Дмитрий Емец - Пришельцы из холодильника
Обзор книги Дмитрий Емец - Пришельцы из холодильника
Дмитрий Емец
Пришельцы из холодильника
От автора
Я знаю, уважаемый читатель, что тебе сложно будет мне поверить, но все, что ты прочтешь в этой повести, – чистейшая правда. От себя я не прибавил ни слова, за исключением, конечно, запятых и точек, потому что все написанное здесь было услышано мной по сверхчувствительному приемнику, изобретенному одним моим приятелем...
Впрочем, расскажу обо всем по порядку, а там уж сам решай, верить или нет.
У меня есть приятель Константин Гаврюшин, который любит собирать радиоприемники. Он конструирует приемники разных размеров – от крошечных, помещающихся в спичечном коробке, до огромных, которые озорства ради монтирует в холодильниках или ведрах. Представьте себе ужас людей, когда мусорное ведро говорит им: «Московское время восемнадцать часов!»
И вот 27 марта, в день моего рождения, Костя пришел ко мне в гости, съел и выпил все, что было на столе, и в утешение подарил мне автомобильный приемник.
– Поверь, друг, это самый отличный приемник в мире! Видишь этот блок, соединенный с антенной? Это сверхчувствительный антенный усилитель. Он усиливает самые слабые радиосигналы и делает твой приемник в сотни раз более совершенным, чем любое другое радио в Солнечной системе... – с гордостью сказал Костя.
Так, если верить Косте, я стал обладателем самого лучшего приемника в Солнечной системе. Первое время мне не очень-то верилось, что мой приемник «самый-самый», потому что с виду он был довольно неказистым, хотя и хорошо принимал все основные радиостанции. Вдобавок корпус у этого приемника был взят от самого обычного утюга, в котором для настройки на волну нужно было крутить температурное колесико.
Но вот как-то зимой я застрял в ужасной пробке и, решив скоротать время, стал крутить настройку приемника, ища что-нибудь интересное. Внезапно из динамика послышались странный высокий звук, щелчки, а потом я различил звонкий мальчишеский голос, повторявший: «Привет всем, кто меня слышит! Настройте импульсники на восприимчивость 106,2 микрона и поверните лазероусилители на центр Млечного Пути между созвездиями Стрельца и Орла. Идет передача из 2455 года!»
Вначале я решил, что попал на какую-то фантастическую радиопостановку, но, послушав некоторое время, схватил первую попавшуюся кассету, вставил ее в чудом оказавшийся у меня диктофон и нажал кнопку записи. Что-то подсказало мне, что нельзя упустить ни слова из того, что я сейчас услышу. И интуиция меня не обманула. То, что я услышал, было действительно невероятно, и от этого меня кидало то в жар, то в холод.
Приемник работал подряд больше десяти часов, и когда все закончилось, на сиденье рядом со мной лежало десять записанных магнитофонных кассет...
А вот то, что я записал.
Глава I
НЕПРИЯТНОСТИ НАЧИНАЮТСЯ
Хорошо смеется тот, кому действительно весело.
Житейское наблюдение1
«Привет всем, кто меня слышит! Настройте импульсники на восприимчивость 106,2 микрона и поверните лазероусилители на центр Млечного Пути между созвездиями Стрельца и Орла. Идет передача из 2455 года!
Меня зовут Дмитрий, но, разумеется, в устной речи имя это давно исказилось, и все наши называют меня просто Митрофаном. Я родился на космическом корабле, а мои родители – космонавты-исследователи дальних галактик. Только что я вставил в порт компьютера микрофонный разъем, напрямую соединив компьютер с лазеростанцией, и теперь все, что я говорю, будет транслироваться в космос на всех радио– и лазероволнах.
Я надеюсь, что какие-нибудь из этих волн докатятся и до Земли, хотя из-за искажений гиперпространства в нашем секторе Галактики их можно будет услышать лишь в глубоком прошлом – то есть около четырехсот-пятисот лет назад – и то если примитивные земные приемники того времени позволят их принять.
Внимание, земляне! Запомните сами и передайте остальным: нашей планете грозит огромная опасность от космических агрессоров, с которыми наш звездолет столкнулся в центре Млечного Пути. Их цивилизация во много раз превосходит нашу по мощи вооружений, агрессивности и коварству, а их космические корабли стремительнее и маневреннее. Им ничего не стоит захватить Землю и все освоенные человечеством планеты.
Но лучше я не буду забегать вперед, а подробно опишу все события последних недель, начав задолго до нападения пришельцев...
2
1 февраля 2455 года
Наш звездолет почему-то называется «Кашалот», хотя, на мой взгляд, очертания его корпуса с сужающимся носом и тремя похожими на плавники дальними радарами делают его скорее похожим на акулу. «Кашалот» провел в полете уже восемнадцать лет и, если бы все пошло по плану, должен был провести еще четыре года, прежде чем мы добрались бы до созвездия Щит – конечной цели нашего путешествия.
