Кир Булычев - Выбор
Обзор книги Кир Булычев - Выбор
Выбор
Было душно, хотелось устроить сквозняк, но все время кто-нибудь закрывал дверь. Я устал настолько, что минут пять, прежде чем поднять трубку, старался придумать правдоподобный предлог, который помешает мне увидеть Катрин. А потом, когда набирал номер, я вообразил, что Катрин сейчас скажет, что не сможет со мной встретиться, потому что у нее собрание. Катрин сама сняла трубку и сказала, что я мог бы позвонить и пораньше. Возле стола с телефоном остановился Крогиус, положил на стол сумку с консервами и сахарным песком – он собирался на дачу. Он стоял и ждал, пока я не закончу разговор, жалобно глядя на меня. Катрин говорила тихо.
– Что? – спросил я. – Говори громче.
– Через сорок минут, – сказала Катрин. – Где всегда.
– Все, – кивнул я Крогиусу, положив трубку. – Звони.
– Спасибо, – обрадовался Крогиус. – А то жена с работы уйдет.
У входа в лабораторию меня поджидала девочка из библиотеки. Она сказала, что у меня за два года не уплачены взносы в Красный Крест и еще что мне закрыт абонемент, потому что я не возвратил восемь книг. Я совсем забыл об этих книгах. По крайней мере две из них взял у меня Сурен. А Сурен уехал в Армению.
– Вы будете выступать в устном журнале? – спросила меня девочка из библиотеки.
– Нет, – ответил я и улыбнулся ей улыбкой Ланового. Или Жан-Поля Бельмондо.
Девочка сказала, что я великий актер, только жалко, что не учусь, и я сказал, что мне не надо учиться, потому что я и так все умею.
– С вами хорошо, – вздохнула девочка. – Вы добрый человек.
– Это неправда, – сказал я. – Я притворяюсь.
Девочка не поверила и ушла почти счастливая, хотя я ей не врал. Я притворялся. Было душно. Я пошел до Пушкинской пешком, чтобы убить время. У Зала Чайковского продавали гвоздики в киоске, но гвоздики были вялыми, к тому же я подумал, что, если мы пойдем куда-нибудь с Катрин, я буду похож на кавалера. Мной овладело глупое чувство, будто все это уже было. И даже этот осоловелый день. И Катрин так же ждет меня на полукруглой длинной скамье, а у ног Пушкина должны стоять горшки с жухлыми цветами и вылинявший букетик васильков.
Так оно и было. Даже васильки. Но Катрин опаздывала, и я сел на пустой край скамьи. Сюда не доставала тень кустов, и потому никто не садился. В тени жались туристы с покупками, а дальше вперемежку сидели старички и те вроде меня, которые ожидали. Один старичок громко говорил соседу:
– Это преступление – быть в Москве в такую погоду. Преступление.
Он сердился, будто в этом преступлении кто-то был виноват. Катрин пришла не одна. За ней, вернее рядом, шел большой, широкий мужчина с молодой бородкой, неудачно приклеенной к подбородку и щекам, отчего он казался обманщиком. На мужчине была белая фуражечка, а если бы было прохладнее, он надел бы замшевый пиджак. Я смотрел на мужчину, потому что на Катрин смотреть не надо было. Я и так ее знал. Катрин похожа на щенка дога – руки и ноги ей велики, их слишком много, но в том-то и прелесть.
Катрин отыскала меня, подошла и села. Мужчина тоже сел рядом. Катрин сделала вид, что меня не знает, и я тоже не смотрел в ее сторону. Мужчина сказал:
– Здесь жарко. Самый солнцепек. Можно схватить солнечный удар.
Катрин смотрела прямо перед собой, и он любовался ее профилем. Ему хотелось дотронуться до ее руки, но он не осмеливался, и его пальцы невзначай повисли над ее кистью. У мужчины был мокрый лоб и щеки блестели.
Катрин отвернулась от него, убрав при этом свою руку с колена, и, глядя мимо меня, прошептала одними губами:
– Превратись в паука. Испугай его до смерти. Только чтобы я не видела.
– Вы что-то сказали? – спросил мужчина и дотронулся до ее локтя. Пальцы его замерли, коснувшись прохладной кожи.
Я наклонился вперед, чтобы встретиться с ним глазами, и превратился в большого паука. У меня было тело почти в полметра длиной и метровые лапы. Я придумал себе жвалы, похожие на кривые пилы и измазанные смердящим ядом.
Мужчина не сразу понял, что случилось. Он зажмурился, но не убрал руку с локтя Катрин. Тогда я превратил Катрин в паучиху и заставил его ощутить под пальцами холод и слизь хитинового панциря. Мужчина прижал растопыренные пальцы к груди и другой рукой взмахнул перед глазами.
