Артур Хейли - В высших сферах
В данный момент Э.Р. Батлер защищал действия департамента по иммиграции.
— Ничья индивидуальная свобода не была ликвидирована, — заявил он. — Дювалю, когда дело разбирали адвокаты, были предоставлены все права, а теперь они исчерпаны.
Бывалый адвокат, подумал Алан, выступает, как всегда, впечатляюще.
А низкий голос вежливо продолжал:
— Я заявляю, милорд, что если мы примем такого индивидуума при описанных обстоятельствах, то мы неизбежно откроем ворота Канады для потока иммигрантов. Это не будут иммигранты, каких мы знаем. Это будут те, кто просит принять их потому лишь, что они не могут припомнить, где родились, не имеют дорожных документов или говорят односложно.
Алан тотчас вскочил.
— Милорд, я возражаю против замечаний защитника. Вопрос о том, как человек разговаривает…
Судья Уиллис жестом приказал ему сесть.
— Мистер Батлер, — мягко произнес судья, — не думаю, чтобы вы или я помнили, когда мы родились.
— Я хотел сказать, милорд…
— Далее, — решительно заявил судья, — я полагаю, что некоторые наши наиболее уважаемые местные семьи произошли от тех, кто сошел с корабля без дорожных документов. Я знаю несколько таких.
— Если ваша милость позволит…
— Что же до манеры говорить односложно, то и я так говорю в моей собственной стране — например когда посещаю провинцию Квебек. — Судья согласно кивнул. — Прошу, продолжайте, мистер Батлер.
Лицо адвоката на секунду залилось краской. Затем он продолжил свое выступление:
— Я хотел подчеркнуть, милорд, — по всей вероятности, неудачно, как ваша милость имела щедрость указать, — что народ Канады имеет право на защиту согласно Акту об иммиграции…
Внешне слова были найдены и произнесены с той же легкостью и уверенностью. Но Алан понял, что теперь уже Э.Р. Батлер хватается за соломинки.
После того как слушание началось, некоторое время Алан Мейтленд находился во власти опасений. Он боялся, что, несмотря ни на что, может проиграть; что даже на столь поздней стадии Анри Дюваль будет приговорен находиться на «Вастервике», когда тот будет отплывать сегодня вечером; что сенатор Деверо ошибочно сможет поверить, будто его уговоры сработали… Но сейчас к Алану вернулась уверенность.
В ожидании, когда закончится поток аргументов, Алан размышлял об Анри Дювале. Хотя Алан был убежден, что молодой безбилетник — потенциально хороший иммигрант, то, что произошло сегодня утром в отеле, вывело его из состояния покоя. Не без смущения он вспомнил сомнения Тома Льюиса: «Где-то есть трещина, слабина… возможно, в этом не его вина; возможно, это в нем заложено».
«Это не может быть так, — стал убеждать себя Алан. — Что бы ни было в человеке заложено, требуется время, чтобы он привык к новому окружению. Кроме того, главное — это принцип: свобода личности, свобода индивидуума». В какой-то момент, окидывая взглядом зал, он обнаружил, что Эдгар Крамер смотрит на него. Что ж, он покажет этому самодовольному чиновнику, что следование закону сильнее произвольных постановлений администрации.
Центр аргументации в суде переместился. Э.Р. Батлер временно вернулся на свое место, и теперь Алан попытался вернуться на старую почву — к вопросу об апелляции департамента по иммиграции после специального расследования. Э.Р. Батлер тотчас выступил с возражением, но судья постановил, что эта тема может быть поднята, и как бы между прочим добавил:
— Когда защитнику будет удобно, мы можем устроить краткий перерыв.
Алан уже готов был вежливо согласиться с предложением судьи, как увидел, какое облегчение появилось на лице Эдгара Крамера. Он заметил также, что последние несколько минут чиновник ерзал на своем стуле с высокой спинкой, словно ему было неудобно сидеть. И внезапное воспоминание… инстинкт… заставили Алана не спешить.
И он заявил:
— С позволения вашей милости, я хотел бы закончить эту часть моей аргументации до перерыва.
Судья Уиллис кивнул.
И Алан продолжил свое обращение к суду. Он рассмотрел процедуру апелляции, раскритиковав состав совета по апелляции, в котором было трое, в том числе Эдгар Крамер и сотрудники Джорджа Тэмкинхила, занимающегося специальными расследованиями.
Он задал риторический вопрос:
— Можно ли предположить, чтобы подобная группа ликвидировала решение, к которому пришел их близкий по работе коллега? Более того: могла ли такая группа перекроить решение, уже объявленное в палате общин самим министром по иммиграции?
