Нельсон Демилль - При реках Вавилонских
– Нас отнесло слишком далеко.
– И мы так близки к спасению, – сказал Ариэль Вейцман. – Неужели мы проделали такой путь, чтобы утонуть подобно крысам в этой проклятой реке нашей печали?..
Беккер кивнул:
– Как Мириам… госпожа Бернштейн?
Вейцман бросил на Беккера настороженный взгляд.
– С ней все будет в порядке, капитан, – официальным тоном ответил он.
Беккер повернулся и посмотрел на женщин, выносивших из кабины Питера Кана. На полу, возле кресла, осталась лужица с розовой от крови водой. Вода вытекала в салон по мере того, как нос самолета поднимался все выше.
– Здесь был Салем Хаммади.
– Что?
– Ничего, господин министр. Просто мысли вслух.
Берега почти остановились: лайнер набирал все больше воды и терял скорость. Думать нужно быстрее. Но кому? Ему? Коммандос? Пилотам истребителей?
Беккер откинулся на спинку кресла. Только привык сидеть в кабине с опущенным носом – и нате вам, надо привыкать сидеть в кабине с задранным носом. Интересно, как мелкие неприятности становятся раздражающе крупными в кризисное время. Он включил радио – просто так, на всякий случай, – но оно молчало, как и все остальное, что было связано с электричеством.
Беккер перевел взгляд на министра, занявшего место в кресле второго пилота:
– Я командир и распоряжусь об эвакуации, даже если вы предпочитаете не отдавать такого приказа.
Ариэль Вейцман смотрел прямо перед собой:
– Мы получим какое-то предупреждение, если самолет начнет тонуть?
Беккер повернулся и посмотрел на Ариэля Вейцмана:
– Он уже тонет. Вопрос только в том, с какой скоростью он погружается. Если эта скорость не увеличится, мы проплывем немного дальше. Но лайнер может уйти под воду и сразу. И тогда мы уже ничего не сделаем.
Взгляд министра задержался на земляной пристани, потом перешел на постепенно приближающиеся резиновые плоты.
– Мы немного подождем, – нерешительно сказал он.
– Хорошо.
Беккер устроился поудобнее. Наступал новый день. Они выстояли, продержались, но теперь ни изобретательность, ни ум не могли помочь уже ничем. Серебристая птица просто не умеет плавать.
* * *Мириам Бернштейн смотрела на мутные воды Евфрата. Слева тянулся пустынный восточный берег. Застывшие в глазах слезы и разбитое стекло искажали пейзаж, но она знала, что смотрит на Вавилон. В поле зрения возникла деревушка. Люди, вытянувшись в линию вдоль реки, смотрели на проплывающий самолет. Благодаря призматическому эффекту, создаваемому разбитым стеклом, черные длинные рубахи, галабии, и тускло-коричневые лачуги обрели радужный оттенок. Как Вавилон из цветного кирпича. Мириам чувствовала себя так, как чувствовали себя, наверное, евреи, давным-давно гнувшие спины на этих берегах.
Женщина судорожно вздохнула и прижалась лбом к стеклу. Слезы бежали по ее лицу. Она знала, что его уже нет среди живых. Все было предрешено. Его встреча с Ахмедом Ришем или кем-то другим, таким же. Ей лишь хотелось надеяться, что он обрел наконец покой.
* * *– Горючее, генерал, – предупредил Дэнни Лавон.
Ласков бросил взгляд на приборную доску. Боевые маневры потребовали больше топлива, чем он предполагал.
– Передай всем, чтобы уходили домой. Мы еще немного задержимся.
– Понял.
Получив приказ, эскадрилья перестроилась и прошла мимо Ласкова. Пролетая на бреющем над рекой, истребители покачали крыльями и повернули на запад.
Ласков посмотрел им вслед и отвернулся. Солнце висело над высочайшим пиком Ирана, и его лучи, приходя в Месопотамию, превращали землю из серой в золотистую. Ветер стих, и лишь кое-где над топкой равниной кружили облачка пыли. Глядя вниз, Ласков видел транспортные самолеты, дымящуюся гостиницу, руины Вавилона и устроившуюся между ними арабскую деревушку. На другом берегу теснились домики еврейской деревни, к которой медленно плыл огромный, белый, похожий на раненую морскую птицу «конкорд».
– Невероятно, – проговорил он.
– Невероятно, – согласился Дэнни Лавон.
Ласков надеялся, что она там, на борту. Крылья самолета уже скрылись под водой, значит, времени у них совсем немного. Он переключился на частоту «Эль-Аль».
– «Конкорд-02». Это «Гавриил-32». Ты меня слышишь? Эвакуируйтесь! Срочно эвакуируйтесь, черт бы вас побрал!
Ответа не было. Сзади к тонущему лайнеру приближались пять резиновых плотов. Интересно, знает ли о них Беккер, подумал Ласков. Большой помощи от них не было, но по крайней мере они могли бы взять часть раненых. Остальным придется добираться до берега самим, если у них есть спасательные жилеты. Какого черта? Почему они не эвакуируются?
