Питер Джеймс - Антихрист
Адвокат достала из ящика стола пластиковый пузырек с дозатором и с удивившим Джона изяществом уронила в кофе две пилюли заменителя сахара.
– Я думаю, наилучшей тактикой для нас будет отдать Верити под опеку суда, на основании психического состояния вашей жены.
– Что это значит?
– Это значит, что суд возьмет Верити под свою защиту, будет наблюдать за ней и решать все вопросы, связанные с ней. Без его разрешения никто не сможет увезти ее из Англии.
– А я должен буду заявить, что психическое состояние Сьюзан не позволяет ей ухаживать за ребенком?
– Нет, это сделает психиатр.
– Мистеру Сароцини будет послано уведомление?
– Да, как биологическому отцу.
Джон покачал головой:
– В этом и проблема. Меня пугает то, что он может предпринять.
– Поэтому вы и здесь – потому что боитесь того, что он предпримет или попытается предпринять?
Джон мрачно кивнул:
– Да. Но здесь не все так просто.
– Вы осознаете, что, если мы обратимся в суд, может возникнуть еще одна проблема? Суд может решить, что мистер Сароцини лучше подходит на роль воспитывающего родителя, чем ваша жена.
69
Его преподобие доктор Эван Фреер шел под яркими лучами майского солнца. Суббота для него обычно была самым тихим днем недели. Но сегодня все должно было быть иначе.
Он был в костюме, что тоже было для него непривычно: обыкновенно он носил сутану, а если был не в ней, то обязательно надевал белый пасторский воротник. Сегодня в его облачении ничто не указывало на его духовный сан – он выглядел как пожилой бизнесмен с избыточным весом, седеющими волосами и величественной осанкой. Несмотря на очень хорошую погоду, через руку у него был переброшен плащ, и это выдавало пессимистический настрой и предусмотрительный склад его характера.
Он сильно потел, но отнюдь не от жары, а от нервного возбуждения. Его всего внутренне трясло. Его лицо представляло собой мрачную маску решительности, но под этой маской был страх.
В плаще был скрыт кухонный нож для мяса.
Он должен был это сделать. У него нет выбора. Это должно быть сделано, и сделано в ближайшее время. С каждым днем вести об этом младенце – этом монстре, этом звере – распространялись все дальше и прибавляли сил и уверенности его народу.
Существовали инстанции, по которым он должен был пройти, известны разрешения, которые он должен получить, но он не доверял бюрократическому механизму. Это займет годы, и в любом случае внутри церковного аппарата обязательно окажутся их осведомители. И что церковь, если на то пошло, сможет предпринять? Предать его анафеме? Ему не страшна никакая анафема. Выступить с предостережением перед общественностью? Увеличить количество возносимых молитв? Есть ли вообще зубы у церкви?
Это решение он должен был принять сам, и, по крайней мере, он знал – он молился о наставлении и обрел его, – что на этот шаг он получил разрешение самой высокой инстанции.
Только оно и было ему необходимо.
Порыв ветра поднял с обочины листья и с яростью атакующей змеи бросил их в лицо священника. Он взъерошил его коротко подстриженные волосы – пронизывающий ледяной ветер, полный ненависти, которая проникла ему под кожу и теперь текла по венам. Он чувствовал, как она рвет мышцы, кричит в уши, замораживает пот на коже.
Но он решительно шел вперед. Он плохо ориентировался в этой части Лондона. Он никогда не был на тихой зеленой улице, но знал, что это то самое место. Ему даже не понадобилось смотреть на указатель. Он чувствовал здесь его присутствие.
Он шел и шел, пока не добрался до дома с башенкой.
На улице царил зной. Для Верити в саду было слишком жарко, и она спала после полуденного кормления в своей комнате, в кроватке.
Сьюзан с закрытыми глазами лежала в саду, в шезлонге. Рядом с ней сидела за столиком для барбекю присланная агентством три дня назад няня, которую звали Каролина Хьюз. Она собирала украшение для комнаты Верити – несколько фигурок домашних животных, прикрепленных к металлическому кольцу ниточками. Это украшение сегодня утром привезла Кейт Фокс.
Каролина была приятной женщиной лет под тридцать, чуть полноватой, с короткими каштановыми волосами, стриженными под мальчика. На ней была кремовая блузка и темно-синяя юбка в складку. На поясе у нее висел радиоприемник громкой связи, передающий звуки из комнаты Верити. Там было тихо – слышно было только ровное, успокаивающее дыхание девочки.
