Джорджо Фалетти - Я — Господь Бог
И тут он понял. Одни люди шли на войну, потому что их обязали пойти. Другие считали это своим долгом. Человек с красной повязкой воевал потому, что это доставляло ему удовольствие. Когда война закончится, он, наверное, придумает новую, быть может, только свою собственную, лишь бы по-прежнему воевать.
И убивать.
При этой мысли на лице у него появилось выражение, которое вьетконговец истолковал неверно.
— Что, удивляешься, солдат? Думаешь, желтые обезьяны, чарли, как вы нас называете, не способны заниматься разведкой?
Он ласково, с насмешкой похлопал его по щеке:
— А вот и умеем. И сегодня тебе предоставится случай понять, за кого воюешь.
Он резко поднялся, сделав какой-то жест. Тотчас четверо солдат с автоматами Калашникова и ружьями подбежали и окружили их, взяв на прицел. Подошел еще один и, сняв наручники, резким жестом приказал встать.
Командир указал на тропинку:
— Сюда. Быстро и тихо.
Их грубо подтолкнули. Несколько минут они почти бежали и остановились у обширной песчаной поляны, по одну сторону которой тянулась плантация каучуковых деревьев, посаженных настолько ровно, что среди буйствующей вокруг растительности это выглядело какой-то особой прихотью природы.
Их с товарищем развели в разные стороны и привязали к деревьям почти на противоположных концах поляны. Потом ему связали руки и заткнули кляпом рот.
Та же судьба ждала и его товарища, который лишь за невольный протестующий жест получил прикладом по спине.
Человек с красной повязкой подошел и заговорил с лицемерным видом.
— Вы с такой легкостью используете его, но хорошо бы и на себе испытать, как он действует, этот напалм. Мои люди уже давно познакомились с ним…
Он указал куда-то в небо:
— Самолеты прилетят оттуда, американский солдат.
И повесил ему на шею, через голову, удостоверение личности. Потом повернулся и ушел, за ним последовали и все остальные партизаны, молчавшие все это время так, как только они умеют молчать.
Они с товарищем остались одни, глядя издали друг на друга и задаваясь вопросами, зачем, что и когда. Потом из-за деревьев послышался шум авиационного двигателя, и, как по волшебству, появился «Сессна L-19 Бёрд Дог», который явно разведывал обстановку и потому шел низко. Он уже пролетел мимо, как вдруг сделал вираж и опустился еще ниже, настолько, что в кабине можно было рассмотреть два силуэта. Затем, продемонстрировав свое мастерство, пилот увел самолет в том направлении, откуда прилетел.
Время тянулось, он обливался потом, как вдруг раздался характерный свистящий звук, и над просекой на огромной скорости пронеслись два «Фантома». И тотчас — ослепительная вспышка. Он видел, как она росла, ширилась и превратилась в танцующую лавину пламени, которая, поглощая все на своем пути, подкатила к просеке и охватила…
— …полностью моего товарища, Бен. Она буквально испепелила его. Я оказался дальше, и меня лишь окатило жаром, но таким… Сам видишь, что от меня осталось. Не знаю, как я спасся. И не знаю, сколько времени пролежал там, пока не подоспела помощь. У меня очень путаные воспоминания. Помню только, что очнулся в госпитале, весь в бинтах, с иголками в венах. Думаю, никто никогда не испытывал такую боль, какую вытерпел я за эти несколько месяцев.
Он помолчал. Бен понял — чтобы он осознал сказанное. Или чтобы приготовился к дальнейшему.
— Вьетконговцы использовали нас как живой щит. А те, кто прилетал на разведку, видели нас. Знали, что мы там, привязаны к деревьям. И все равно сбросили напалм.
Бен посмотрел на кончики своих ботинок. Что бы он ни сказал сейчас по поводу услышанного, все прозвучало бы бессмысленно.
И решил заговорить о другом:
— Что думаешь теперь делать?
Младший Босс беспечно пожал плечами:
— Побуду здесь несколько часов. Мне нужно увидеть двух человек. Потом заберу Вальса и уйду.
Кот, равнодушный, как и все его сородичи, поднялся с колен хозяина и перебрался на кровать, где с тремя лапками проще улечься поудобнее.
Бен, оттолкнувшись от стены, выпрямился:
— Похоже, собираешься нарваться на неприятности.
Парень покачал головой, укрывшись за своей улыбкой-гримасой:
— Не получится.
Он снял нитяные перчатки и показал Бену руки, покрытые шрамами.
