Кир Булычев - Приключения Алисы. Том 6. Конец Атлантиды
— Плохо питаетесь.
— Другого предложить не можем, — ответил Посейдон. — Кстати, я должен заметить, что, в отличие от Алисы, вы плохо воспитаны.
— Ваша наследница не лучше, — ответил Пашка.
— Вы правы, — сказал Посейдон. — Но что поделаешь, она последний ребенок, мы ее избаловали.
— Ребенок! — фыркнул Пашка. — Взрослая женщина!
— Даже пожилая, — согласился Посейдон. — Но для нас она ребенок.
Он подвинул к себе сосуд поменьше, снял крышку.
— Отварной осьминог, — сообщил он. Потом достал ложкой кусок белого мяса и принялся жевать. — Как всегда, недоварен.
Алиса попробовала кусочек, но прожевать не смогла. Пашка даже пробовать не стал.
Так и закончился обед.
Затем Посейдон поднялся и произнес:
— Вы готовы идти?
— Только не вздумайте нас казнить, — сказал Пашка. — Учтите, я буду сопротивляться.
— Молодой человек, — ответил Посейдон усталым голосом, — меньше всего на свете мне хочется вас казнить. — Он помолчал и добавил: — Но осторожность не мешает.
В столовую быстро вошел толстый Меркурий.
— Я возьму обед для доченьки, — сказал он.
— Опять капризничает? — спросил Посейдон.
Толстяк только махнул рукой и начал составлять сосуды стопкой. Потом обнял стопку и осторожно понес к выходу.
— Тяжело одному воспитывать ребенка, — вздохнул Посейдон.
— А у вашей Афродиты нет матери? — спросила Алиса.
— Мать этой девочки умерла… пятьдесят лет назад.
Посейдон отодвинул миску.
— Хотите отдохнуть? — спросил он.
— Нет, мы не устали, — сказала Алиса. — Нам пора возвращаться.
— К сожалению, это невозможно. Закон велит сохранять нашу тайну.
— И сколько это будет продолжаться? — грозно спросил Пашка.
— Всю вашу жизнь, — ответил Посейдон.
— Вы хотите, чтобы я всю жизнь осьминогами питался?
— Мы же питаемся.
— Вы привыкли. А я не намерен.
— Ничем не могу помочь, — сказал Посейдон.
— Какие же вы после этого культурные люди, — воскликнул Пашка, — если вы не подумали о наших родителях? Они сойдут с ума, когда решат, что мы погибли! У вас нет совести!
— Мы не можем думать обо всех, — сказал Посейдон. — На Земле много несчастных людей и одиноких родителей. Мы — хранители великой и древней тайны. И мы не принадлежим себе. Я был бы рад покинуть Атлантиду. Но не имею права.
— Почему?
Посейдон не ответил.
Глава 5
Принцесса, куклы и сирены
Посейдон провел их по узкому коридору в ту комнату, где они томились первый час своего плена.
— Прошу вас не выходить, — сказал он и запер за собой дверь. — Я вернусь.
Пашка прошел вокруг стола, потом улегся на скамью.
— Не переживай, Алиса, — сказал он. — Выпутаемся.
Алиса почувствовала, что устала. Она села в ногах у Пашки.
— Кто же они такие? — подумала она вслух.
— Атланты, — сказал Пашка уверенно. — Последние атланты.
— Но они знают, что такое голограмма, выходят наружу в скафандрах, говорят по-русски, как мы с тобой…
— Научились, — сказал Пашка.
— Нет, — сказала Алиса. — Я им не верю.
— Мне бы пулемет, — вздохнул Пашка. — Мы бы пробили путь наверх.
Алиса только отмахнулась. Она думала о другом. Вернее всего, у атлантов должен быть пункт связи. Обязательно должен быть. Значит, можно будет дать о себе знать… Атланты боятся, что их найдут. Значит, им есть что скрывать.
— Где наш батискат? — услышала Алиса голос Пашки.
— Он у них в ангаре, — сказала Алиса.
— Точно! — Пашка сел на скамейке. — Мы его найдем и прорвемся. Пошли.
— Куда?
— Ты забыла, что здесь есть вторая дверь. К наследнице.
— Она шум поднимет.
— Чем мы рискуем? Хуже не будет.
Пашка прошел к маленькой двери и толкнул ее. Дверь послушно открылась. За ней оказался большой зал, совершенно темный.
— Эй! — крикнул Пашка.
«Эй-эй-эй…» — отозвалось эхо, отражаясь от далеких стен.
Когда эхо утихло, стало слышно, как, срываясь с высоты, по полу бьют капли.
— Хорошо, что я оказался сообразительней тебя и не снял скафандра, — сказал Пашка.
Он надел шлем и включил фонарь. Яркий луч улетел вдаль, но не нашел преграды, а рассеялся в темноте.
— Вот это да! — сказал Пашка. — Откуда же приходила наследница?
