Евгений Велтистов - Гум-Гам
– Спасибо, бабуля! – крикнул Зайчик, убегая. – Я выпил чай. Я сыт!.. Ура!..
А двумя этажами ниже, в 101-й квартире, где жили братья-близнецы Мишка и Сергей Сомовы, в это время звучало пианино.
Учительница Вера Ивановна, приходившая к Сомовым два раза в неделю, раскрыла ноты и усадила за инструмент сначала Сергея, как менее прилежного ученика.
– Сыграй гаммы, а потом пьесу, – попросила она.
Сергей медленно играл гаммы. Он низко склонился над клавишами, словно на спине его лежал тяжелый груз. Пьесу он, конечно, не выучил.
– Вяло, очень вяло, – строго заметила Вера Ивановна. – Теперь проиграй урок.
Сергей вздохнул, положил руки на клавиши и обернулся. Вдруг заголубел, ожил телевизор, и во весь экран затрезвонил будильник: начиналась передача для детей.
– Выключи телевизор, – велела учительница Мише.
– Я его не включал, – сказал Миша и повернул выключатель.
– Ну конечно, я понимаю: твой телевизор включается автоматически, пошутила учительница, и Мишка опустил глаза. – Продолжаем, Сережа.
Но едва Сергей поднял правую руку, как прозвенел телефон. Миша взял трубку, крикнул «алло!» и услышал в ответ протяжный гудок.
– Никого нет. – Миша пожал плечами, сел на стул.
Третья попытка пианиста тоже окончилась неудачно. Неожиданно щелкнула клавиша радио. «Ни сна, ни отдыха измученной душе…» – загремел мощный бас.
Это было уже слишком! Вера Ивановна покраснела, и Миша тоже покраснел, хотя и не подходил к приемнику. А на Сергея напал приступ кашля, да такой сильный, что лицо у него стало малиновым.
Вера Ивановна проводила Сергея на кухню, дала ему воды. Вернувшись, она молча выдернула электрические шнуры из розеток.
– Надеюсь, что больше нам ничто не помешает, – сухо сказала она. Продолжаем урок. Пожалуйста, Миша.
Миша, в отличие от брата, знал пьесу: он считался прилежным учеником. Но сейчас он не мог играть спокойно. Он ударил по клавишам изо всех сил, но звука не услышал. Миша ударил еще раз – клавиши глухо хлопнули. Пианист испуганно взглянул на учительницу.
Вера Ивановна коснулась клавиш. Инструмент молчал.
– Я вижу, урок у нас сорвался, – произнесла Вера Ивановна, натягивая перчатки. – Попросите родителей вызвать мастера и проверить инструмент. И запомните: если такие фокусы еще раз повторятся, я с вами заниматься не буду.
– Какие фокусы? – промямлил бледный Мишка.
– Вы лучше знаете, какие!..
После ухода учительницы братья разбушевались.
– Это ты шептал «раз!», – кричал Мишка, наступая с кулаками на Сергея, – а она думала, что я включаю радио. Нечестно!
– Но я не включал телевизор! – кричал в ответ Сергей. – Сознайся, это ты придумал!
Мишка опустил кулаки.
– Я тебя спасал! Ты же не выучил урок… Неужели она догадалась?
– Ага! А ты выучил и хотел похвалиться. Треньбрень, а пианино молчит. Вот тебе, чтоб не умничал!
Словом, братья поссорились и разошлись. Один отправился купаться. А второй взял лыжи, надел ботинки. Ничего удивительного: с лунадом в кармане они могли играть во что хотели.
Все во дворе видели, как Мишка Сомов вышел с лыжами. Не обращая внимания на смешки, он заскользил довольно ловко по песчаной дорожке, потом по траве, будто по снегу. Лыжник пыхтел и смешно размахивал палками, но только потому, что давно не тренировался, да и солнце припекало совсем не по-зимнему.
А редкие купальщики на городском пляже заметили, как неожиданно разволновалась река и быстрые волны побежали на песок. Здесь, у самой воды, какой-то чудак выставил свою комнатную пальму, и под ней лежал еще не загоревший мальчишка. Это был Сергей. Он лениво бросал в волны камешки, слушал морской прибой и не удивлялся крикам купальщиков: «Братцы, а вода-то соленая!»
Если бы ученые из Академии наук узнали, что творится в десятиэтажном доме на улице Гарибальди и вокруг него, они бы бросили важные дела, привезли все приборы из своих лабораторий в таинственный двор. Трудно сказать, какие открытия сделали бы ученые, наблюдая обычные игры ребят, но, несомненно, наука обогатилась бы. Наука, например, еще не знает таких случаев, когда в одном углу двора идет грибной дождь и под ним скачут мальчишки в трусах, а рядом лежат сугробы снега и две команды сражаются в снежки.