Ласков переговорил с майорами и пилотами обоих «Си-130». Каждый предлагал собственное объяснение, но никто не знал, как поступить. Башковитые ребята в штабах Тель-Авива разработали планы действия в чрезвычайных ситуациях, но даже они не предусмотрели такой возможности. Пожалуй, ближе других к решению проблемы подошел майор Барток, выславший плоты. Командир отделения в Умме рекрутировал местных жителей, и многие отправились на перехват «конкорда» на утлых лодчонках.
* * *Министр иностранных дел кивнул:
– Потери неизбежны, но другого выхода у нас нет. Давайте эвакуироваться.
– Минутку.
Беккер неотрывно наблюдал за маневрами Ласкова. Резкий поворот. Поворот вправо. Он посмотрел на потухшую, «мертвую» панель. Двигатели умолкли. Генератор отключился. Аккумуляторы под водой. Гидравлические помпы вышли из строя. И все же остался еще один источник энергии, о котором он почему-то позабыл. Беккер опустил руку под сиденье и потянул рычаг, которым никогда в жизни не пользовался и не хотел пользоваться в воздухе. Не электрическая гидравлическая помпа активировалась сама, крышка на брюхе лайнера открылась, выпуская небольшой пропеллер.
Пропеллер закрутился и оживил генератор. Стрелки на нескольких индикаторах пришли в движение. Действуя как аварийная гидравлическая помпа, пропеллер также подал давление в некоторые системы. Самолет получил энергию от водяного колеса. Шаг, продиктованный отчаянием. Если бы Кан сидел на своем месте, то, наверное, сказал бы, что все выглядит очень даже неплохо.
Беккер знал, что в его распоряжении всего несколько секунд, что вода вот-вот остановит и аварийную систему. Электроприборы уже выходили из строя, но гидравлическое давление пока не падало. Он повернул штурвал, и элерон правого борта опустился, тогда как элерон левого поднялся. Правое крыло ушло под воду, а левое начало поворачиваться.
Министр схватил его за плечо:
– Давид! Я же сказал…
– Подождите!
«Конкорд» начал двигаться, разворачиваться вправо. Теперь его сносило к западному берегу. Впереди Беккер видел земляной причал Уммы. План заключался в том, чтобы достичь этого причала.
Самолет теперь не только сносило вниз, но и поворачивало. Вода наполняла лайнер быстрее. Беккер с такой силой сжал штурвал, что побелели костяшки пальцев. Поглядывая на приборную панель, он видел, что вслед за электрикой отказывает и гидравлика. Индикаторы мигали, элероны начали выпрямляться и вскоре снова заняли горизонтальное положение, напоминая плавники дохлой рыбы. Беккер выругался по-английски.
Тем не менее поворот произошел, и теперь все зависело от того, какая из сил – инерции или реки – возьмет верх.
Разумеется, движение в воде отличается от движения в воздухе, и вскоре «конкорд» опять занял положение наименьшего сопротивления, при котором его нос и хвост расположились параллельно течению. И все же они приблизились к берегу, и более сильное течение придало лайнеру немного дополнительной плавучести. У Беккера появилась надежда, что они дотянут до земляного выступа.
За спиной у него послышались радостные возгласы и аплодисменты. Беккер оглянулся и увидел вбежавшего в кабину Якова Лейбера.
– Что там такое?
– Коммандос! Они нас догнали! Плывут рядом.
Министр иностранных дел вопросительно посмотрел на Беккера:
– Наверное, стоит попытаться эвакуировать раненых.
– Всем оставаться на местах, – приказал Беккер. – Никаких перемещений. Стоит нам осесть на хвост еще на пять градусов, и нас унесет на середину реки.
Лейбер осторожно вышел из кабины и передал распоряжение командира. Все притихли.
Слева появился плот с майором Бартоком, который кричал что-то насчет эвакуации. Беккер покачал головой и жестом показал, что положение лайнера крайне неустойчивое.
Барток понимающе кивнул и поднял вверх большой палец.
До причала оставалось примерно сто пятьдесят метров, что составляло две длины «конкорда». По обе стороны от лайнера скользили примитивные лодки, гуфа, и Беккер мог видеть лица евреев, предки которых прожили здесь, на чужбине, многие сотни лет. Он вдруг почувствовал, что все испытания сейчас закончатся, что беды и несчастья остались позади. Беккер не знал, откуда взялось такое чувство, но впервые за последние дни им овладело полное спокойствие. Глядя через разбитое стекло на покрытую легкой рябью гладь реки, ощущая ветерок на влажном от пота лице, Беккер улыбнулся и вдруг заметил, как «конкорд» наклонился вправо. Возможно, это была оптическая иллюзия, вызванная игрой света. Возможно, их подхватило какое-то прибрежное течение.
