Джон Гришем - Камера
– Кто такая эта Барбара?
– Мать Хьюберта Кейна. Не уверен, что она приходилась нам родственницей. До того как очутиться здесь, я вообще не знал о ее существовании, а примерно через полгода вдруг начали приходить письма. Думаю, старуха немало удивилась, выяснив о свойственничке в Парчмане.
– Да упокоит Господь ее душу.
Сэм хмыкнул. На память ему пришла некая забавная история из далекого детства, и через пару минут братья уже хохотали. Отсмеявшись, Донни вспомнил другую.
Незаметно пошел второй час их встречи.
* * *
Когда ближе к вечеру субботы Адам оставил свой “сааб” у ворот Парчмана, Донни был уже на полпути к дому. Пройдя в сопровождении Пакера в “гостиную”, Адам принялся раскладывать на столе бумаги. Очень скоро в комнату вошел Сэм. Пальцы его свободной от оков правой руки стискивали тонкую пачку конвертов.
– Опять предложишь мне выступить в роли рассыльного? – вместо приветствия спросил Адам.
– Да. Можешь не спешить, это подождет.
– Кому письма?
– Одно – семье Пиндера, чей дом я поднял на воздух в Виксбурге. Другое адресовано синагоге в Джексоне. Третье – торговцу недвижимостью, иудо-американцу, тоже из Джексона. Думаю, это еще не все. Но торопиться не стоит, я же знаю, насколько ты сейчас занят. Вот когда дела наши закончатся, тогда и займешься доставкой почты. Заранее благодарен.
– О чем же ты там пишешь?
– Как по-твоему, о чем?
– Понятия не имею. Сожалеешь о прошлом?
– Умница. Прошу у людей прощения, каюсь в грехах.
– Но зачем тебе это? Сэм сделал шаг к столу.
– А затем, что я сутками сижу в тесной клетке. Затем, что у меня есть пишущая машинка и тонна бумаги. Мне скучно, понимаешь ты или нет?! Мне тошно сидеть без дела! К тому же сохранились еще остатки совести, совсем немного, но все-таки. И чем ближе конец, тем сильнее меня изводит вина.
– Прости, Сэм. Письма будут доставлены. – Адам черкнул пару слов в своем блокноте. – Остались без ответа два ходатайства. Апелляционный суд рассматривает жалобу на неквалифицированные действия Кейеса. Я рассчитывал получить какую-то информацию еще пару дней назад, но что-то застопорилось. В окружном суде лежит петиция, составленная по заключению твоего психиатра, Суинна.
– Все это бесполезно, Адам.
– Может быть, но я не сдаюсь. Понадобится, я настрочу еще кипу бумаг.
– Ни на одной не будет моей подписи. Строчи. Отослать ты их не сумеешь.
– Посмотрим. Способ найдется.
– В таком случае ты уволен.
– Ты не можешь меня уволить, Сэм. Я твой внук.
– В соответствии с контрактом я имею право уволить своего адвоката тогда, когда сочту это необходимым. Данное право зафиксировано документально.
– Твой документ составлен приличным для дилетанта языком, но лазеек в нем сколько угодно.
Пренебрежительно фыркнув, Сэм принялся мерить шагами комнату. Раз, другой, третий он прошел мимо Адама, своего адвоката на день сегодняшний, завтрашний и – до скончания жизни. Сэм знал, что уволить внука ему уже не дано.
– На понедельник назначено слушание по вопросу о помиловании, – невозмутимо сказал Адам, готовясь отразить вспышку ярости.
Однако дед воспринял новость на удивление спокойно.
– Цель? – лаконично осведомился Сэм.
– Просить о снисхождении.
– Просить кого?
– Губернатора.
– По-твоему, губернатор готов одуматься?
– Но что мы теряем?
– Отвечай, умник. Считаете ли вы, сэр, при всем вашем опыте, блестящем образовании и присущем истинному юристу чутье, что губернатор готов положительно решить вопрос о помиловании осужденного – в данном случае меня?
– Я допускаю подобную возможность.
– Запусти эту возможность в свою задницу, умник. Тупица!
– Спасибо, Сэм.
– Можешь не благодарить. – Остановившись напротив стола, Кэйхолл грозно выставил вперед указательный палец. – С самого начала я предупреждал: я, твой клиент, категорически отказываюсь иметь что-либо общее с Дэвидом Макаллистером. Не пристало мне просить этого идиота о милости. Никаких с ним контактов у меня не будет. Таковы мои условия, о которых я известил тебя в первый же день. Ты же, мой адвокат, позволил себе проигнорировать их и стал руководствоваться исключительно собственными представлениями о моем благе. Ты – служащий, я – работодатель. Не знаю, чему вас учили в колледже, знаю только, что решения из нас двоих принимаю я.
Сэм подошел к стулу, на котором лежали конверты, взял верхний и протянул Адаму.