– Черт возьми, – пробормотал он. Ему показалось, что он заболел, и, видно, как многие такие большие мужчины, он был мнителен. Он заставил себя еще раз взглянуть в мою сторону, и тогда я протянул к нему передние лапы с когтями. И он убежал. Ему было стыдно убегать, но он ничего не мог поделать со страхом. Туристы схватились за сумки с покупками. Старички смотрели ему вслед.
Катрин засмеялась.
– Спасибо, – кивнула она. – У тебя это здорово получается.
– Он бы не убежал, – объяснил я, – если бы я не превратил тебя в паучиху.
– Как тебе не стыдно, – укорила меня Катрин.
– Куда мы пойдем? – спросил я.
– Куда хочешь, – сказала Катрин.
– Где он к тебе привязался? – поинтересовался я.
– От кинотеатра шел. Я ему сказала, что меня ждет муж, но потом решила его наказать, потому что он очень самоуверенный. Может быть, пойдем в парк? Будем пить пиво.
– Там много народу, – возразил я.
– Сегодня пятница. Ты же сам говорил, что по пятницам все разумные люди уезжают за город.
– Как скажешь.
– Тогда пошли ловить машину.
На стоянке была большая очередь. Солнце опустилось к крышам, и казалось, что оно слишком приблизилось к Земле.
– Сделай что-нибудь, – попросила Катрин.
Я отошел от очереди и пошел ловить частника. Я никогда не делаю этого, только для Катрин. На углу я увидел пустую машину и превратился в Юрия Никулина.
– Куда тебе? – спросил шофер, когда я сунул голову Никулина в окошко.
– В Сокольники.
– Садись, Юра, – пригласил шофер.
Я позвал Катрин, и она спросила меня, когда мы шли к машине:
– Ты кого ему показал?
– Юрия Никулина, – ответил я.
– Правильно, – одобрила Катрин. – Он будет горд, что возил тебя.
– Ты же знаешь…
– Что-то давно тебя в кино, Юра, не видел, – сказал шофер, наслаждаясь доступностью общения со мной.
– Занят в цирке, – объяснил я.
Мне приходилось все время думать о нем, хотя я предпочел бы смотреть на Катрин. Катрин веселилась. Она прикусила нижнюю губу, и кончики острых клыков врезались в розовую кожу. Шофер был говорлив, я дал ему рубль, и он сказал, что сохранит его на память.
Под большими деревьями у входа было прохладно и все места на лавочках заняты. Впереди, за круглым бассейном, поднимался купол, оставленный американцами, когда они устраивали здесь выставку. Теперь тоже была выставка «Интер что-то-71». Я подумал, что если Гуров прочтет наш с Крогиусом доклад к понедельнику, то во вторник приедет в лабораторию. Крогиус сам не понимал, что мы натворили. Я понимал.
– Пойдем левее, – предложила Катрин.
В лесу, изрезанном тропинками, у какого-то давно не крашенного забора Катрин постелила две газеты, и мы сели на траву. Катрин захотела пива, и я достал бутылку из портфеля. Я купил ее по дороге с работы, потому что подумал, что Катрин захочет пива. Открыть бутылку было нечем, и я пошел к забору, чтобы открыть ее о верх штакетника. Перед забором была большая канава, и я подумал, что могу ее перелететь – не перепрыгнуть, а перелететь. Но на тропинке показались две женщины с детскими колясками, и я перепрыгнул через канаву.
– Ты хотела бы летать? – спросил я Катрин.
Катрин посмотрела на меня в упор, и я заметил, как ее зрачки уменьшились, когда в них попал солнечный свет.
– Ничего ты не понимаешь, – фыркнула она. – Ты не умеешь читать мысли.
– Не умею, – согласился я.
Мы пили пиво из горлышка и передавали друг другу бутылку, как трубку мира.
– Очень жарко, – пожаловалась Катрин. – И все потому, что ты не разрешаешь мне закалывать волосы.
– Я?
– Ты сказал, что тебе больше нравится, когда у меня распущенные волосы.
– Мне ты нравишься в любом виде, – заверил я.
– Но с распущенными волосами больше.
– С распущенными больше.
Я принял ее жертву.
Катрин сидела, упершись ладонью в траву, рука у нее была тонкая и сильная.
– Катрин, – предложил я, – выходи за меня замуж. Я тебя люблю.
– Я тебе не верю, – сказала Катрин.
– Ты меня не любишь.
– Глупый, – сказала Катрин.
Я наклонился к земле и поцеловал по очереди все ее длинные загорелые пальцы. Катрин положила мне на затылок другую ладонь.
– Почему ты не хочешь выйти за меня замуж? – спросил я. – Хочешь, я буду всегда для тебя красивым? Как кинозвезда.
– Устанешь, – сказала Катрин.
– Давай попробуем.
– Я никогда не выйду за тебя замуж, – вздохнула Катрин. – Ты пришелец из космоса, чужой человек. Опасный.
– Я вырос в детском доме, – объяснил я. – Ты знаешь об этом. И я обещаю, что никогда не буду никого гипнотизировать. Тебя тем более.
