Джеффри Дивер - Холодная луна
Занимаясь исследованиями часового дела с целью создания правдоподобного образа убийцы-мстителя, Чарлз Хейл познакомился с идеей «усложнения».
Под «усложнением» понимается дополнительная функция в часах, сообщающая о чем-то еще, помимо времени суток. К примеру, крошечные циферблаты, имеющиеся в некоторых хронометрах, предоставляющие информацию о дне и дате, о часовых поясах, так называемая «репетиция» (мелодия, звучащая через определенные интервалы). Часовщики всегда считали добавление возможно большего количества различных усложнений свидетельством особого мастерства создателя часов. Типичным примером этого является «Патек-Филипп-стар калибр 2000» – часы, имеющие более тысячи деталей. Их усложнения предлагают владельцу такую информацию, как время восхода и заката солнца, вечный календарь, день недели, дату, месяц, время года, фазы и характеристики вращения луны, несколько мелодий и тому подобное.
Проблема с усложнениями состоит, однако, в том, что они имеют тенденцию отвлекать от важнейшей цели часов – показывать точное время суток. Брайтлинг, к примеру, выпускает великолепную продукцию, но в некоторых из его моделей марки «Профешнл» и «Навитаймер» такое количество циферблатов, стрелок и побочных функций, от секундомеров до логарифмических линеек, что основные стрелки легко не заметить.
Впрочем, Чарлзу Хейлу как раз и были нужны именно «усложнения». Целый их ряд он встроил здесь в Нью-Йорке в собственные «часы» – в свой грандиозный план, – чтобы отвлечь полицию от своей истинной цели. Ведь существовала большая вероятность того, что Райм и его группа обнаружат его побег и выяснят, что он вовсе не Джеральд Дункан и что его основной замысел заключался совсем не в том, чтобы разделаться с полицейским-вымогателем.
Поэтому понадобилось еще одно «усложнение», чтобы сосредоточить внимание полиции на чем-то второстепенном.
Завибрировал сотовый. Хейл взглянул на текстовое сообщение от Шарлотты Аллертон.
«Музей закрыт. Полиция разыскивает вас там».
Хейл положил телефон обратно в карман.
И пережил мгновение острого, почти сексуального, удовольствия.
По поступившему сообщению он понял самое важное. Хотя Райм теперь и знает, что Дункан вовсе не тот, за кого себя выдает, тем не менее в полиции все-таки продолжают не замечать главного, они все еще полностью сосредоточены на «усложнении» с музеем «Метрополитен». Хейл подбросил полиции очередную ложную подсказку, что он якобы планирует похитить знаменитый Дельфийский механизм. Он разбросал в той церкви, где они скрывались с Винсентом, проспекты с хорологических[13] выставок в Бостоне и Тампе. Он постоянно твердил Винсенту о пресловутом механизме. Он упомянул торговцу часами о своей страсти к старым хронографам и, в частности, говорил о механизме и об интересе к выставке в музее «Метрополитен». Небольшой пожар, устроенный им в Национальном институте стандартов и технологий в Бруклине, наведет их на мысль, что он собирается каким-то образом изменить ход главных цезиевых часов страны, чтобы вывести из строя систему безопасности в музее и украсть механизм.
План похищения механизма должен был представляться полиции очень хитрым и убедительным мотивом действий Хейла. Сотрудники органов часами будут рыскать по музею и по близлежащему Центральному парку в поисках Часовщика и со всех сторон прощупывать его холщовую сумку. В ней находились четыре толстых тома с вырезанными страницами и вложенными туда двумя пакетами питьевой соды, небольшой сканер и, конечно, часы – дешевый электронный будильник. Все это были абсолютные «пустышки», но полиция будет занята ими несколько часов.
«Усложнения» в его плане были столь же элегантны и почти столь же многочисленны, как и в самых сложных в мире наручных часах, изготовленных Джеральдом Джентой.
В данный момент Хейл находился уже достаточно далеко от музея, который он покинул полчаса назад. Вскоре после того, как он вошел туда и оставил в гардеробе сумку, Хейл проследовал в кабинку туалета, где снял пальто, под которым была военная форма майора. Вслед за этим он надел очки и пилотку, которая до того момента была спрятана в кармане пальто, и поспешно покинул музей. В настоящее время Хейл находился в центре, на Манхэттене, медленно продвигаясь сквозь охранные кордоны по направлению к зданию управления городского строительства.