— Ау, — раздался голос справа. — Ау…
И тут же зазвучала медленная, нежная песня.
Она заполняла собой гулкое подземелье.
— Это вы, Афродита? — позвал Пашка.
Песня продолжалась.
Они пошли направо, стараясь держаться ближе к стене.
— Стой! — крикнула Алиса.
Но Пашка уже сам увидел, что дальше хода нет, — у ног был обрыв. Внизу чернела вода.
Песня прекратилась.
Пашка наклонил голову, чтобы фонарь светил вниз.
Вода была спокойна. Вдруг она всколыхнулась, и из нее показалась голова девушки. Длинные зеленые волосы расплескались по плечам. Лицо тоже было зеленым, глаза большие, словно у ночного животного.
Девушка подняла руку и поманила Пашку. Рядом с ней вынырнула вторая. И они запели. Они пели очень красиво, в два голоса, и при этом медленно плавали кругами, не отрывая взгляда от Пашки.
Пашка глядел на них завороженно, и Алисе пришлось вмешаться.
— Паш, — сказала она, — по-моему, это самые обыкновенные сирены, или морские русалки.
— Молчи. Не мешай!
— Когда-то моряки теряли голову от их песен и ныряли в воду. Только учти, вода здесь очень холодная.
— Ау, — позвала Пашку одна из русалок.
— Они хотят вступить с нами в контакт, — пояснил он.
Алиса вспомнила, что Одиссей заливал своим матросам уши воском, чтобы те не слушали песен сирен и не бросались в море.
— Может, тебе уши заткнуть? — спросила она.
— Не беспокойся, — ответил Пашка. — Неужели ты не видишь, что мною руководят научные интересы?
Но Алиса не была в этом убеждена. На всякий случай она встала к Пашке поближе.
Тут из темноты выплыл морской змей размером чуть побольше дельфина, но с длиннющей тонкой шеей и маленькой головкой.
Одна из русалок ловко вскочила ему на спину, и оказалось, что у нее широкий плоский чешуйчатый хвост.
— Вот это да! — воскликнул Пашка. — Морской змееныш!
Он уже забыл о сиренах, потому что проблема морских змеев его занимала куда больше.
Из озера доносились плеск, веселое уханье змееныша, визг сирен.
— Обойдем озеро с другой стороны, — сказала Алиса.
Вскоре они вышли на широкую площадку.
Площадка сбегала к самой воде, и там вдоль берега стояло несколько выдолбленных из камня корыт. Корыта были пусты. Возле одного из корыт сидели три сирены и тихонько выли. При виде Алисы и Пашки они принялись выть куда громче, а одна стала стучать кулачком по краю корыта.
— Наверное, они голодные, — решил Пашка.
Вдруг Алиса увидела свет.
Свет вырывался из небольшого окошка, пробитого в каменной стене. Желтым квадратом он падал на склон, и казалось, что горит окно в избушке в темном лесу.
Пока Пашка разглядывал сирен, Алиса поднялась к окошку и заглянула внутрь.
Там была самая настоящая лаборатория.
На длинном белом столе стояли приборы, колбы, пульты и баренги. У одной стены был пульт с дисплеями, вдоль другой тянулись стеклянные ниши с заспиртованными обитателями морских глубин. Но с первого взгляда было ясно, что лаборатория находится в полном запустении. Приборы стояли в беспорядке, большой электронный микроскоп зарос паутиной, а на окуляре сидел большой белый паук и чистил лапы. На полу валялись разбитые пробирки. В углу на круглом белом табурете сидел старик Гермес и мирно дремал, опустив голову на грудь.
— Тише, — сказал Пашка Алисе. — Пускай спит. Нам нужно скорее отыскать батискат.
Но уйти не удалось.
По берегу озера медленно брела еще одна сирена, но без хвоста и двуногая. Зеленые волосы скрывали лицо, а зеленое платье волочилось подолом по камням. В руке она несла бронзовый фонарь.
Сирены при виде двуногой подруги отчаянно заскулили. Та зашипела на них — видно, приказывая молчать.
Она кинула опасливый взгляд на светящееся окошко лаборатории и тут заметила Алису с Пашкой.
— Ой! — сказала двуногая сирена, подобрала подол платья и, похоже, хотела убежать, но нога у нее подвернулась, и русалка неловко упала.
— Бежим, — сказал Пашка. — А то сейчас сюда сбегутся.
Сирена громко рыдала знакомым Алисе голосом.
Этот шум услышал старик, что спал в лаборатории. Он с трудом поднялся с табурета и побрел к двери.
Алиса отлично понимала, что нужно бежать, но ноги сами понесли ее к плачущей русалке. Она склонилась над ней, помогая подняться.
— Афродита, — сказала она, — вы ушиблись?
— Зачем ты меня испугала! — закричала на нее наследница. — Ты меня нарочно испугала, чтобы я упала.
