Алексей Евдокимов - Слава богу, не убили
Кстати, о пальчиках… Н-да… Все помолчали.
— Может, судмед напутал чего?.. — предположил недоумевающий Шалагин. — Я тряхну Володю…
— Бумажные карты этого Амарова должны в местном УВД и в ГИЦе[9] храниться… — напомнил Вантеев. — Можно туда запрос посылать.
…Только послали, как из самого ГСУ прикатил боров Дрямов с ряхой откормленной, мясистой, но кажущейся — из-за клиновидного лобика, близко посаженных глазок и рта гузкой — собранной в недовольный пучок. Сославшись на очень серьезных людей из собственного начальства, он категорически не велел допускать по данной теме никаких утечек и сливов. И проинформировал, что в хранилище ГИЦа дактилоскопическая карта Амарова Вардана отсутствует вместе с обоими делами по нему.
— Короче, такие существуют, — Кирилл вынул из рюкзака и бросил на стол две папочки. — Причем оба, — он уселся, шумно двинув стул, и навалился на столешницу локтями.
Пенязь еще пару раз цокнул мышкой и повернулся от монитора к нему.
— Во-первых, Амаров Вардан Хавшабович, — Кирилл вытянул тонкую стопочку распечаток из одной папки. — Родился в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году в Армении, село Верхний Двин. В Москве зарегистрирован в коммуналке по адресу: Коровинское шоссе, 12. Это в заднице — в ту сторону, где Бибирево. Я съездил: коммуналка есть, но ни о каком Амарове в этой квартире никто не слышал. На него действительно имеется кое-что в ментовских базах. Проходил по двум уголовным делам: по статье 159 (мошенничество) и 112, части второй (причинение средней тяжести вреда здоровью). Дела до суда не доведены.
Чиф молча смотрел на него, ловко крутя в пальцах заделанную под брелок флэшку.
— И имеется в Москве еще такой Вардан Ильич Моталин, — Кирилл положил рядом с первой другую пачечку, — того же шестьдесят девятого года, женатый на Ирине Викторовне Моталиной, восемьдесят шестого года. На него в доступных мне базах почти ничего нет. Но, может, это как раз логично, потому что по косвенным сведениям он — генерал-лейтенант Главного разведуправления Министерства обороны, — Кирилл поднял глаза на Чифа. Тот смотрел с прежним неопределенным выражением.
— У ментов в архиве мне нашли один оперативный документ, — Кирилл взял нужный лист. Поглядывая на Чифа, стал зачитывать: — «Сводка ГУВД города Москвы от шестого мая две тысячи шестого. В Западное УОВД обратился генерал-майор… тогда он еще был генерал-майор… ГРУ МО Моталин Вардан Ильич и заявил, что в период с 10.00 пятого ноль пятого до 22.40 шестого неизвестные путем взлома замка проникли в квартиру по месту его фактического проживания, расположенную по адресу: Мосфильмовская, 70/1, 34…» Знаешь, что это такое?
— Что?
— «Воробьевы горы».
— Эти высотки, что ли?
— Элитный комплекс, квартиры от двух лимонов уе… Читаю дальше. «Ущерб — четырнадцать миллионов пятьсот тысяч рублей. На место выезжали: замнач Зэ… то есть, наверное, третьей ОРЧ ОУР УВД… е-мое… ЗАО Хахулин, нач ОВД Гунько, командир роты ППСМ, УР ОВД, УУМ ОВД и тэ дэ, следователь, эксперт… Заведено уголовное дело номер…» Про эту историю кое-что даже было в газетах. Во всяком случае в архиве «Свежей» я нарыл заметку, — Кирилл пошелестел: — «…По оценке обворованного разведчика… ущерб не менее чем четырнадцать с половиной миллионов рублей. Вот лишь неполный список украденного: золотые часы „Вашерон Константин“, золотые часы „Одемар Пике“, золотые часы „Патек Филип“, золотые часы „Жирар Перего“, золотые часы „Пиаже“, золотые часы „Улисс Нардин“, золотые часы „Дюбей энд Шальбен… ден… бран…“, неважно, золотые запонки с бриллиантами „Джон Харди“, платиновые запонки „Вилла“, антикварная зажигалка „Уник“… „Юник“… с золотым корпусом, отделанным эмалью, эксклюзивный мобильный телефон „Нокиа 7370“ с золотым корпусом, инкрустированным сапфирами и бриллиантами, эксклюзивный золотой телефон „Верту Сигнича Даймондс“, инкрустированный бриллиантами, телефон „Мобиадо Профешнл Икзекьютив“ в корпусе черного дерева…» Так… «Прибывшим на место преступления съемочным группам двух федеральных телеканалов милиция запретила что-либо снимать, а уже буквально через пару часов руководству обеих телекомпаний позвонил некий генерал ФСБ и убедительно попросил не допускать в эфир информацию об этой краже…» — Кирилл бросил распечатку и выпрямился. — В общем, понятно, что мужичок си-и-ильно непростой. И кто бы там на самом деле не развел нашего самаритянина, такому предъявы делать, боюсь, не то что мне, но и тебе слабо будет…
— Что-то ты рановато забоялся, — прищурился Пенязь. Какой-то он сегодня был непривычно вялый — не с бодуна ли?