Очень скоро несколько военнослужащих и членов их семей будут присутствовать на параде, проводимом на Бродвее в их честь городскими властями, министерством обороны и государственным департаментом. Вслед за этим состоится торжественная церемония в здании управления городского строительства. Чиновники будут приветствовать военных, вернувшихся из дальних стран, где они участвовали в конфликтах, и их близких, вручать им похвальные письма за безупречную службу и благодарить за желание продолжить ее. После того как церемония закончится, а затем и все обязательные фотографирования и банальные заявления для прессы, гости разойдутся, генералы же и государственные чиновники соберутся вновь, чтобы обсудить дальнейшие усилия по распространению демократии по самым отдаленным уголкам земли.
Именно эти правительственные чиновники, а также военнослужащие, члены их семей и представители прессы, присутствующие на церемонии, и были истинной целью Чарлза Хейла.
Его наняли с очень простым, в чем-то даже примитивным заданием – убить как можно больше тех, кому случится там оказаться.
* * *За рулем сидел ее крепкий, постоянно улыбающийся Боб, а рядом она сама, Люси Рихтер. Они направлялись к месту проверки документов у здания Управления городского строительства.
Там им придется сидеть на зверском холоде (между прошлым четвергом и сегодняшним днем Люси пришлось пережить стоградусный перепад в температуре[14]) и наблюдать за тем, как мимо проходят оркестранты, участники военного парада, ее сослуживцы, а затем самим пройти в здание для участия в церемонии.
Люси сидела молча, положив руку на мускулистое бедро мужа.
«Хонда» двигалась в густом потоке автомобилей. Боб пытался поддерживать беседу, что-то говорил о вечеринке, которую его родители назначили для них на завтра. Люси рассеянно отвечала. Ее вновь начали мучить мысли о том «большом душевном конфликте», по поводу которого она советовалась с Кэтрин Дэнс. Следует ли ей возобновить контракт или лучше уйти из армии?
«Самодопрос…»
Когда она согласилась возобновить контракт месяц назад, была ли она по-настоящему честна с собой?
Нужно искать в себе то, о чем говорила ей агент Дэнс: злобу, раздражение, депрессию… Лжет ли она себе?
Люси попыталась выбросить эти мысли из головы.
Они приблизились к зданию управления городского строительства, и на противоположной стороне улицы Люси увидела группу протестующих. Они выступали против участия Америки в целом ряде вооруженных конфликтов за рубежом. Ее друзья и сослуживцы презирали таких вот «нытиков», но, как ни странно, Люси не разделяла их негодования и раздражения. Она считала, что сам факт того, что кому-то в ее стране разрешено протестовать и организовывать демонстрации, не опасаясь оказаться в тюрьме, подтверждает правильность сделанного ею выбора.
Они приблизились к месту проверки документов на перекрестке у здания управления. Два солдата подошли к ним, намереваясь осмотреть машину.
Люси рассмеялась.
– Что случилось? – спросил Боб.
– Посмотри, – ответила она.
Он опустил глаза. Ее рука лежала на правом бедре, там, где, находясь на службе, она обычно носила оружие.
– Уже собиралась стрелять? – усмехнулся Боб.
– Рефлекс. В местах проверки. – Люси рассмеялась. Смех получился мрачным.
«Горький туман…»
Боб кивнул солдатам и улыбнулся жене:
– Думаю, мы более или менее в безопасности. Мы ведь не в Багдаде и не в Кабуле.
Люси сжала ему руку, и они проехали дальше на стоянку для гостей.
Чарлза Хейла ни в коем случае нельзя было назвать абсолютно аполитичным. Он имел свою точку зрения по поводу демократии, теократии, коммунизма, фашизма и так далее. Но его взгляды не выходили за рамки тех примитивных представлений, которые отличают слушателей, звонящих на «Раш лимбо» или радио «Эн-пи-ар», то есть ничего радикального или даже определенного. Поэтому, когда в октябре прошлого года Шарлотта и Бад Аллертон наняли его, чтобы «направить послание» народам по поводу необдуманного вмешательства Америки в дела «варварских» иностранных государств, Хейла одолела интеллектуальная зевота.
Однако когда он наконец задумался над их предложением, оно неожиданно его заинтриговало.
– Мы вели переговоры с шестью разными людьми, и никто не согласился, – сообщил ему Бад Аллертон. – Они сочли это практически невыполнимым.
