Бернар Миньер - Лед
Циглер напряженно ждала. Очевидно, Эсперандье получил какую-то важную информацию, которая в корне изменила ход расследования. Похоже, Циглер понимала, в чем дело. Что же до Мартена, то он растворился в природе. Ей казалось, что она догадывается, где он. Сервас отправился получить несколько советов, прежде чем начать действовать. Ирен постучала в дверь, и та почти сразу открылась.
— Мне надо в туалет.
Молодая женщина в форме прикрыла дверь, бросила подозрительный взгляд на Ирен и заявила:
— Следуйте за мной, капитан. Только без фокусов!
Циглер встала, держа перед собой руки в наручниках.
— Спасибо, — сказала она. — Еще мне надо поговорить с прокурором. Скажите ей, что это очень важно.
Ветер выл в каминном дымоходе, сбивая пламя и пригибая его к дровам. Сервас находился на грани полного истощения. Поставив бокал на столик, он увидел, что рука у него дрожит, испугался, что Сен-Сир это заметит, и быстро отдернул ладонь. Вино, настоянное на травах, было приятным, но оставляло горьковатое послевкусие. Он почувствовал, что не ко времени слегка захмелел, сказал себе, что в ближайшие полчаса не будет пить ничего, кроме воды, и попросил чашечку крепкого кофе.
— Да, вид у тебя неважный, — сказал следователь, поставив свой бокал на стол и внимательно вглядевшись в Серваса.
— Знаю, но так уж получилось.
Он и вправду не припоминал, чтобы ему когда-нибудь приходилось быть в таком опустошенном и в то же время взвинченном состоянии. Усталость валила с ног, ватная голова кружилась, но Сервас находился в шаге от завершения расследования, пожалуй, самого интересного за всю карьеру.
— Итак, ты думаешь, что Ирен Циглер невиновна? — снова начал Сен-Сир. — Но ведь все улики против нее.
— Я знаю. Но есть кое-что новое.
Брови у следователя встали домиком.
— Я получил звонок от психолога из Института Варнье.
— Ну и?..
— Ее зовут Диана Берг, приехала из Швейцарии совсем недавно. Скорее всего, она почувствовала неладное и провела собственное расследование, без ведома кого-либо. Она обнаружила, что старшая медсестра института заказывала сильный анестетик, применяемый в ветеринарии, и что у нее был любовник по имени Эрик, человек очень богатый и часто путешествующий, о чем говорят многочисленные электронные письма, полученные от него.
— Как же ей удалось до этого докопаться? — скептически спросил Сен-Сир.
— Это длинная история.
— Ты полагаешь, что это Эрик? Но он был в Штатах, когда убили коня.
— Прекрасное алиби, — заметил Сервас. — Кто заподозрит жертву в том, что она виновна в преступлении?
— Эта женщина… Она сама тебе позвонила? Ты ей веришь? Ты полагаешь, что она заслуживает доверия? Знаешь, институт действует на нервную систему, пока не привыкнешь.
Сервас взглянул на Сен-Сира, и у него возникло сомнение. Вдруг старик прав?
— Помнишь, ты сам мне говорил, что все, происходящее в этой долине, уходит корнями в прошлое?
Следователь молча кивнул.
— Ты говорил, что сестра Ломбара Мод покончила с собой в возрасте двадцати одного года.
— Да, — отозвался Сен-Сир, нарушив молчание. — Так ты считаешь, что это самоубийство как-то связано с другими, произошедшими в лагере? Но Мод там никогда не отдыхала.
— Как и еще двое подростков, — ответил Сервас. — В каком виде обнаружили Гримма и Перро? — спросил он, и сердце его вдруг, без всякой видимой причины, застучало часто-часто.
— Они были повешены.
— Вот именно. Когда я тебя спросил, каким образом покончила с собой сестра Эрика Ломбара, ты ответил, что она вскрыла себе вены. Ну да, это официальная версия. Сегодня вечером я узнал, что на самом деле девушка тоже повесилась. Почему Ломбар солгал? Зачем, если не для того, чтобы никто не установил прямой связи между самоубийством Мод и убийствами?
— А эта психологиня кому-нибудь еще рассказывала?
— Не думаю. Я посоветовал ей поехать в Сен-Мартен и поговорить с Кати д’Юмьер.
— Итак, ты думаешь…
— Я думаю, что за всеми убийствами стоит Эрик Ломбар, — проскандировал Сервас и вдруг почувствовал, что язык приклеился к небу, а скулы одеревенели. — Я думаю, что он мстит за то, что сделали с его сестрой, которую он обожал, и считает четверку Гримм — Перро — Шаперон — Мурран виновной в ее самоубийстве и в гибели еще семерых подростков. Я думаю, что он разработал план, поистине достойный Макиавелли, чтобы отвести от себя все подозрения и самому вершить правосудие. В Институте Варнье у него, несомненно, есть сообщник, а может, и еще один в конном центре.
