Андрей Бондаренко - Купчино (Трилогия)
Время шло, а Шеф всё не появлялся.
Гришка допил австралийское пиво, ещё минут пять-семь честно поборолся со сном, после чего сдался — прошёл в кабинет главы питерского Дозора, устроился на диванчике, укрылся дырявой курткой и мгновенно уснул.
Что, вернее, кто ему снился? Догадаться нетрудно — Матильда и Сева. Поочерёдно, ясная июльская зорька…
Почему она убежала? Потому, что не любила непонятки…. Кто этот лысый тип, за неполную минуту убивший трёх мужиков и одну немецкую овчарку? Друг? То есть, сотрудник легендарного Дозора? Или, наоборот, отмороженный маньяк, только что жестоко устранивший конкурентов?
«Не буду, пожалуй, проявлять излишнего любопытства», — срываясь с места, решила Юлька. — «Ещё бабушка-покойница учила, что, мол, лезть в чужие дела — очень невежливо и чревато…. Опять же, кроссовки на ногах. А они, как известно, для того и придуманы, чтобы быстро бегать…. Что делать, если лысый дяденька бросится в погоню? Не бросится. Ему же ещё мертвецов надо обыскать. Диалектика…».
Она за считанные минуты добежала до ближайшей асфальтовой дороги, тут же поймала частника и, плюхнувшись на сиденье, попросила:
— Д-до метро. П-пожалуйста. П-побыстрей…
Автомобиль остановился, не доехав метров семь-восемь до серой бетонной тумбы, на которой сидел, свесив ноги вниз, давешний бородатенький очкарик — любитель поэзии. Рядом с тумбой стоял высокий деревянный ящик, на котором располагалась чёрная широкополая шляпа.
Рассчитавшись с водителем, девушка выбрался из машины.
— Это ещё что такое? — раздалось рядом. — Ну-ка, красавица, предъяви документы!
Она обернулась — в двух метрах обнаружилась парочка полицейских с сержантскими погонами на плечах.
— Это вы мне? — презрительно скривилась Юлька. — В чём дело? Мода такая — приставать к законопослушным девушкам?
— Законопослушные девушки кастетами не пользуются, — логично возразил один из сержантов, тот, что повыше. — Будем, однако, разбираться…
Очкарик, сидевший на бетонной тумбе, несколько раз громко кашлянул.
«Да, с кастетом-то я знатно опростоволосилась, забыла — в спешке — снять с руки», — мысленно повинилась Юлька, а вслух образцово-показательно удивилась:
— Какой ещё кастет? О чём вы толкуете, господа полицейские? Это браслетик такой. Типа — парижская дизайнерская разработка. Последний писк европейской моды и всё такое…. Не верите? А вы у поэта спросите, — указала пальцем на бородатого юнца. — Он не даст соврать.
— Твоя деваха, Палыч? — уважительно спросил высокий сержант.
— Моя, — невозмутимо подтвердил очкарик. — Практически невеста.
— Тогда, друг, извиняй. Не знали…. Ну, мы пошли. Дела.
— Ты это, Палыч, — замялся низенький полицейский. — Объяснил бы своей сердечной зазнобе — что, да как. Мол, Купчино — это вам не Париж занюханный. Ладно, всех благ…
Полицейские ушли.
— Спасибо за помощь, — вежливо поблагодарила девушка. — Выручил.
— Всегда — пожалуйста. Обращайся.
— Меня, кстати, Юлькой зовут. А тебя?
— Ты же знаешь, — усмехнулся молодой человек. — Поэтом. Это моё прозвище. И тутошнее, и тамошнее…. Залезай, поболтаем. Лясы поточим. Только ящик переставь на другую сторону — относительно меня.
— Зачем — переставить? — удивилась Юлька.
— Затем, — Поэт слегка, с видимым трудом, приподнял левую руку, кисть которой была затянута в тугую чёрную перчатку.
— Ой, извини! Я и не заметила.
Девушка, переставив ящик на несколько метров в сторону, забралась на него. В чёрной широкополой шляпе обнаружилась пригоршня монет и несколько мятых купюр.
— Сперва копилку мне передай, — попросил очкарик. — Заодно и дневную выручку посчитаем.
— Копилку? А, поняла…. Держи.
— Спасибо. Давай руку.
Вокруг безраздельно властвовал тихий летний вечер. Солнечный малиновый диск наполовину спрятался за крышей ближайшей высотки. Поток людей, выходящих из метро, преобразовался в тоненькую струйку. В воздухе явственно чувствовалось дыхание приближающейся ночи.
— Четыреста пятьдесят три рубля, — старательно пересчитав деньги, извлечённые из шляпы, сообщила Юлька. — Это много или мало?
— Нормально. Бывает и гораздо меньше. Особенно, когда дождик моросит весь день.
— И часто ты…э-э-э, занимаешься этим делом?
— Когда как. В зависимости от настроения и необходимости.
— А, почему тебя местные полицейские уважают? За что? Если, конечно, не секрет?