Садовые скамейки гудели как автомобили. Семилетние силачи легко поднимали над головой ржавую ось от «Запорожца». А деловитый изобретатель из десятой квартиры – Леша Попов – долго возился с куском трубы, мастеря из нее ракету. Труба была узкая, Лешка никак не мог в нее залезть. Когда же запуск сорвался, изобретатель побежал за дом к строительному крану и одним взмахом руки развернул длинную стрелу. Крановщик, обедавший внизу на досках, поперхнулся молоком, полез по лестнице выключать стальное чудовище.
Один лишь Максим ни во что не играл, не жевал лунад, ходил по двору с опущенной головой. Ему кричали:
– Эй, Максим, иди играть в зоопарк!
– Не хочу!
– Давай кататься с горы!
– Да ну вас!..
– Почему?
– Нипочему! – совсем как Гум-гам, когда он бывал сердит, отвечал Максим приятелям.
«А что значит нипочему? Солнце светит, потому что это – звезда. Корявый тополь распустил клейкие листья, потому что весна. И Нина с желтым бантом, трусиха Нина, которая боялась бабочек, в одну секунду вырастила из крохотного подсолнуха огромную, с колесо величиной, шляпку черных семечек, потому что откусила лунад и приказала подсолнуху: расти! Ишь грызет, словно белка, семечки, да еще поглядывает, много ли осталось…
Все имеет свое „почему“. Одна лишь на свете таинственная и непонятная СТРАНА БЕЗ ПОЧЕМУ…»
Так размышлял Максим и не мог додуматься, что это за СТРАНА БЕЗ обычного ПОЧЕМУ.
Максим то и дело доставал синий камень, сверкающий бесчисленными гранями, щурясь, поглядывал на него и со вздохом прятал в карман. Все же страшно шагнуть со знакомого двора прямо в космос, провалиться в черный колодец со звездами… Вот он, Максим, летит, раскинув руки, в темноте, зовет: «Гум-га-ам! Гум-га-ам!..» Крик его не слышен. Никто не отвечает…
Максим огляделся: как хорошо, что он во дворе. Носятся вокруг ребята, жуют лунад и, подражая Гум-гаму, лихо кричат: «Р-раз!»
«А ведь лунад сделан в СТРАНЕ БЕЗ ПОЧЕМУ», – подумал Максим.
И он представил дымящийся чан, а вокруг него голуболицых поваров. Сыплют повара из мешков лунный порошок… бросают лопатами пустоту… льют из кувшинов жидкий свет звезд… подмешивают пыль метеоров… Варят повара свое варево, подмигивают друг другу, бормочут: «Лунад нипочему, лунад ниоттого, лунад нипотому…»
– Чего бояться! – громко сказал Максим, смеясь над своей выдумкой. Я не трус!
Тут он вспомнил, какой печальный был вчера Гум-гам, когда произнес загадочное имя «Автук». А что, если Гум-гам случайно выдал тайну? Что, если строгий Автук наказал его? Нет, он не даст в обиду друга!
Максим больше не колебался: выхватил камень путешествий, подбросил его вверх.
Он даже не понял, что случилось с ним в следующий миг. Какая-то сила перевернула его в воздухе, он увидел яркие звезды, услышал приятный звон. Рубашка Максима словно надулась изнутри воздухом.
«И я путешествую в скафандре?» – только и успел подумать мальчик.
Без «почему»
Он стоял посреди просторной комнаты и щурился от непривычно яркого света. Приглядевшись, догадался, что стены прозрачные и лучи голубого солнца наполняют всю комнату; казалось, оттолкнись легонько от пола – и повиснешь, поплывешь в голубой невесомости… Потом он увидел, что всюду на полу разбросаны коробки, ящики, чемоданы.
Максим нерешительно двинулся вперед, но ктото схватил его за рубашку. Оглянувшись, мальчик вздрогнул.
Странное существо, похожее на растрепанную железную метлу, ощупывало его своими гибкими прутьями, а черный глазок пристально уставился ему в лицо. «Все, – решил Максим, – сейчас это страшилище заорет: „Нипочему!“ и потащит меня в темный подвал».
Вдруг раздался приятный звон: «Один, два, три, четыре, пять – к нам гость пришел играть…» Так приветливо, наверное, пропела дверь.
И потом – знакомый голос:
– Эй, Вертун, на место! Как хорошо, что ты пришел, Максим! Я очень соскучился.
Прутья, державшие Максима, сложились – гибкий Вертун отскочил в угол.
Гум-гам бежал по комнате, отражаясь в прозрачном полу; можно было подумать, что это два голуболицых мальчика спешат пожать руку гостя.
– Доброе утро, Гум-гам! – сказал Максим. Он тоже был рад, что с его другом ничего не случилось.
– Ты угадал, – улыбнулся Гум-гам, – у нас всегда утро. – Он показал на окно, где горело синее солнце. – С утра до вечера одно утро… А ты молодец! – Гум-гам хлопнул его по плечу. – Скажи честно: ты не боялся?
Максим вспомнил, как его перевернуло в воздухе, как увидел он близкие звезды.