— Это так, частное мнение. И заключается оно в том, что в прокуратуре приплели Амарова, просто чтоб лоха заморочить. И про три своих ляма лох может смело забыть. Потому что даже если — вдруг! — совпадение имен и возрастов этих Варданов не случайно, для него это ни хрена не меняет…
— Ну, брат, деньги я тебе не за мнение плачу, — Чиф словно нехотя листал Кирилловы бумажки. — Инфу мне давай, инфу…
Кирилл вздохнул:
— Есть выполнять…
— Моталин? — переспросил Игнат и забормотал: — Моталин, Моталин…
Кирилл слышал, как у него там надрывается какая-то тетка: «Внимаю к вашему разуму!..»
— Генерал ГРУ, — подсказал он.
— Генерал?.. А, постой, Ирины Моталиной, что ли, муж?
— Да, наверное. Ты знаешь его?
— Ее знаю. Ну, лично не знаком, но она иногда бывает на тусовках моих клиентов. Она модель, известная довольно. Небожительница такая. Я, кстати, даже не понял, она русский язык вообще знает: indeed, actually, anyway, и вся из себя отмороженно-снисходительная…
— А муж?
— Я слышал, да, правильно, что муж у нее чекист какой-то большой… — оживился Игнат. — Погоди, это же про их, кажется, свадьбу мне рассказывали — мужик знакомый, оператор, он ее снимал… Точно! Они гуляли, по-моему, в посольском зале «Праги», там целая толпа випов отжигала, реально крутых: класс А, олигархи, генералы: ментовские, гэбэшные, армейские — в комплекте, ну, актеры там всякие. Оператора этого знакомого даже какая-то шишка, из ФСБ типа, предупредила: не дай бог, блядь, запись налево уйдет… Да, а венчал их протопресвитер Будлюк, Матфей — не слыхал про такого? — почетный настоятель Богоявленского собора: сам, лично!.. Кстати, про Моталину про эту говорили, что начинала она в модельном агентстве, которое поставляло девок серьезным людям, серьезней не бывает… А чего она тебя интересует? Задолжала кому-нибудь? Ха, к ней я тебе не советую подкатываться… Серьезно, Кирь; ты че, там такие варки…
Когда Кириллов сокамерник соскреб, наконец, себя с пола и с трудом, однотонно постанывая, взгромоздился на доску, стало можно разглядеть, что это рослый пацан лет двадцати с разбитой опухшей рожей и совершенно вареными глазами — которыми он неподвижно уперся в пол, ссутулившись и приоткрыв рот. Разодранная на плече майка, бурые пятна то ли крови, то ли рвоты, то ли всего вместе, полускрывшие надпись Dolce Gabbana… Коммуницировать с Кириллом пацан поначалу вообще не мог, потом выдавил, что звать его Коля, а на вопрос о причинах попадания сюда разразился едва членораздельным матерным пыхтением. Через какое-то время он встал, шатнувшись, доковылял до решетки и принялся ее трясти и пинать, неразборчиво взывая к кому-то сквозь громыхание — видимо, к дежурному. Алкоголичка (или двинутая) из соседней клетки поддержала его криками и сиплым пением. Сначала никто не реагировал, потом невидимый голос равнодушно пообещал ему пиздюлей; Коля, ругаясь еще невнятней, вернулся на лавку и задремал, привалившись к стене; пение долго не стихало.
Был, видимо, уже вечер, когда завернувший в «обезьянник» крепкий лопоухий парень в штатском — судя по хозяйским ухваткам, мент, судя по красноте глаз и характерной артикуляции, хорошо обкуренный (конфискатом, поди?), — вцепившись в прутья их решетки и почти повиснув на ней, велел поименованному мудаком и отморозью Коле «идти сюда». Коля опасливо приблизился, а обкуренный, с внезапным проворством просунув правую руку между прутьев, сгреб его за шею, припечатал мордой к лязгающей решетке и, удерживая так, принялся напористо и бессвязно материть прямо в ухо. Тот, насилу выдравшись и отскочив на шаг, объявил, что ему «похуй в’ще». Мент стремительно удалился — как стало ясно, в дежурку за ключами; вернувшись столь же торопливо, отпер камеру, энергично выволок за трещащую майку упирающегося Колю — в коридор и из поля Кириллова зрения. Но совсем недалеко, поскольку заплетающиеся инвективы, перемежаемые глухими звуками пинков и протестующим кваканьем, были тому отлично слышны, хоть и не до конца понятны. Кажется, у оперов здешнего ОВД Коля был стукачом или «постоянным» свидетелем-понятым, подписывающим липовые протоколы (скорее всего, и тем, и другим) — за это ему многое прощалось, но «отморозь», ища добра от добра, злоупотребляла милицейским покровительством, особенно под балдой, и была в конце концов повязана на какой-то мелочи самими терпилами. Воспитательный процесс скоро прервала веселая девица лет двадцати с небольшим, в форме с лейтенантскими погонами — снисходительно фыркая, оторвала коллегу от воспитуемого и куда-то обоих увела, заперев, наконец, так и стоявшую открытой Кириллову клетку.