— Являюсь местной достопримечательностью, — невесело усмехнулся Поэт. — Причём, насквозь легендарной.
— Расскажешь?
— Почему бы и нет? Слушай…. Я местный, купчинский. Окончил школу, поступил в Университет — на программиста. С малолетства увлекался этим делом, даже принимал участие в «Чемпионате мира по программированию среди школьников». Второе место занял. Так что, в Университете мне было безумно скучно. На первом курсе никаким программированием и не пахло, только всякую бестолковую лабуду изучали, с которой я ещё в восьмом классе ознакомился…. Короче говоря, стал регулярно прогуливать занятия. Через полгода отчислили, а потом, по поздней весне, и в армию забрали. Отслужил, понятное дело. Даже лычки старшего сержанта получил…. Демобилизовался во второй декаде сентября, пошёл восстанавливаться в Университет. Ничего не получилось, мол: — «Опоздали вы, молодой человек. Приходите в первых числах июня следующего года…». Всю осень, зиму и весну — дурака валять? Не, предки не поняли бы…. Устроился в ментовку, в Пятнадцатое отделение, благо живу рядом. Работа, как работа. Патрулируй себе район, задерживай местных и пришлых гопников. Я и здесь частенько дежурил, поэтому и со многими теперешними полицейскими знаком лично…. А в самом начале марта месяца — в составе питерского Сводного отряда — отправили меня в Дагестан, на борьбу со всякими экстремистами и террористами. Военная автомобильная колонна следовала по извилистой горной дороге. Кто-то — из-за ближайшей гряды — пальнул из армейского миномёта. Шальная мина попала прямо в наш «Урал». Девять трупов и один тяжелораненый. То бишь, я…. Отправили в армейский госпиталь. Один осколок угодил в голову. Со зрением образовались серьёзные неполадки, теперь, вот, очки ношу. Левую руку — выше локтя — ампутировали. Хорошо, что не правую…. Ничего, оклемался. Протез приладили. Правда, дерьмовый, отечественный. Бывает.
— Почему хорошо — что не правую? — уточнила дотошная Юлька.
— Инвалидов, получивших увечья во время активных боевых действий, российское Правительство обеспечивает бесплатными специализированными машинами. Только — при этом — наблюдается странная дискриминация. Бойцы, потерявшие левую руку, считаются пригодными для вождения автомобиля. А лишившиеся правой — нет. Чиновничьи мутные игрища, не иначе. Ничего не попишешь…
— Тебе-то выделили?
— А, то! Вон — моя «Ласточка» стоит. В смысле, светло-бежевый «Жигуль». Уже сорок пять тысяч километров на нём наездил.
— Молодец, конечно…. А ты живёшь…м-м-м, только с поэтических гонораров?
— Не получается — с гонораров, — неожиданно засмущался очкарик. — Ещё в одном месте подрабатываю. По старой специальности. То есть, программистом.
Они ещё долго сидели на бетонной тумбе и увлечённо болтали. О классической поэзии и о рок-музыке, о современных российских реалиях и о смысле жизни…
Постепенно вокруг стемнело. Зажглись тусклые уличные фонари.
— Ой, уже без четверти двенадцать! — опомнилась Юлька. — Мне же ещё пересаживаться надо на «Техноложке». Могу не успеть.
— Куда тебе ехать-то?
— К «Лесной». Рядом с Кантемировским мостом.
— Хочешь, довезу? — предложил новый знакомый.
— Довези…
Светло-бежевый «Жигуль» неторопливо катил по ночным городским улицам.
Юлька, слегка улыбаясь, задумчиво молчала. А Поэт, ловко управляясь с автомобильной баранкой одной рукой, негромко напевал:
Сиреневый закат.
И розовый рассвет.
А в перерыве — ночь — сплошной ультрамарин…
Ты — снова — не пришла.
А я позвать — забыл.
И Ангел наш небесный,
Он — мимо пролетел…
Вновь — Мировое Зло?
Иль — глупости полёт?
Не встретиться никак, уж, множество веков…
Быть может, мы живём
На перепутье снов?
Иль — множества Миров?
Что параллельны все?
И Ангел наш устал.
Налью бокал — ему…
Пожалуйста, найди, крылатая паскуда.
И Ангел — выпил вновь.
Сейчас — он тихо спит.
Как верный Шарик,
Про ментов — из фильма…
Века — опять — текут,
Как яблочный сироп.
Но встреча, безусловно, состоится…
Мы встретимся,
И Ангел — вновь — проспится
Среди чудесных снов
И призрачных — веков…
А за окном — пурга,
А, может, лишь — метель.
И смятая постель — как снег — белым бела…
Ответь мне. А, зачем — живёшь ты без меня?
Ответь мне. А, зачем — я без тебя живу?
Сиреневый закат.
И розовый рассвет.
А в перерыве — ночь — сплошной ультрамарин…
Ты — снова — не пришла.
А я позвать — забыл.
И Ангел тихий наш
Вновь мимо пролетел…
Глава третья Сова