Он взглянул на свою левую руку, которая как-то странно подергивалась на ручке кресла. Мартен попробовал ее остановить, но у него ничего не получилось.
Подняв голову, он поймал взгляд Сен-Сира и продолжил:
— Ломбар — очень умный человек. Он понимал, что рано или поздно следователи нащупают его связь с волной самоубийств подростков пятнадцатилетней давности, включая и смерть его сестры. Лучшее средство отвести от себя подозрения — попасть в число жертв. Надо было сделать так, чтобы первое преступление было совершено с прицелом на него. Но как поступить? Об убийстве невинного человека не могло быть и речи. Тогда его озарило. Надо убить существо, которым он очень дорожил: любимого коня. Уж в этом-то его никто не заподозрит. Вполне возможно, что Ломбар даже с отчаяния на это никогда не решился бы. Но лучшего алиби обеспечить было нельзя, тем более все считали, что он находится в Штатах. Потому и собаки в конюшне не залаяли, и конь не заржал. Возможно, что у него и в конном центре есть сообщник, вроде старшей сестры в институте. Чтобы затащить коня наверх, были нужны по крайней мере два человека. Да и сигнал тревоги в центре не сработал. Однако Свободный — это тебе не Гримм и не Перро. Ломбар должен был знать, что конь не страдал, а потому никому не мог поручить его убить. Это было бы не в традициях дома Ломбаров. Эрик — человек сильный, он воин, любитель приключений, привык в самых сложных обстоятельствах брать ответственность на себя, и он не боится запачкать руки.
Что это? Усталость? Недосып? Сервасу показалось, что зрение затуманилось, словно он вдруг надел очки, которые ему не подходят.
— Я думаю также, что Ломбар или кто-то из его людей шантажировал охранников на электростанции. Им наверняка пригрозили тюрьмой или подкупили. К тому же Ломбар достаточно быстро понял, что гипотеза о причастности Гиртмана долго не продержится. Но он не особенно смутился. Это была всего лишь первая дымовая завеса. В крайнем случае, если мы докопаемся до самоубийств, это тоже не должно было его напугать, даже наоборот, только путало следы. Убийцей мог стать любой из родственников или повзрослевших подростков, подвергшихся тогда насилию. Интересно, знал ли он, что Циглер тоже отдыхала в лагере и могла стать идеальной подозреваемой? Или это простое совпадение?
Сен-Сир мрачно и сосредоточенно молчал.
Сервас рукавом вытер пот, заливавший ему глаза, и продолжил:
— В конце концов Эрик, наверное, догадался, что все задуманное им не срабатывает с той точностью, с какой он рассчитывал. Ломбар спутал карты до такой степени, что вряд ли кто-нибудь теперь мог докопаться до истины, следовательно — выйти на него.
— Да, не смог бы, — с грустной улыбкой сказал Сен-Сир. — Если бы за дело не взялся такой человек, как ты.
Сервас заметил, что тон старого следователя изменился. Теперь Габриэль смотрел на него восхищенно и как-то двусмысленно. Мартен попытался пошевелить рукой, но она не двигалась, была тяжелая, будто свинцовая.
— Ты выдающийся следователь, — произнес Сен-Сир ледяным голосом. — Если бы у меня под началом был такой мастер, кто знает, сколько безнадежных дел я бы распутал!
В кармане у Серваса зазвонил телефон. Он хотел его вытащить, но руку словно залили быстро схватывающимся цементом. Прошла целая вечность, прежде чем ему удалось сдвинуть ее на несколько сантиметров. Телефон звонил долго, разрывая внезапно наступившую тишину, потом вызов прервался.
Сен-Сир впился в него взглядом.
— Я… я… как-то… странно… себя… чувствую, — пробормотал Сервас и уронил руку.
Что за черт! Что с ним происходит? Челюсти словно свело, говорить становилось все труднее. Он попытался подняться, опершись руками на ручки кресла, и комната сразу закачалась перед глазами.
Мартен без сил рухнул обратно в кресло и смутно различил голос Сен-Сира: «Ставить Гиртмана под удар было вполне предсказуемой ошибкой…» Может, он ослышался? Из последних сил напрягая затуманенный мозг, Сервас старался сосредоточиться на словах, вылетавших изо рта следователя:
— «Эго» швейцарца взяло верх, как того и следовало ожидать. Он вытянул у Элизабет какие-то обещания в обмен на свою ДНК и тут же навел тебя на след покончивших с собой подростков, причем исключительно из удовольствия показать, что он всем заправляет. Это льстило его гордыне, невероятному тщеславию. Надо думать, ты ему приглянулся.