Из-за забора доносилось шипение поливальной установки. Пожилая пара, жившая там, умерла – сначала старик, потом его жена, с промежутком в несколько дней. Лом Коток, владелец тайского ресторанчика, который знал все новости округи, сказал Сьюзан, что дом кто-то снял в аренду – хотя, по слухам, он находится в ужасном состоянии. Своих новых соседей она еще не видела.
Ее тело было налито свинцовой усталостью. Доктор Паттерсон дал ей каких-то таблеток, и вчера они превратили ее в зомби. Несмотря на все просьбы Джона, сегодня она отказалась их принимать. Она хотела, чтобы голова у нее была светлой, но с таблетками или без – все было едино. Ее мозг наводняли одни и те же сумбурные мысли и страхи. Кейси. Трубка подачи воздуха. Сломанный соединитель. Она вышла из машины, пришла в палату Кейси, когда трубка уже была разъединена. Она же не могла забыть, что… что она…
Она содрогнулась. У нее в мозгу будто материализовался ящик, который она не могла открыть. Вот она в машине, а вот уже на полу в палате Кейси, держит два разъединенных конца трубки подачи воздуха. Промежуток времени между этими событиями был заперт в этом ящике. В этом же ящике лежали воспоминания о том, что произошло с Майлзом Ванроу. Она бежала, а потом Майлз Ванроу оседал на землю с торчащей из глаза антенной мобильного телефона. И никто не сказал ей о нем ни слова. Каждый раз, когда она упоминала Ванроу в разговоре с Джоном, он бледнел и менял тему. Вчера она позвонила Ванроу в офис и говорила с его секретаршей. Эта снежная королева сказала ему, что Майлза Ванроу нет в стране.
Если его нет в стране, если он за границей – значит, с ним все в порядке, верно?
Но она по-прежнему чувствовала, что Джон старается ее от чего-то защитить или, что более вероятно, что-то от нее скрыть. Правду?
А в чем правда?
Может, Джон просто тянет время, чтобы она ничего не предпринимала? Помогает мистеру Сароцини? Может, они собираются забрать Верити сегодня, завтра? Через неделю? Когда?
Во вторник Джон ездил к адвокату, Элизабет Фрейзер. Когда он вернулся оттуда, то сказал, что они ничего не могут предпринять, поскольку любое их действие подразумевает вручение мистеру Сароцини бумаг. Ей Элизабет Фрейзер ничего такого не говорила.
Неужели Джон лжет?
Может, ее родители тоже с ними заодно? Когда они навещали ее в больнице, она неоднократно рассказывала им, что произошло в то раннее утро в палате Кейси – по крайней мере, то, что смогла вспомнить, – и хотя они оба понимающе кивали, она заметила, как они переглядываются между собой – так, будто видят ситуацию совсем по-другому.
Иногда, в самые темные минуты, Сьюзан казалось, что у них есть еще одна причина для того, чтобы так переглядываться.
Неужели это я сделала? Неужели я помешалась? А вдруг я сумасшедшая?
У Сьюзан пересохло в горле. Рядом с креслом на траве стоял стакан с лимонадом, но у нее не хватало сил даже на то, чтобы потянуться за ним.
Сьюзан очень утомлял поток посетителей. Последние три дня все было почти как в Калифорнии. И люди были похожие, в основном из Центральной Европы, но не исключительно. Все они были неизменно вежливы: они приезжали, отдавали дань уважения, оставляли дары и уезжали. Но Сьюзан все равно не доверяла им и цербером сидела возле кроватки Верити во время каждого визита.
Девочке оставили так много даров, что они с Джоном уже и не знали, куда их складывать. Две спальни для гостей почти целиком были забиты ими. В дверь позвонили. Должно быть, третий час: посетители никогда не появлялись раньше этого времени, будто сговорились не тревожить ее в первой половине дня. Джон встретит их или няня. Сьюзан задремала, беспокойно вздрагивая.
Джон высыпал все содержимое сумки для гольфа на пол в холле и теперь шарил среди предметов в поисках магнитной карты от клубной раздевалки. Он уже опаздывал на игру, и настроение у него было из-за этого ни к черту. Он открыл входную дверь и увидел полного мужчину с величественной осанкой, в деловом костюме и плащом через руку. Он кого-то напомнил Джону. Понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, кого именно: актера Роберта де Ниро.
– Добрый день, – тихим вежливым голосом сказал мужчина. – Меня зовут доктор Фреер. Фергюс Донлеви был моим другом.
– А-а, – протянул Джон. Этот человек не был похож на врача. – Да. Жаль Фергюса. Ужасное несчастье.
