Кир Булычев - «Гостья из будущего». Сценарий фильма
Дверь дома со скрипом открывается. Оттуда выглядывает Коля. Осматривается. Тихо.
Быстро бежит к воротам, мимо играющего в песочек ребёнка, мимо двух бабушек, сидящих на скамеечке.
— Совершенно ходить разучились, — говорит одна бабушка. — Всё бегом, бегом…
— Так и шею недолго сломать, — подтверждает вторая.
Снова открывается дверь в доме.
Два странных человека выбегают во двор. Один толстяк в жёлтых трусах и чёрной майке. Второй — закутанный в плащ маленький человек. Тоже оглядываются.
Тоже выходят к песочнице. Они взволнованы.
Тяжело дышат.
— Где он? — спрашивает Весельчак У бабушек.
— Кто?
Бабушки поражены видом пиратов.
— Мальчишка с миелофоном.
— Был тут один, побежал, — бабушка показывает рукой в ту сторону, куда побежал Коля.
Пираты бросаются следом за Колей.
— И взрослые не лучше детей, — говорит вслед им первая бабушка.
— А одеты–то как, одеты.
— Стиляги.
— Это теперь «хиппи» называется.
В третий раз открывается дверь. В дверях Алиса. Тоже выходит к песочнице.
Малыш, перестав играть, стоит, во все глаза смотрит на неё.
— Куда они побежали? — спрашивает Алиса.
— Кто?
— Сначала мальчик, потом двое — толстый и тонкий.
— Туда.
Бабушки смотрят вслед Алисе.
— И девочки туда же, — говорит первая бабушка.
— Девочки ещё хуже, — соглашается вторая.
— И откуда они только берутся.
— Девочки?
— Все они. Там же тупик. Неоткуда им бежать.
Коля вбегает в магазин «Молоко». Становится в очередь в молочном магазине. Отдаёт бутылки, берёт кефир. Оглядывается на витрину — но никого нет. Его потеряли. Два пирата бегут по улице, они теряются в густом потоке людей. Люди оглядываются на них.
Алиса бежит по улице, видит пиратов, кидается за ними, чтоб остановить их.
— Стойте!
Гудят машины.
Надвигается лоб троллейбуса.
Скрипят тормоза.
Больничный двор. Камера панорамирует по нему. В кадр попадает больничный корпус, камера панорамирует по нему, наезжает на окно. За окном — Алиса.
Симпатичный толстяк Алик Борисович, лечащий врач седьмой палаты, пришёл к своим пациенткам. Их в палате было двое: Юля Грибкова и Алиса.
Алик Борисович присаживается на стул возле койки Юли Грибковой.
— Ну как наш бывший аппендицит? — спрашивает он.
— Утром немножко болело, — говорит Юля.
— Через неделю забудешь.
— А шрам? — говорит Юля.
— Шрамы украшают человека.
Алик Борисович оборачивается к другой девочке.
— А тебе ещё придётся их заработать, — говорит он Алисе. — Ничего не вспомнила?
Алиса отрицательно качает головой.
— Наверное, когда я с троллейбусом столкнулась, у меня всё из головы вышибло, — говорит она.
— Редкий случай, — говорит Алик Борисович. — Скорее всего, это шок. Просто ты сильно испугалась. Это пройдёт.
— Неужели, Алик Борисович, никакого лекарства нету? — спрашивает Юлька. — Человек не помнит, откуда он родом, кто его папа–мама, где он живёт. А вы сидите и ничего не делаете. Её родители уже, наверное, с ума сошли.
— И что удивительно, — говорит Алик задумчиво, — что не поступает никаких запросов. Ни в милицию, ни в больницы — никто не обращался по поводу пропавшей девочки Алисы, двенадцати лет отроду.
— Ясно, почему, — говорит уверенно Юлька. — Алиса приехала из другого города. Там её и ищут.
— Знаю, знаю. Пока что из других городов тоже ничего не слышно.
— Или из детского дома, — говорит Алиса. — Просто вы плохо ищете.
— Вся надежда на тебя, Алиса. Вспоминай.
— Я постараюсь, — говорит Алиса. — А меня скоро выпишут?
— Куда тебе торопиться?
— У меня дела.
— Какие?
Пауза. Другим голосом Алиса отвечает:
— Я забыла. Я помню, что дела, но забыла. Я выйду из больницы и вспомню.
— Ну и ладушки, — говорит Алик Борисович. — А я пойду домой, поработаю. Диссертацию пора кончать. До завтра.
Не успел Алик Борисович выйти, как вбежала медсестра Шурочка. Шурочка всё делает бегом. У неё на подносике лекарства, градусники.
— Ой, девочки! — шепчет она трагически. — Это тебе, Юлька, это твой, Алиса. Вы у меня последние. Температуру отметите сами, хорошо, не забудете? Я завтра проверю.
— Что с тобой, Шурочка? — удивилась Юлька. — Опаздываешь?
— Вы не представляете, какое несчастье, — Шурочка переходит на шёпот.
