Филип Пулман - Северное сияние
Пяток сопляков воззрился на нее насмешливо, и Лира бросила сигарету, восприняв это как сигнал к драке. Все деймоны мгновенно приобрели воинственный вид — обзавелись кто клыками, кто когтями, кто вздыбленной шерстью, а Пантелеймон, презирая скудное воображение этих цыганских деймонов, принял вид дракона величиной с борзую.
Но бой не успел начаться: в гущу ворвалась Ма Коста, отшвырнув с пути двух цыганят, и встала перед Лирой, как боксер.
— Ты его видела? Ты видела Билли?
— Нет, — сказала Лира.
— Мы только пришли. Я его сколько месяцев не видела.
Деймон Ма Косты, ястреб, кружил в ясном небе над ее головой и немигающими желтыми глазами яростно озирал окрестность. Лира испугалась. Никто не волнуется, если ребенка несколько часов нет, тем более цыганского ребенка: в сплоченном плавучем мире цыган все дети драгоценны и бесконечно любимы, и мать знает, что, если ребенок пропал из виду, поблизости от него будет кто-то другой и защитит его не раздумывая.
Но вот Ма Коста, королева среди цыган, в ужасе от того, что исчез ее ребенок. Что же это делается?
Ма Коста окинула невидящим взглядом кучку ребят и пошла прочь сквозь толпу на набережной, громогласно призывая сына. Ребята повернулись друг к другу, позабыв вражду перед лицом материнского горя.
— Кто такие эти Жрецы? — спросил приятель Лиры Саймон Парслоу.
Первый цыганенок ответил:
— Не знаешь, что ли? Они по всей стране воруют детей. Они пираты…
— Не пираты, — поправил другой, — они Ганнибалы. Поэтому их и зовут Жрецами.
— Они едят детей? — спросил другой ее приятель Хью Ловат, кухонный мальчик из Колледжа Святого Михаила.
— Никто не знает, — сказал первый цыганенок.
— Они их забирают, и больше их никто не видит.
— Все это мы знаем, — сказала Лира.
— Мы уже сколько месяцев играем в детей и Жрецов, еще до вас. Спорить могу, их никто не видел.
— Видели, — сказал один мальчик.
— Кто же? — прицепилась Лира.
— Ты их видел? Почем ты знаешь, что там не один человек?
— Чарли видел их в Банбери, — сказала цыганская девочка.
— Они подошли и заговорили с женщиной, а другой человек утащил ее маленького сына из сада.
— Ага, — пропищал цыганенок Чарли.
— Я сам видел!
— Как они выглядят? — спросила Лира.
— Ну… я их не совсем видел, — сказал Чарли.
— Зато видел их грузовик. Они приехали на белом грузовике. Засунули мальчика в грузовик и быстро уехали.
— Почему их зовут Жрецами? — спросила Лира.
— Потому что они их жрут, — сказал первый цыганенок.
— Нам говорили в Нортгемптоне. Они там тоже были. Девчонка в Нортгемптоне, у ней увели брата, и она говорит, человек, который забрал его, сказал, что его съедят. Это все знают. Они их жрут.
Цыганская девочка, стоявшая рядом, громко заплакала.
— Двоюродная сестра Билли, — сказал Чарли. Лира спросила:
— Кто последний видел Билли?
— Я, — откликнулось полдюжины голосов.
— Я видел, когда он держал старую лошадь Джонни Фьорелли… Я видел его возле продавца пастилы… Я видел, когда он качался на кране…
Сопоставив свидетельства, Лира решила, что в последний раз Билли видели не больше чем два часа назад.
— Значит, за эти два часа тут побывали Жрецы… — сказала она.
Они оглядывались вокруг и ежились, несмотря на то, что грело солнце, и набережная была запружена народом, и запахи стояли привычные — смолы, лошадей, курительного листа. Беда в том, что никто не знал, как эти Жрецы выглядят, и, по словам Лиры, которая определенно главенствовала теперь над всей перепуганной компанией — и колледжских, и цыганских, — Жрецом мог оказаться каждый, любой.
— Они должны выглядеть как обыкновенные люди, иначе бы их сразу увидели, — объяснила она.
— Если бы они только ночью приходили, тогда могли выглядеть как угодно. Но раз приходят днем, должны выглядеть обыкновенно. Так что кто угодно из этих людей может оказаться Жрецом…
— Нет, — неуверенно возразил цыганенок.
— Я их всех знаю.
— Ну, не эти, значит, кто-нибудь еще, — сказала Лира.
— Пошли их искать! И белый грузовик!
