Нацуо Кирино - Гротеск
— Да уж. — Ямамото оставила чашки и вздохнула. — Ты не такая.
— Тебе не нравится?
— Что ты? — Она нахмурилась, словно я спросила что-то совсем несуразное. — Но я правда так думаю. Ты здесь выкладываешься, а мне эта фирма разонравилась. С какой стати все смотрят только на нас? Сплетничают о нас в кабаках каждый день: они то, они сё… То у них бабы — пустое место, то вдруг превозносить начинают. Тебе не надоело?
Я покачала головой:
— Чтобы не надоело, надо больше работать. Вот я и стараюсь.
Ямамото посмотрела на меня:
— Здорово! Ты молодец! А вот я хотела бы ассистенткой. Чтобы тихо, спокойно… А потом вообще уволюсь.
— С таким трудом устроилась и…
Она кивнула:
— Конечно, когда я говорю, где работаю, подруги такие глаза делают! Повезло, еще как! В строительстве сейчас бум, а фирма — на первом месте, за границей ее знают. И зарплата — дай бог. И работа — если к ней по-серьезному относиться. Но меня это все не трогает. Нас слишком нагружают. Для меня — чересчур. Надоело все время думать о работе, пахать больше мужиков. Все равно мы не можем стать такими, как они. Да я и не желаю. Работать я, конечно, хотела, но в таком режиме мне это просто не по силам.
Ямамото стала быстро разливать чай из большого чайника. Самая большая чашка, расписанная названиями рыб, принадлежала шефу. Он получил ее в подарок в какой-то сусичной. Женщины у нас в основном пили из детских кружек с персонажами вроде Микки-Мауса и Снупи. Мужчины владели разномастными чашками, весьма непрезентабельными. Скорее всего, из семейных сервизов, купленных женами.
— Может, выйти замуж, стать домашней хозяйкой? Просто и необременительно.
— А что, есть за кого? — поинтересовалась я, чувствуя, что этот раунд остался за ней.
Опять она меня опередила! У нее и кавалер имеется. Не скажу, что я смотрела на мужчин как на ненужный материал. Но я не имела понятия, как подступиться к этой теме, как знакомиться. В фирме мужчины относились ко мне с уважением, но держались на расстоянии. Как я могла показать, что кто-то из них меня интересует?
А Ямамото за ее желание стать домашней хозяйкой я презирала. На мой вопрос она не ответила, только загадочно улыбнулась. Как бы свысока. Я не могла этого не почувствовать.
— Ну выйдешь замуж, обрастешь хозяйством… Это конец! Поражение! Ты должна бороться до конца.
— Может, и так. — Ямамото наклонила голову. — Только я больше не хочу бороться. Впрочем, с нами с самого начала играют в одни ворота. Мне кажется, фирма просто испытывает нас. Разве это не унизительно? Победа — это жить и быть счастливой. И жених мой так говорит.
Ямамото лучше меня была приспособлена к действительности, но тогда я так не считала. Вот будет большая удача, если она отступит и уйдет, думала я, но в то же время такая поспешная капитуляция вызывала у меня презрение.
То был единственный случай, когда Ямамото открыла передо мной душу. После этого она неизменно оставалась сдержанной, холодной отличницей, и не знаю, следовало ли принимать всерьез слова, сказанные ею в тот раз. Не исключено, что она говорила совсем не то, что думала, испытывала меня. Между нами шла ожесточенная борьба — за мужскую часть сотрудников, за ассистенток, за остальных членов «великолепной семерки». Мы были в «диком поле».
Узнав, что Ямамото сдала экзамен по английскому языку на первый уровень, я тут же начала готовиться к экзамену. Занималась как сумасшедшая и через год получила такое же свидетельство. Но кого было им удивить в нашей фирме, где многие владели английским? Я понимала: этого недостаточно — и стала вести на английском все записи. Или писала по-японски, но предложения строила по правилам английской грамматики. Это подействовало. Все смотрели на меня круглыми глазами. Я была очень довольна произведенным эффектом.
В другой раз мне пришла мысль написать в газету. Кругозора и знаний и у меня достаточно — и не только по экономике, но и по мировой политике. Язык и стиль — замечательные. Я послала в одну общенациональную газету заметку «Что делать Горбачеву». Ее напечатали в самом центре полосы колонки читателей. Когда вышла газета, я утром летела на работу как на крыльях. Думала, люди придут в восхищение: «Видели твою заметку. Ну ты даешь!» Однако все сидели, уткнувшись в работу и делая вид, что ничего не знают. Неужели и правда не видели газету? Трудно поверить.
В обеденный перерыв шеф взял ту самую газету с моей статьей. Жертвуя обедом, я совершала маневры вокруг его стола в надежде, что он отметит мое творчество и скажет что-нибудь. Наконец он поднял голову и посмотрел на меня.
— Это вы написали, Сато-сан? — Шеф постучал пальцем по газете.