Вторая по величине звезда созвездия обозначается на картах Бета, или bScutum, но с легкой руки, или, точнее, с легкого языка моей мамы, мы все называем ее Веником. По яркости свечения, размерам и характеру излучений Веник похож на Солнце, и существует вероятность того, что хотя бы одна из восьми его планет может подойти для жизни человека.
На «Кашалоте» нас пятеро: мама, папа, мой старший брат Пельмень, младшая сестра Дискетка и я – Митрофан.
Разумеется, Пельмень и Дискетка – это прозвища, выдуманные мамой, настоящие имена моих брата и сестры Максим и Маша, но я уже так привык, что они Пельмень и Дискетка, что у меня просто в голове не укладывается, что их можно называть как-нибудь по-другому, и когда недавно мама случайно назвала брата Максимом, я долго думал, к кому это она обращается.
Кроме нас, на звездолете еще есть два робота – Репка и Коробок, но о них я расскажу особо.
У мамы с папой тоже есть свои прозвища. Мама была бы не мамой, если бы их не выдумала.
Папино прозвище – Морж. Он получил его по двум причинам: во-первых, из-за висячих, как у моржа, усов, которые, как он считает, очень ему идут; а во-вторых, из-за своей медлительности и обстоятельности, переходящей в занудливость.
Самый элементарный вопрос, например: «Ты не помнишь, какая гайка на пневмоприводе гиперускорителя, маленькая или большая?» – способен заставить папу задуматься чуть ли не на десять минут, после чего он начинает пространно рассуждать о гайках вообще, начиная с истории их изобретения и заканчивая философской ролью гайки в системе мироздания. Прослушав эту лекцию примерно в течение часа, вы внезапно понимаете, что о конкретной гайке на пневмоприводе Морж ухитрился не заикнуться ни разу.
Любимое занятие папы – играть в четырехмерные шахматы с Леликом. Лелик – наш бортовой компьютер, наделенный искусственным интеллектом. Папа и Лелик ухитряются играть одновременно по двадцать партий, и часть из них выигрывает папа, а часть – Лелик.
Мамино прозвище – Яичница – является единственным прозвищем, которое придумала не она сама. Сами понимаете, кому охота давать прозвища самим себе, другим – пожалуйста, но вот себе...
По какому случаю мама стала Яичницей, никто толком не помнит, может быть, из-за того, что яичница – ее фирменное утреннее блюдо, во всяком случае, было им до тех пор, пока у нас не забарахлил синтезатор продуктов. Мама вечно озабочена наведением порядка на «Кашалоте» и всякими хозяйственными вопросами.
Целыми днями она бегает по звездолету то с пылесосом, то со сковородкой и жалуется, что ничего не успевает. Порой она берется проверять наши уроки, горячится, называет нас оболтусами, но при этом вскоре обнаруживается, что и сама мама уже все забыла и путается в формулах и интегралах точно так же, как и мы. «Ну и что! – кричит мама, когда мы ей об этом говорим. – Вы сперва выучитесь, получите два высших образования, как я, а потом можете все забывать!»
Мне – двенадцать лет, Дискетке – пять, а Пельменю – четырнадцать. У Пельменя сейчас так называемый переходный возраст, который проявляется в том, что он тайком выдавливает прыщи и всем грубит. Про этот «переходный возраст» я вычитал в какой-то умной книжке и теперь дразню Пельменя не иначе, как «переходняк». Ну и злится же он, скажу я вам!
Дискетка, проказливая маленькая девчонка, любимица всей семьи. Так уж случилось, что половины букв она не выговаривает. В результате речь ее пестрит «лыбами», «лозами», «леками» и «плочими» перлами. Но «лыба» и «лека» – это еще ерунда. Больше всего мы веселимся, когда, ругаясь с нами – а ругаться и вообще выяснять отношения она обожает, – Дискетка говорит «дуляк!». Попробуй догадайся, что это «дурак!».
Кроме «р», она не выговаривает еще «ж», произнося вместо «ж» – «з». Это выходит еще забавнее. «Узе», «заль», «залуюсь» – то и дело проскакивают у нее в речи, а однажды мы хохотали часа три, когда Дискетка вместо «Я же не жужжу!» произнесла «Я зе не зуззу!».
Мы с Пельменем постоянно ссоримся, и хотя я младше, но стараюсь не оставаться в долгу. Яичницу это огорчает, и она часто говорит, что не знает, у кого хуже характер: у меня или у Пельменя. Я лично считаю, что у Пельменя, хотя он уверен, что у меня. Впрочем, иногда я даже с ним соглашаюсь, потому что приятно и в этом превосходить брата.
