бы узнать, — не спеша спросил он.
— Ах, такая чепуха, даже слова тратить жалко. Среди вещей, которые достались тебе в наследство от твоего деда Велиала (Велиал — в иудаистической и христианской мифологии демон, дух небытия, лжи и разрушения.) Бредовреда, была, если память мне не изменяет, одна древняя грамота, пергаментный свиток длиной метра два с половиной.
Бредовред неуверенно кивнул.
— Где-то в кладовой лежит, должно быть. Надо поискать. Я его убрал подальше, потому что он ни на что не годен. Когда-то этот свиток был, видимо, гораздо длиннее, но добрый дедуля Велиал однажды разорвал свиток пополам. В приступе ярости, которыми он так славился. Так что в наследство мне он оставил только половину свитка, уж такой злыдень был дедуля. А где другая половина — никому не известно. Кажется, на этом пергаменте был написан какой-то рецепт. Увы, от половины рецепта нет проку. И тебе, тетушка, половина рецепта тоже ни к чему.
— Ага! — Тирания засияла улыбкой, золотые зубы заблестели, словно желтые леденцы. — Раз уж ты, как я поняла, и в будущем рассчитываешь на мою финансовую поддержку, то не согласишься ли сделать мне подарок? Отдай мне этот ни на что не годный кусок пергамента.
Острый интерес тетки к старинной грамоте заставил колдуна насторожиться.
— Подарок? — Он точно выплюнул это слово, как что-то противное. — Я никогда неделаю подарков. Разве мне кто-нибудь что-то дарит?
Тирания вздохнула.
— Да… В общем я и рассчитывала на такой ответ… Погоди, погоди… — Она принялась ковыряться длинными золочеными ногтями в секретном замке своего сейфа-ридикюля. И при этом деловито пробормотала заклинание:
Маммона (Маммбн (Маммона) — древнееврейский демон богатства.), всесильный князь мира сего! Господство твое не имеет предела. Ты денежки делаешь запросто из ничего, А денежки — сила, они ведь решают все дело…
— Вот! — сказала затем Тирания. — Может быть, это тебя заставит поверить, что я забочусь лишь о твоей выгоде — как всегда. Тысяча, две тысячи… три, четыре… Сколько ты хочешь? — Она выудила из ридикюля несколько толстых пачек бумажных денег.
Бредовред оскалил зубы, точно череп скелета. Старая его тетушка допустила серьезный, очень серьезный промах. Колдун, конечно же, знал, что бизнес-ведьма может наколдовать столько денег, сколько пожелает — такая у нее была специализация в области черной магии. У самого Бредовреда подобных талантов не было, ведь он работал в другой отрасли. Но колдун знал и то, что тетка его — воплощенная скупость и никогда гроша не отдаст просто так, ради какой-то ерунды. Если она предлагает такие суммы, значит половина древнего свитка имеет для нее огромное значение.
— Драгоценная тетушка, — заговорил он, сохраняя невозмутимый вид. — Я не могу избавиться от чувства, что ты от меня что-то утаиваешь. Это нехорошо с твоей стороны, тетя Тираша.
— Сейчас же замолчи! — строго оборвала его ведьма. — Так дела не делаются. — Она встала, подошла к камину и, притворившись обиженной, сделала вид, будто глядит на огонь.
— Эге, котик! — зашептал в эту минуту ворон своему товарищу по несчастью. — Слушай внимательно, да не клюй носом!
Мяуро вздрогнул.
— Извини, — шепнул он. — Моя сонливость вызвана одуряющими препаратами. Если тебе не трудно, пожалуйста, ущипни меня, да покрепче.
Якоб выполнил его просьбу.
— Сильнее! — потребовал Мяуро.
Тогда Якоб ущипнул его так крепко, что кот едва не взвыл во весь голос, однако в последний миг он героическим усилием сдержался. Спасибо, — прошептал он со слезами на глазах. — Теперь долго не засну.
Знаешь ли, Вельзевул, — заговорила ведьма мечтательно, — в такой вечер, как нынче, я всегда вспоминаю старые добрые времена, когда все мы были вместе: дядя Цербер (Цербер — в греческой мифологии страж подземного мира мертвых, пес с тремя головами и туловищем, усеянным головами змей.) и его прелестная жена Медуза (Медуза — в греческой мифологии одна из трех дев Горгон со змеями на голове вместо волос. От взгляда Медузы люди обращались в камень.), малютка Нерон (Нерон — римский император (54–68 гг. н. э.), известный своей лютой жестокостью.) и его сестричка, и мой кузен Вирус — он еще так за мной увивался! И твои родители, и дедушка Велиал — помнишь, как он качал тебя на коленях? А помнишь, как мы однажды выехали на пикник и до тла спалили целый лес? Грандиозное было зрелище…
— К чему ты клонишь? — мрачно спросил Бредовред.
— Я хочу купить у тебя пергаментный свиток, малыш. Просто мне хочется иметь такой вот сувенир. На память о дедушке Велиале. Продай! В знак родственного расположения ко мне.
— Тетя! Что за чепуху ты мелешь!
— Ну, ладно, — Тирания снова заговорила обычным тоном, лишенным всякой мечтательности, и снова запустила руку в сейф-ридикюль. — Сколько тебе нужно? Даю еще пять тысяч.
Вытащив несколько денежных пачек, она швырнула их на стол перед колдуном. При этом Тирания порядком разозлилась. На столе возвышалась уже довольно солидная куча денег — во всяком случае их было куда больше, чем мог вместить маленький сейфик-ридикюль.
— Ну? — Тирания начала терять терпение. — Здесь десять тысяч. Это мое последнее слово. Бери или кончим разговор.
Морщины на лице колдуна обозначились резче. Сквозь толстые стекла очков он уставился на деньги. Руки Вельзевула так и тянулись к пачкам, но он сдержался. В его отчаянном положении от денег все равно не было никакого толку. Но чем больше предлагала ему тетка, тем больше он убеждался, что на самом деле предлагает она сущие гроши. Бредовред решил во что бы то ни стало дознаться, что же у тетки на уме.
