Джеффри Дивер - Собиратель костей
... кости.
Легкие Райма находились без воздуха уже целую минуту, но он и не пытался вздохнуть, игнорируя разрывающую их боль. Он не обращал внимания и на рану, которую нанес сам себе, прокусив щеку, чтобы симулировать приступ дисрефлексии. Райм рычал от ярости, и перед ним вставали образы то Сакс, закапываемой заживо в землю, то Ти-Джей Колфакс, варящейся в струе раскаленного пара. Он тряс головой, ощущая, как его зубы перемалывают хрящи и кости.
Истошно крича и барабаня в бесчувственную грудь Райма кулаками, Стэнтон изо всех сил пытался освободиться от впившегося ему в горло чудовища.
Но ничего не помогало. Казалось, в мышцы челюстей Райма вселилась вся сила жертв современного собирателя костей.
На ощупь Стэнтон ухитрился приподняться с пола и добраться до столика, на котором лежал его нож. Пару раз ему удалось ударить им Райма, но он сам находился в таком положении, что смог достать только руку и ногу противника. Боль, которая любого другого человека лишила бы сознания, не имела никакой власти над парализованным Раймом.
Тиски его челюстей сжимались все сильнее, и вскоре, когда они размозжили дыхательное горло, крик Стэнтона стих. Лжедоктор еще пытался вытащить из руки Линкольна нож, чтобы снова нанести удар, но тут тело его затрепетало, пару раз сильно дернулось, и обмякло.
Стэнтон осел на пол, вновь увлекая Райма за собой. Голова криминалиста с громким стуком ударилась о дубовый паркет. Но Линкольн так и не отпустил шею убийцы: весь дрожа от напряжения и рыча, он продолжал терзать плоть, словно голодный лев, озверевший от вкуса крови.
Часть пятая
Когда ты в движении — тебя трудно поймать
«Долг врача заключается не только в том, чтобы, продлить жизнь, но и в том, чтобы остановить страдания».
Доктор Джек КеворкянГлава тридцать седьмая
Понедельник, 7 часов 15 минут вечера — понедельник, 10 часов вечера.
Перед самым заходом солнца Амелия Сакс появилась в спальне Райма.
На этот раз она уже не была одета в форму, а облачилась в джинсы и зеленую блузку. На ее красивом лице проглядывали свежие царапины, и, памятуя о событиях последних трех дней, их никак нельзя было отнести на счет самоистязания.
— Фу! — поморщилась она, проходя мимо того места, где умерли Поллинг и Стэнтон. Несмотря на то, что Том тщательно вымыл пол с хлоркой, на паркете до сих пор оставалось огромное розоватое пятно.
Райм наблюдал, как Сакс остановилась и холодно кивнула доктору Уильяму Бергеру, стоящему у окна, на карнизе которого гнездились соколы, и держащему в руке свой кейс.
— Значит, ты разделался с ним? — спросила она, указывая на пятно.
— Да. Онполучил свое.
— И ты справился без посторонней помощи?
— Борьбу было трудно назвать честной, — согласился Райм. — Но я пытался себя сдерживать.
На улице рыжеватый отсвет заходящего солнца воспламенил верхушки деревьев и выстроившиеся в стройные ряды здания вдоль Пятой авеню по другую сторону парка.
Сакс строго взглянула на Бергера, который тут же попытался оправдаться:
— Мы с Линкольном просто беседовали.
— Неужели? Последовала долгая пауза.
— Амелия, — подключился к разговору Райм. — Я должен пройти через это. Я так решил.
— Понимаю, — ее великолепные губы, чуть испорченные темными черточками швов, сжались. И это, пожалуй, была ее единственная внешняя реакция на его слова. — Ты ведь знаешь, что я терпеть не могу, когда ты называешь меня по имени. Просто не выношу.
Как он мог ей признаться в том, что как раз онаи являлась основной причиной, по которой он все же решился закончить начатое им страшное дело?
Проснувшись утром рядом с ней, он с горечью осознал, что сейчас она поднимется, оденется и выйдет из его дома, чтобы вернуться к своей жизни, к нормальнойжизни. Они были обречены в своей любви, если, конечно, он вообще имел право думать о ней... И то, что она встретит очередного Ника и полюбит его, было только вопросом времени. Дело 823-го закончено, а без него их пути неминуемо должны разойтись. Это неизбежно.
Да, Стэнтон оказался умнее, чем предполагал Райм. Линкольн действительно подходил к самому краю реального мира и снова почувствовал себя живым, когда пришло прозрение.
Сакс, я нагло врал тебе. Иногда мертвых нельзя забыть. Иногда случается так, что ты уходишь вслед за ними...