– Вот письмо на имя губернатора с просьбой отменить слушание. Если ты не захочешь доставить конверт адресату, я передам копию письма прессе, а значит, поставлю в дурацкое положение тебя, Гудмэна и Макаллистера. Ясно?
– Ясно.
Кэйхолл вернул конверт на прежнее место, достал из кармана сигарету и закурил. Адам поставил в блокноте жирную галочку.
– В понедельник к тебе приедет Кармен. Насчет Ли я пока не уверен.
Сэм опустился на соседний стул.
– Она все еще в клинике? – Взгляд деда был устремлен в сторону.
– Да, и я не знаю, когда врачи разрешат ей выйти. Ты по-прежнему хочешь ее увидеть?
– Нужно подумать.
– Думай побыстрее.
– Странно как-то все получается. Утром здесь был Донни, мой младший брат. Он рассчитывал повидаться с тобой.
– Донни тоже был членом Клана?
– Это еще что за вопрос?
– Это простой вопрос, на который можно дать не менее простой ответ: “да” или “нет”.
– Да. Он был членом Клана.
– Тогда у меня нет желания его видеть.
– Он славный парень.
– Охотно верю.
– Он мой брат, Адам. Я хочу, чтобы ты познакомился с моим братом.
– У меня нет желания знакомиться с представителями рода Кэйхоллов, особенно с теми, кто любил щеголять в белых балахонах.
– Надо же! Три недели назад тебе не терпелось узнать все о своих родственниках. Что случилось?
– С меня хватит. Теперь мне известно о них больше, чем нужно.
– О, но это далеко не все.
– С меня хватит. Избавь. Сэм печально улыбнулся.
– Спешу обрадовать, – сказал Адам, глядя в блокнот. – К толпе куклуксклановцев у ворот присоединились истинные арийцы, нацисты, скинхеды и прочие радетели чистоты белой расы. Выстроились вдоль автострады и размахивают плакатами. Надписи на плакатах, разумеется, требуют освободить Сэма Кэйхолла. Зрелище впечатляет.
– Я видел это на экране телевизора.
– А еще они маршируют в Джексоне, вокруг капитолия.
– В этом тоже моя вина?
– Нет. Все дело в готовящейся экзекуции. Она превратит тебя в общенационального мученика.
– Что мне остается?
– Ничего. Смело иди умирать. Они будут счастливы.
– Сегодня ты совсем забыл о почтительности.
– Прости. Устал, наверное.
– Выбрось белое полотенце, как я. Рекомендую.
– Ни за что. Эти судейские крысы у меня еще побегают. По-настоящему я ведь пока не вступил в бой.
– Ну да. Ты сочинил тройку ходатайств, которые не прошли ни одной из семи инстанций. Счет семь ноль, малыш. Боюсь представить, что начнется, когда ты, как говоришь, вступишь в бой.
Добродушная ирония достигла цели. Адам улыбнулся, и атмосфера в “гостиной” потеплела.
– У меня появилась неплохая идея, Сэм. Когда тебя не станет, затею громкое дело.
– Когда меня не станет?
– Ну да. Мы призовем их к ответу за ошибочно вынесенный и приведенный в исполнение смертный приговор. Ответчиками выступят Макаллистер, Роксбург, Наджент и штат Миссисипи. Они у нас попрыгают.
– Такого в истории еще не было, – глубокомысленно изрек Сэм.
– Знаю. Я все продумал. Может, мы и не выиграем, но зато от души повеселимся. Подумай только, какими выродками они предстанут перед всеми!
– Благословляю. Действуй.
Улыбки обоих стали блекнуть. Юмору не место в тюремных стенах. Адам скользнул взглядом по странице блокнота.
– Еще два момента, Сэм. Лукасу Манну нужно знать имена свидетелей. Ты вправе назвать двоих, если дело, конечно, дойдет и до этого.
– Донни отказался. Тебе я сам не позволю. Просто не знаю, кого выбрать.
– Хорошо. Могу назвать человек тридцать, которые выпрашивали разрешения взять у тебя интервью. Крупнейшие газеты страны с удовольствием прислали бы сюда своих представителей.
– Нет.
– Согласен. Помнишь, в последнем нашем разговоре я упоминал о писателе, Уэндалле Шермане? Том, что…
– Помню. За пятьдесят тысяч долларов.
– Теперь он называет новую сумму – сто тысяч. Денежки выложит его издательство. Шерман хочет записать на пленку беседу с тобой, посмотреть в окошко газовой камеры, покопаться в архивах и подготовить солидную книгу.
– Нет.
– Почему?
– Тратить оставшиеся три дня на пустую болтовню? Чтобы потом какой-то чужак шатался по округу Форд и задавал всем бессмысленные вопросы? К тому же сейчас я не испытываю особо острой нужды в сотне тысяч долларов.
– Отлично. Ты говорил про одежду…
– Да. О ней позаботится Донни.
– Пойдем дальше. Вплоть до последнего часа тебе разрешено находиться в обществе двух человек. Существует специальная форма, где необходимо указать их имена.