Э.Р. Батлер возбужденно вставил:
— Мой друг намеренно неверно все истолковывает. Совет был создан для пересмотра…
Судья наклонился вперед. Судей всегда раздражают трибуналы из администрации — это Алан знал. И сейчас, взглянув на Эдгара Крамера, он понял, почему решил затянуть заседание. В нем пробудился порочный импульс — злой умысел, в котором до данного момента он не признавался себе. Да и не было в этом необходимости — он знал, что дело выиграно. И с чувством неловкости стал ждать.
Эдгар Крамер, ничего не соображавший, словно сидел под пыткой, слышал этот обмен репликами. И ждал, умоляя про себя о скором окончании, молясь о перерыве, который обещал судья.
Судья Уиллис язвительно заметил:
— Насколько я понимаю, эта так называемая апелляция о проведении специального расследования всего лишь проштемпелеванная департаментом бумажка. В таком случае — ради всего святого — почему надо называть это апелляцией? — И, устремив взгляд на Крамера, судья сурово продолжил: — Я вот что скажу представителю департамента по делам гражданства и иммиграции: у суда есть серьезные сомнения…
Но Эдгар Крамер уже не слышал его. Физическая боль… возникшая ранее и сейчас усилившаяся потребность отлить поглотили его. Его мозг, его тело ничего больше не воспринимали. Невероятно страдая, он отодвинул стул и выбежал из зала.
— Стойте! — резко скомандовал судья.
Крамер не обратил на это внимания. Уже в коридоре, продолжая бежать, он слышал, как судья Уиллис ядовито обратился к Э.Р. Батлеру:
— …предупредите этого чиновника… за неуважение… любая дальнейшая попытка презреть суд… — И потом вдруг: — Объявляется перерыв на пятнадцать минут.
Крамер мог представить себе, как через минуту-другую пресса нетерпеливо, с блеском будет излагать по телефону или письменно эту историю: «Эдгару С. Крамеру, ответственному чиновнику департамента по иммиграции, сегодня пригрозили обвинением в неуважении к суду на слушании дела Анри Дюваля в Верховном суде Британской Колумбии. Крамер, не слушая критического замечания судьи Уиллиса и игнорируя приказ судьи остаться, спешно покинул зал…»
Это появится везде. Об этом прочтут публика, коллеги, подчиненные, начальство, министр, премьер-министр…
А он никогда не сможет объяснить.
Он понял, что карьере конец. Последуют взыскания, и он останется чиновником, но уже без продвижения. Ответственности станет меньше, уважения поубавится. Такое случалось с другими. Возможно, в его случае будет проведена медицинская экспертиза, последует ранний уход на пенсию…
Он пригнулся, прижавшись головой к холодной стене туалета, сдерживая желание пролить горькие слезы.
4
Том Льюис спросил:
— А дальше что?
— Если хочешь знать, — ответил Алан Мейтленд, — я сам об этом думал.
Они стояли на ступенях здания Верховного суда. Было начало дня — теплого, не по сезону солнечного. Пятнадцать минут назад был вынесен благоприятный приговор. Судья Уиллис постановил, что Анри Дюваля нельзя депортировать на корабль. Следовательно, сегодня вечером Дюваль не уплывет на «Вастервике». Зал суда огласили аплодисменты, которые судья сурово оборвал.
Алан задумчиво произнес:
— Анри еще не принятый на берег иммигрант, и я полагаю, его со временем можно будет отправить прямо в Ливан, где он сел на корабль. Но я не думаю, чтобы правительство так поступило.
— Полагаю, что нет, — согласился с ним Том. — Во всяком случае, не скажешь, что он волнуется.
Они посмотрели со ступеней туда, где в окружении репортеров, фотографов и почитателей стоял Анри Дюваль. Было там и несколько женщин. Бывший безбилетник позировал для фотографов, ухмыляясь во весь рот, выпятив грудь.
— Кто эта дешевка в пальто из верблюжьей шерсти? — спросил Том.
Он смотрел на краснощекого мужчину с острыми чертами лица в оспинах и напомаженными волосами. Он обхватил Анри Дюваля за плечи и явно хотел попасть в объектив.
— Насколько я понимаю, какой-нибудь агент из ночного клуба. Он появился несколько минут назад — говорит, что хочет взять Анри в шоу. Я против этого, а Анри нравится идея. — И Алан медленно добавил: — Не вижу, что я могу тут сделать.
— Ты говорил Дювалю о предложениях работы, которые мы получили? Работа на буксире выглядит неплохо.