— Что? — спрашивает Алиса.
— У меня ногти безобразные. И никакой причёски!
— Ну и что?
— А то, что меня один человек в кино пригласил. На девятнадцать тридцать. И что он во мне нашёл?
— Алик Борисович? — спрашивает Алнса.
— А как ты догадалась?
— Потому что он спешил диссертацию писать.
Шурочка смеётся.
— Так он ушёл? Что же я с вами разговариваю?
Она убегает.
— Какой фильм? — спрашивает вслед Юлька, но Шурочки уже и след простыл.
И вдруг, когда девочки уже хохочут, вспоминая о разговоре, в дверь всовывается голова Шурочки.
— Не знаю, — говорит она. — Не всё ли равно?
— Странный человек, — говорит Юлька. — Я бы ни за что не пошла на неизвестную картину. А вдруг [я] её уже смотрела.
— По–моему, — отвечает Алиса, — ты никогда ещё не была влюблена.
— А ты?
— А я забыла.
И Алиса это отвечает так, что ясно — она что–то таит.
В комнате Коли.
Фима с тарелкой. На ней котлеты и булка.
— А что, у тебя молока нету, что ли?
— Слушай, Фимка, ты когда–нибудь лопнешь.
— Ничего ты не понимаешь. У меня объём тела больше твоего. Мне его поддерживать приходится.
Коля выходит в коридор, открывает холодильник, достаёт молоко. Фима бредёт за ним:
— Ты рассказывай, я внимательно слушаю.
— Я всё рассказал, — говорит Коля. — Выскочил я из машины времени — и в магазин.
— В магазин?
— Конечно, кефиру же надо было купить.
— И ты в такой момент мог думать о кефире?
— Я всё время думал о кефире. Даже на космодроме, — говорит Коля.
Фима берёт стакан молока. Пьёт.
— А дальше что?
— А дальше всё. Теперь не знаю, что мне делать.
— Уйди в подполье, — говорит Фима.
— Почему?
— Ты что, не понимаешь, какой ты преступник? Забрался в будущее, набедокурил, уничтожил робота…
— Это не я. Это космические пираты.
— Оставайся на почве фактов, — говорит Фима. — Кто поверит в космических пиратов? Я тебе друг, и поэтому я стараюсь тебе верить. Хоть это и нелегко. Твои пираты давным–давно уже улетели к себе на Альдебаран. Вообще их никто не видел. А ты украл этот самый… миелофон. Кстати, ты мне его так и не показал.
— Я его спрягал.
Коля лезет под стол, выдвигает ящик с мальчишечьим барахлом. Там деревяшки, железки, остатки детского конструктора, детали приёмника, несколько солдатиков — и в этой груде лежит завёрнутый в газету миелофон.
Фима тянет к нему руку.
— Вытри руки, — говорит Коля.
— Они у меня чистые, — но всё же Фима вытирает руки о брюки. Берёт миелофон, крутит в руках. — А как работает, знаешь?
— Нет. В принципе, читает чужие мысли. Это я понял.
— Ну, это каждому понятно, — говорит Фима.
— Тогда давай его сюда.
Фима с сожалением расстаётся с прибором.
— Прячь, — говорит он. — А ещё лучше — сожги.
— Ты что? — Коля возвращает мислофон на место.
— Интересно, какая статья тебе положена по будущему уголовному кодексу. Ты там следов не оставил? — Фима идёт за Колей.
— Каких ещё следов?
— Ну, адрес свой, может, с кем познакомился?
— Я всем говорил, что я из Конотопа.
— Правильно. А ля гер ком а ля гер. То есть, в бою как в бою.
Пауза, в ходе которой Фима подходит к холодильнику, наливает ещё молока и берёт оттуда кусок сыру.
— Я думаю, — говорит Коля, — что мне придётся ещё разок слетать в будущее.
— Тебя там ждут, — говорит Фима. — С оркестром.
— Я только долечу до Института, положу миелофон и записку. Так, мол, и так… Виноват, но возвращаю чужую вещь.
— Там тебя и возьмут. Тёпленького. И будешь ты через сто лет доказывать, что ты не верблюд. Где у тебя масло лежит?
В больнице наступает вечер, за окнами темно.
Юлька читает. Алиса стоит у окна, смотрит наружу.
— Странно, — говорит она.
— Что? — Юлька не отрывается от чтения.
— Такой же вечер, как у нас.
— Не говори загадками.
— А ты в шестом классе учишься? — спрашивает Алиса.
— Да.
— Мне одного мальчика надо найти, — говорит Алиса.
— А почему ты о нём спрашиваешь меня?
— Потому что он тоже в шестом классе учится. В шестом «Б».
— А школа какая?
— Двадцать шестая.
— Не может быть! Не может быть, чтобы такое совпадение!
— Я не знаю про совпадения, но мы с тобой лежим в районной больнице, и школа моя рядом, и живу я недалеко. Твой Коля где живёт?