Я выпятила грудь:
— Да, я.
— Хм! Светлая у вас голова.
И все. До сих пор помню свое разочарование. Что-то здесь не так, подумала я. Могла быть только одна причина, которая оправдывала меня в собственных глазах. Зависть. Они мне завидовали, потому что я выделилась из общей массы.
Я проработала в фирме уже два года. Однажды я сидела за столом и сочиняла на английском очередной отчет, как рядом выросла чья-то тень.
— Здорово у вас получается. Учились за границей?
Это был директор общего департамента. Время от времени он заходил в наш отдел посмотреть, как дела. Звали его Кабано. Он заглянул в разложенные передо мной листки. Похоже, его заинтересовало, что я там пишу. Ему было сорок три года. Добродушный дядька, окончил какой-то второсортный университет, за что его слегка презирали. Поэтому я не посчитала нужным отвечать. Кабано взглянул на меня — я ощущала себя в офисе чужой — и сочувственно улыбнулся:
— Я очень хорошо знал вашего отца, Сато-сан. Когда я сюда пришел, он работал в финансовом отделе. Много мне помогал.
Я подняла голову. Почти все, от кого мне доводилось слышать об отце, держались в фирме особняком, как бы на отшибе. Кабано тоже был из их числа. Мне послышалось пренебрежение в его тоне, стало обидно за отца.
— Вот как?
— Жаль, конечно, — ваш отец ушел так рано. Зато как бы он был счастлив и горд, что у него такая замечательная дочь!
Я молчала, опустив голову. Кабано, удивленный тем, что я никак не реагирую, быстро ретировался. Когда вечером я собиралась домой, ко мне подошел тот самый тип, который на междусобойчике рассуждал про мои связи. Он пришел в компанию за пять лет до меня.
— Это, конечно, не мое дело, но я хотел тебе кое-что сказать, — оглядываясь по сторонам, полушепотом проговорил он.
— Что такое? — Мне хотелось его пристукнуть. Я никак не могла простить ему, что он наплел тогда в кабаке.
— Даже не знаю… Хочу посоветовать как старший товарищ. Ты неправильно себя вела. С Кабано, я имею в виду. Грубо.
— Интересно! А вы-то сами как себя ведете? Вещаете перед всеми, что у меня какой-то блат есть. Это, по-вашему, не грубо?
«Старший товарищ» скривился — видно, не ожидал такого отпора.
— Ну извини, если обидел. Я тогда выпил лишнего. Нечаянно вышло. Вообще-то я хотел всех предупредить, чтобы к тебе относились как надо. Как к члену большой семьи — корпорации G. И Кабано-сан к тебе за тем же подошел, а ты ему нахамила. В семье все должны друг друга поддерживать. И нечего дуться на то, чего не было.
— Что бы вы ни говорили, я поступила в компанию сама, без всяких связей. Хотела работать там же, где отец. И меня взяли за мои качества. Конечно, я горжусь отцом, но мне надоело слушать про него разную чепуху.
«Старший товарищ» сложил руки на груди и спросил:
— Неужели только за качества?
От этих слов у меня из глаз брызнули слезы.
— А вы проверьте! «По блату, по блату…» Хватит уже!
— Да я вовсе не имел в виду ничего плохого. — Он жестом призвал меня успокоиться. — Я сам, к примеру, устроился по протекции. Мой дядя здесь работал. Сейчас он уже на пенсии. Мне наплевать, что обо мне говорят — по блату я здесь или не по блату. Чувствую себя спокойно. Спасибо дяде. Конечно, всегда найдутся такие, кто будет шипеть за спиной насчет блата. Еще кто-нибудь к дяде плохо относится. Тоже вредит. Но куда денешься. В жизни кругом враги. И не надо стесняться привлекать на свою сторону союзников. Японское общество так устроено.
— Неправильно все это.
— Ты совсем не знаешь мира мужчин, потому так и говоришь.
С этими словами он повернулся и ушел. Вывел меня из себя. Какой еще «мир мужчин»! Когда им надо, они все всегда друг с другом споются и никого в свой круг не пустят. Если у нас одна большая семья, как он говорит, почему женщины — сбоку припека? Наверняка в фирме есть группа выпускников университета Q., но почему-то мне никто об этом не сказал. Кругом одни враги. В самом деле, как в «диком поле».
Тут до меня донесся шепот Ямамото:
— Хорошо. Встречаемся у кинотеатра.
Ямамото быстро положила трубку и огляделась, не засек ли кто, что она по служебному телефону обсуждает личные дела. Вид у нее был довольный. Даже сияющий. Улыбка во весь рот. Не иначе договорилась о свидании. «Надо привлекать на свою сторону союзников», — в голове прозвучал голос «старшего товарища». Раз так, самый надежный способ — зацепить какого-нибудь самца. Ямамото зацепила, поэтому и держалась здесь. Я подавленно опустилась на место и положила голову на стол.