Стала собираться стая. К первым следопытам присоединялись новые, и в скором времени тридцать с лишним цыганских детей носились взад и вперед по набережной, забегали в конюшни, карабкались на краны у причалов, прыгали за изгородь широкого луга, взбегали по пятнадцать человек разом на старый разводной мост над зеленой водой и опрометью неслись по узким улочкам Иерихона, между маленьких кирпичных домов с террасами к огромной квадратной башне — Часовне Святого Варнавы Фармацевта. Половина из них не знала, чего ищет, и думала, что это просто игра, но Лира и ее приятели испытывали настоящий страх всякий раз, когда замечали одинокую фигуру в переулке или полутемной Часовне — Жрец?
Но Жрецов, конечно, не было. В конце концов безуспешность поисков и настоящая тревога за пропавшего Билли погасили всякое веселье. Близилось время ужина, и, когда Лира и двое колледжских мальчиков уходили из Иерихона, они увидели, что на пристани, там, где стояла лодка семьи Коста, собираются цыгане. Некоторые женщины громко плакали, а рассерженные мужчины стояли кучками, и деймоны их взволнованно летали над головами или рычали на каждую тень.
— Сюда Жрецы не посмеют прийти, спорю, — сказала Лира Саймону Парслоу, переступив порог величественной Ложи Иордан-колледжа.
— Да, — неуверенно согласился он.
— Но я знаю, что и с рынка исчез ребенок.
— Кто?
— Лира знала почти всех ребят с рынка, но об этом не слышала.
— Джесси Рейнольдс, из шорной. Вчера, когда закрывались, ее не было, а вышла только за рыбой для отца. И не вернулась, и никто ее не видел. Весь рынок обыскали и все вокруг.
— Даже не слыхала об этом! — с негодованием сказала Лира. Она считала досадным упущением со стороны своих подданных, если они не рассказывали ей обо всем и сразу.
— Ну, это вчера было. Может, она уже нашлась.
— Пойду узнаю, — сказала Лира и повернулась к выходу.
Но не успела дойти до ворот, как ее окликнул Швейцар.
— Слушай, Лира! Сегодня вечером тебе нельзя уходить. Распоряжение Магистра.
— Почему нельзя?
— Говорю тебе, распоряжение Магистра. Он сказал: когда придешь, больше не уходи.
— Догоняй, — сказала она и выскочила вон раньше, чем старик успел шагнуть за дверь.
Она перебежала узкую улочку и углубилась в проулок, где фургоны разгружали товар для Крытого рынка. Торговля уже кончалась, и фургонов было мало, но у центральных ворот напротив высокой каменной стены Колледжа святого Михаила курили и разговаривали несколько молодых людей. Одного из них, шестнадцатилетнего парня, Лира знала и восхищалась им, потому что он мог плюнуть дальше любого человека — неслыханно далеко. Она подошла и смиренно дожидалась, когда он ее заметит.
— Ну? Что тебе надо? — сказал он наконец.
— Джесси Рейнольдс пропала?
— Да. А что?
— Потому что цыганенок сегодня пропал.
— Они всегда пропадают, цыгане. После каждой Конской ярмарки пропадают.
— И лошади тоже, — добавил один из его друзей.
— Тут другое, — сказала Лира.
— Это ребенок. Мы до вечера его искали, а другие ребята говорят, что его забрали Жрецы.
— Кто?
— Жрецы, — сказала она.
— Ты про Жрецов не слышал?
Для остальных парней это тоже было новостью, и после нескольких грубых высказываний они внимательно выслушали ее рассказ.
— Жрецы, — сказал знакомый Лиры, которого звали Диком.
— Глупости. У этих цыган полно всяких дурацких идей.
— Они говорят, две недели назад Жрецы были в Банбери, — настаивала Лира, — и забрали пять ребят. А теперь, наверное, пришли в Оксфорд и наших забирают. Наверное, это они похитили Джесси.
— В Каули пропал ребенок, — сказал один из парней.
— Я вспомнил. Моя тетка была там вчера, она продает рыбу и чипсы из фургона, она слышала об этом… Какой-то маленький мальчик… Но насчет Жрецов не знаю. Выдумка это. Нет никаких Жрецов.
— Есть! — сказала Лира.
— Цыгане их видели. Они думают, что они ловят детей и едят… и…
Она осеклась, потому что в голову ей внезапно пришла другая мысль. В тот странный вечер, когда она пряталась в Комнате Отдыха, лорд Азриэл показал снимок человека, поднявшего волшебную палочку, к которой устремлялись потоки света; а рядом с ним была фигурка поменьше, не притягивавшая света; он сказал, что это ребенок, и кто-то спросил, поврежденный ли это ребенок, а дядя ответил: нет, в том-то все и дело. Лира сообразила, что «поврежденный» означало «разрезанный».
И тут ее кольнуло в сердце: где Роджер?
Она не видела его с утра…
Ей вдруг стало страшно. Пантелеймон, миниатюрный лев, вспрыгнул ей на руки и зарычал. Она попрощалась с ребятами у ворот, тихо вышла на Тёрл-стрит, а потом со всех ног бросилась к Ложе Иордана и влетела в дверь на секунду раньше Пантелеймона, принявшего вид гепарда.