— Видишь? Никакого рисунка на коже нет. Стерты. Чего бы ни коснулся, следов не оставляю.
Похоже, он обдумал что-то, прежде чем сказать, и наконец заключил:
— Я больше не существую. Я — призрак. — Он внимательно посмотрел на Бена. — Дай честное слово: никому не скажешь, что я появлялся тут.
— Даже…
Младший Босс твердо и решительно прервал его, не дав закончить фразу:
— Никому, я же сказал. Никогда.
— А то что?
Он помолчал. Потом произнес холодно, безжизненным голосом:
— Убью тебя.
Бен Шепард понял, что для этого парня мир больше не существует. Не только тот, что человек носит в душе, но и окружающий. Мурашки побежали у него по спине. Этот парень уехал вместе со своими соотечественниками, чтобы сражаться с чужими людьми, которых ему приказали ненавидеть и убивать. После того, что случилось, роли поменялись.
Теперь, вернувшись домой, он стал для всех врагом.
Глава 6
Он поджидал, сидя в темноте.
Он давно ждал этого момента, и теперь, когда он наступил, не чувствовал больше ни спешки, ни волнения. Ему казалось, что его присутствие здесь в порядке вещей, предопределено, продумано. Как рассвет или закат, как любое событие, которое неизбежно должно произойти и происходит ежедневно, день за днем.
Он держал на коленях «кольт М1911», штатное армейское оружие. Добрый Джефф Андерсон, оставшийся без ног, но сохранивший оборотистый характер, добыл ему этот пистолет, не задавая лишних вопросов. И, наверное, впервые в жизни ничего не попросил взамен.
Он всю дорогу держал в рюкзаке завернутый в тряпку пистолет.
Единственная легкая вещь, которую он носил с собой.
Комната, где он расположился, представляла собой гостиную с диваном и двумя креслами в центре, стоявшими полукругом перед телевизором у стены. Обыкновенная обстановка обыкновенного американского дома, в котором, это было заметно, жил холостяк. Две-три заурядные картины на стенах, ковер сомнительной чистоты, несколько грязных тарелок в мойке. И стойкий запах табачного дыма.
Дверь справа вела в кухню, дверь слева — в небольшую прихожую и в сад, а лестница за спиной — на второй этаж. Когда он пришел сюда и обнаружил, что в доме никого нет, вскрыл дверь и быстро осмотрел все.
При этом будто слышал наставления сержанта в Форт-Полке.
Самое первое — разведка на местности.
Поняв расположение комнат, он решил ожидать в гостиной, потому что оттуда мог контролировать и главный вход, и дверь, ведущую в сад.
Стратегический выбор позиции.
Он опустился на диван и снял предохранитель. Раздался сухой щелчок.
Проверка готовности оружия.
Сидя в ожидании, он мысленно вернулся к Бену.
Вспомнил, как тот посмотрел на него, услышав угрозу. Даже намека на испуг не заметил на его лице, только разочарование. Он напрасно пытался зачеркнуть эти два слова, сменив тему и заговорив о том, что на самом деле хотел спросить в первую же минуту встречи.
— Как поживает Карен?
— Хорошо. Родила ребенка. Она писала тебе об этом. Почему не ответил ей?
Бен помолчал, а потом продолжил совсем тихо.
— Когда ей сказали, что ты умер, она все слезы выплакала.
В ответ на прозвучавший упрек он резко поднялся и указал на самого себя:
— Бен, ты меня видишь? Шрамы у меня не только на лице, но и на всем теле.
— Она любила тебя.
Бен тут же поправился:
— Она любит тебя.
Он покачал головой, словно желая отогнать назойливую мысль:
— Любит человека, которого больше нет.
— Я уверен, что…
Он жестом остановил Бена:
— Уверенность — понятие не из этого мира. Если она и бывает, то, как правило, в чем-то плохом, а не в хорошем.
Он повернулся к окну, чтобы Бен не видел его лица. Но главным образом — чтобы самому не смотреть на Бена.
— О да, я знаю, что произошло бы, приди я к ней. Она бросилась бы мне на шею. Но надолго ли?
Он снова обернулся к Бену. Минутой раньше он инстинктивно укрылся на какое-то мгновение. Но пришло время встретиться с реальностью лицом к лицу.
— Допустим даже, что уладятся все проблемы с ее отцом и всем прочим — сколько это могло бы длиться? Я все время спрашивал себя об этом с тех пор, как мне позволили посмотреть в зеркало и я понял, во что превратился.