Амелия сжала кулаки и подошла к окну:
— Я думала, что приду к тебе с разгромной пламенной речью и обязательно отговорю от всяких глупостей. Но не смогла. Все, на что я теперь способна, это сказать, что я не хочу, чтобы ты все-таки поступил по-своему.
— Сделка есть сделка, — напомнил Райм. Она посмотрела на Бергера:
— Черт! — Потом подошла к кровати, присела на корточки и положила руку на плечо Линкольну. Некоторое время она молчала, поправляя волосы у его лба, затем заговорила снова:
— Но ты можешь для меня кое-что сделать?
— Что же?
— Подарить мне несколько часов.
— Но я не передумаю.
— Я это уже поняла. Мне нужно всего два часа. Ты просто обязан перед этим кое-что сделать.
Райм вопросительно посмотрел на Бергера, который, неловко переминаясь с ноги на ногу, заявил:
— Понимаете, Линкольн, я не могу здесь долго задерживаться. Мой самолет... Если вы решили подождать еще недельку, я могу вернуться и потом...
— Все в порядке, — оборвала его Сакс. — Я сама помогу ему все сделать.
— Вы? — недоверчиво переспросил Бергер. Она нехотя кивнула:
— Да.
«Ну, это совсем не в ее духе», — сразу же отметил про себя Райм. Но когда он заглянул в ее голубые глаза, то даже через выступившие на них слезы понял, что с девушкой что-то произошло.
— Когда я оказалась... — тихо начала она. — Когда он закапывал меня живьем... Райм, я не могла пошевелиться. Ни на дюйм. И в какой-то момент мне ужасно захотелось умереть. Не жить, не сопротивляться, а побыстрее покончить со всем этим. Теперь я понимаю, что ты чувствуешь. Райм кивнул и обратился к Бергеру:
— Все в порядке, доктор. Вы можете просто оставить... как бы нам это назвать поаккуратней?
— Ну, скажем, атрибуты, — предложил Бергер.
— Вот именно. Оставьте их на столе, пожалуйста.
— Вы в себе уверены? — спросил врач у Сакс.
Она снова кивнула.
Доктор выложил таблетки, бренди и полиэтиленовый пакет на прикроватный столик. Потом порылся в своем кейсе и виновато сообщил:
— По-моему, у меня нет резинки для пакета.
— Ничего страшного, — успокоила его Сакс и взглянула на свои туфли. — У меня найдется лишняя.
Бергер подошел к кровати и положил ладонь на плечо Райма:
— Желаю вам спокойного самоосвобождения.
— Самоосвобождение, — сухо повторил Райм, когда Бергер скрылся за дверью, и обратился к Сакс: — Ну, и что же я должен для тебя сделать?
......
Круто развернувшись на скорости пятьдесят миль в час, Амелия чуть притормозила, и переключилась на четвертую передачу.
В открытые окна автомобиля врывался встречный ветер и трепал им волосы. Порывы его были свирепы, но Сакс и слышать не хотела о том, чтобы поднять стекла.
— Это будет совсем не по-американски, — заявила она, и стрелка спидометра перевалила за цифру «100».
Когда ты в движении...
Райм поначалу предложил покататься по тренировочному полицейскому полигону, но ничуть не удивился, когда Амелия с негодованием отвергла подобное предложение, сказав, что это развлечение для малолеток. Сама она после недели учебы в академии перестала его посещать. Поэтому они помчались на Лонг-Айленд, приготовив на всякий случай для дорожной полиции вполне правдоподобную версию, и даже отрепетировали детали.
— Дело в том, что пятая скорость — не самая быстрая, — объяснила Сакс. — Она хороша тогда, когда преодолеваешь многомильный путь, а нам сейчас на это наплевать. Сакс взяла левую руку Райма и, накрыв ее своей ладонью, положила на рукоятку коробки передач. Теперь они переключали их вместе.
Мотор взревел, и они разогнались до 120 миль в час. Придорожные деревья и дома так и мелькали мимо. Лошади, пасущиеся на полях, провожали черную молнию «шевроле» недоуменными взглядами.
— Это ли не самое лучшее, Райм?! — восторженно вопила девушка. — С этим не сравнится ни секс, ни что другое!
— Я чувствую под пальцем вибрацию, — заметил он. Она улыбнулась, и ему даже показалось, что она пожала ему руку. Наконец, пустынная дорога закончилась, появились встречные машины, и Сакс, с видимой неохотой, снизила скорость. Потом она развернулась, и теперь нос машины смотрел прямо на восходящую луну, почти невидимую в дрожащем вечернем мареве.
— Давай попробуем сто пятьдесят, — озорно предложила она. Линкольн Райм закрыл глаза и буквально растворился в потоке встречного воздуха, напоенного запахом свежескошенной травы и ощущении скорости.
Эта ночь была, пожалуй, самой жаркой в году.
